Три желания, или дневник Варвары Лгуновой
Шрифт:
— Сенечка, мальчик мой, слезь, пожалуйста! — скулы сводит от приторной улыбки.
Игнор.
— Радость моя, а смотри, что у меня для тебя есть! — очень хочется поскрипеть зубами от злости, но милая улыбка и ласковый голос — наше все. — Твои любимые финики и банан. Хочешь банан?
Полный игнор и поворот ко мне задницей.
С-скотина она и есть скотина.
— Золотце мое, ну я же пошутила про шубу…
Кто-то из зевак возмущенно ахнул, а я-таки скрипнула зубами.
— … и про фа… остальное
Далеко, навсегда и очень счастливо.
К сожалению, только мысленно.
— Сенечка, прелесть моя, иди ко мне, я разрешу тебе спать на кровати.
Только спустись, хвостатая зараза, я тебе устрою и кроватку, и любовь.
— И…и отдам тот браслет, что тебе понравился! — все, это уже отчаянье.
Енотистый засранец наконец удостоил меня вниманием, повернулся ко мне мордой, фыркнул, вальяжно прошелся и улегся на ветке яблони, с интересом поглядывая на меня.
Сверху вниз.
Я взирала снизу вверх.
И между нами тает моя нервная система и натянут поводок.
Еще немного и эта глупая сволочь сам себя задушит или я отпущу его, что вряд ли. Мысль о безвременной кончине Сенечки с каждой минутой импонировала все больше.
Бросить его тоже хотелось сильно, но была природная вредность и — самое главное — образ Светки, которая испортит всю оставшуюся недолгую мою жизнь, если с Сенечкой что-то случится.
Поэтому я стояла на носочках с поднятой рукой, дабы некоторые не задохнулись, и уговаривала его спуститься.
И вообще, какого Светка не предупредила, что ее скотина обожает лазить по деревьям?!
Знала бы, закрыла бы в клетке и ни за что брать с собой в парк не стала. Развеяться захотела и забыть об утреннем звонке.
Что ж развеялась и забыла, у Сенечки в целом прекрасно получается занимать все мои мысли.
— Помочь? — деловой мужской голос раздался внезапно, в районе затылка, опалил жаром волосы и кожу.
Знакома деловой голос. До отвращения знакомый.
А чужая рука уже по-свойски скользнула по моей и выхватила из рук поводок.
— Как его зовут? — спросил, не глядя на меня.
— Луций Анней Сенека, — ответила машинально, пребывая в ступоре от подобной наглости, неожиданности и… и вообще, что здесь происходит?!
Гордеев же хмыкнул, стянул черный пиджак, всунул его мне, а сам закатал рукава и… полез на яблоню.
Ловко полез.
Я же окончательно впала в состояние шока, а разум отказался анализировать происходящее.
В общем, за перемахивающим с ветки на ветку Гордеевым я смотрела с интересом, больше моего интерес и офигение были только у Сенечки.
Судя по наглой морде, он отказывался поверить, что за его римским величеством кто-то решился подняться.
Ну все, паразит, еще пара минут и ты попадешь в
Гордеев тем временем до него добрался и, не обращая внимание на мяв и попытки вырваться, прижал к себе.
Стал спускаться, а я мысленно потирать ручки в предвкушении расправы.
Все, допрыгался, скакун енотистый! Тюрьма ждет тебя, будущий зэк. До Светкиного приезда из клетки у меня не выйдешь.
— Держи своего Сенеку, — Гордеев спрыгнул, подошел и протянул недовольного Сенечку.
Толпа зевак зааплодировала.
Какая романтичная сцена, достойная кинематографа, Оскара и Тэффи заодно!
Высокий красавец-мужчина и я. Не первая красавица школы, конечно, но и за спиной ошарашенно спрашивать, прикладывая лорнет: «Милая, что ОН в ней нашел?!» не будут.
— Спасибо, — Сенечку я взяла и даже вежливо улыбнулась, — Ярослав, простите, не знаю как вас по отчеству.
— Можно без отчеств, — рукава рубашки снова расправлены и запонками застегнуты. — Просто Ярослав.
— Как вы меня нашли, просто Ярослав?
— Не так сложно, как можно представить, — он широко улыбнулся, сверкнув идеально белыми и ровными зубами. — Твой телефон. Отследить геолокацию дело пары минут.
— Хорошо, а мой номер откуда узнали?
— В этом городе не так много Варвар Лгунов, — Гордеев снова лучезарно улыбнулся и прислонил руку ко лбу, щурясь от солнца, — красивых и молодых так вообще одна.
Я огляделась, убеждаясь, что немногочисленные зеваки уже разошлись, а мирно гулявшим мамашам с колясками до нас дела нет. Отлично. Подойдя к нему почти вплотную и встав на носочки, дабы глаза оказались на одном уровне, я прошипела:
— Просто. Ярослав. Гордеев, — темно-серые, стальные глаза смотрели на меня серьезно, пристально, но остановить и смутить меня было невозможно, я злилась. — Оставьте меня в покое, я не буду с вами спать. Зря тратите время.
Сенечка первый раз очень в тему фыркнул, и мы с ним гордо удалились.
Тень, скамейка, все тот же парк.
Мы с енотом сидим рядом.
Сенечка, с упоением чавкая и брызгаясь крошками, грызет сухари с изюмом, я мрачно гляжу в никуда.
Какой-то неудачный сегодня день.
Лениво и по привычке барабаню пальцами по спинке скамейки, когда, не спрашивая разрешение, рядом со мной садятся.
Угадайте, кто?!
Угу, Гордеев.
При правильном ответе смело доставайте сухари с изюмом и тоже грызите. Да, не пряник, но ничего, Сенечки, например, очень нравится.
«Просто Ярослав» усаживается слишком близко до ощущения жара, исходящего от него, и окутывающего аромата дорогого — а какого еще при личном-то водители? — парфюма с запахом моря и чего-то горького.