Три желания, или дневник Варвары Лгуновой
Шрифт:
— Она издевается? — я разочаровано откидываюсь на подушку, а Дэн ругается и смеется, утыкаясь лбом мне в живот.
— Черт… совсем забыл, — сквозь смех стонет он и быстро целует, чтобы подняться и поспешно натянуть джинсы.
Я тоже неохотно встаю и закутываюсь в покрывала, дабы узнать, чего некоторым не спится и вообще…
— Мы очень рады, что у вас все замечательно, — сверкая улыбкой, выдает моя не менее замечательная мама, — но вот ЭТО, пожалуйста, воспитывайте сами и на будущее… внуков я предпочитаю других!
Не поняла…
Я
— Сенечка?!
— Ну понимаешь, — Дэн закрывает дверь и улыбается несколько смущенно, — Антуан оказался аллергиком и я, как будущий врач, просто обязан был его спасти.
Кажется, Сенечка гневно вякает, что его хвостатое величество, совсем не величественно ставят вместе с корзиной на пол и погребают под свалившемся покрывалом, но нам уже совсем не до него…
31 декабря
— Мила, где салфетки?
— Уже на столе.
— А вилки?
— Там же.
— Ром, убери эту тварь от елки, я отказываюсь в пятый раз за сегодня ее ставить!
— Сенека, нас здесь не любят! Мы оскорблены и мы гордо удаляемся.
— А Ник приехал?
— Нет, но он обещался быть не один.
— А вечер становится интересным!
— Савелий Евстафьевич, вы опять в сок коньяк доливаете?!
— Вообще-то, это скотч. К слову настоящий. Знаете, сколько сейчас на таможне дерут?! Совсем уже зажрались…
— Скажите, что это не контрабанда.
— Это не контрабанда, это ловкость рук, моя харизма и «Русалки» Крамского.
— Они же в Третьяковке висят?!
— Ну…
— Ба!
— Что?! Я только с краской немного помогла!
— Кто-нибудь видел штопор?
— А что в это доме уже наливают?!
— И где Варя?!
Я на чердаке, сижу с улыбкой, слушая переругивания с первого этажа, и, как обычно, помедлив миг, набираю не забитый номер телефона по скайпу.
— Здравствуйте, — моя улыбка становится шире, — с наступающим!
— Варя! — мне тоже улыбаются очень радостно и приветливо.
По ту сторону экрана Дарья Дмитриевна.
В вечернем платье и с прической. Они с Александром Владимировичем празднуют Новый год у друзей, и сейчас мать Дэна торопливо выходит на балкон.
— Как у… вас?
— Уже на стол собираем, точнее на два. В этом году народу многовато…
Мы, Ромка и Мила, мои родители и прилетевшие наконец бабушка с дедушкой, родители Ромки, его бабушка, Ба с Савелием Евстафьевичем, которые-таки познакомились на свадьбе и спелись, и Мила только за голову хваталась от этого авантюрно-жульнического тандема. Еще где-то подъезжает Ник с пока неизвестной спутницей.
Ну или почти неизвестной.
Я поспорила с Дэном, что это Алиса, и он уже может морально готовиться к недели кулинарных шедевров.
И, конечно,
— Дэн закрыл семестр и готовится к сессии. Я узнала, что такое ворота печени и почему Ромка обижается, когда Милка его называет привесок придатка и придатка привеска, — я страдальчески закатываю глаза, но предательская улыбка все равно выдает, а Дарья Дмитриевна смеется в открытую.
— Еще Дэн отказался от похода в феврале, как собирался, на Аннапурну и сейчас зависает только на скалодроме. Даже меня пару раз затащил…
И мне это понравилось, особенно, когда я смогла, достичь вершины-потолка.
Я рассказываю про репетиторов и роспись клуба, которая идет полным ходом, пусть мы с Ником и переругиваемся почти каждый день, а Дарья Дмитриевна делится своими новостями.
С Дэном о родителях я не заговаривала, и он тоже не поднимал эту тему. И может я не должна разговаривать с его матерью, но она его любит и переживает и общаться мы стали как-то незаметно, а вот с Александром Владимировичем у нас вооруженный нейтралитет.
И их подарки от своего лица я уже запаковала и под елку к остальным положила.
То, что между ними произошло… не мне судить.
Не судите, да не судимы будете, как говориться.
Я заканчиваю разговор за десять минут до Нового года, прощаюсь и закрываю крышку ноута, чтобы увидеть в дверном проеме хмурого Дэна. Он привалился к косяку и смотрит на меня пристально.
Странно.
— Я…
— Там Ник приехал, — говорит медленно и с кривой усмешкой, — и ты оказалась права, с Алисой.
Я отодвигаю ноут и встаю, а, когда подхожу, Дэн сгребает меня и крепко-крепко обнимает.
— Спасибо, — выдыхает над ухом.
Мне не надо объяснять за что.
Это как у Ба, когда Дэн на наше первое утро, когда я расчёсывалась у окна, тоже подошел и обнял, прошептав: «Спасибо».
За ночь, не эту, а ту, когда я нашла его на кухне и просидела с ним до утра.
Я только кивнула.
И сейчас я тоже киваю и выдыхаю, что он не сердится и не запрещает мне с ней общаться. И хорошо, что он знает. Мне не нравятся секреты от него, поэтому Гордеева с утра мы встречали вместе, и Дэн хмурился и смотрел исподлобья, пока из машины не вышла Катерина с еще незаметным животом.
Поездка в Париж оказалась плодотворной, а я утвердилась во мнение, что в случае кризиса, занятие себе найду.
Хорошие свахи на вес золота, между прочим!
Чета Гордеевых же заскочили на минутку, поздравить, и быстро отбыли к Гордеевским родителям.
— Пойдем загадывать желание? — спрашиваю почему-то шепотом и, подняв голову, смотрю на Дэна.
— А может… — он смотрит на кровать за моей спиной и без того темные глаза темнеют окончательно, а руки спускаются ниже талии.
— Нет, — я смеюсь и выворачиваюсь.