Трибунал
Шрифт:
По сути, каждый, кто погружался в дип, в это же мгновение исчезал в физической реальности, возникая снова не в большей степени, чем исчезал и возникал туннелирующий через преграду электрон. Но электроны неразличимы для порождающего их поля, неразличимы на базовом уровне. С людьми всё обстояло совсем не так. Экипаж этого корабля сейчас продолжает в некотором смысле существовать, осознавать себя. Точнее, осознает позже. Когда вернётся обратно в «физику».
Что случится, если Ли Хон Ки не дрогнет, останется недвижим, позволит маркеру
Только и всего — это будет равносильно факту, что для этой Вселенной этот корабль исчез сразу, ещё в момент начала прыжка. Исчез раз и навсегда.
У него никогда и не было ни малейшего шанса вернуться.
И сам Ли Хон Ки тут как бы и ни при чём. Мир математических абстракций зыбок и непоследователен.
Если же катившиеся у него в голове кубики лягут иначе, то коллапс волновой функции отчётливо покажет, что корабль уже пересёк границу Барьера и ничто в его пределах, никакие решения самого Ли Хон Ки ему не только не угрожают сейчас, но никогда и не угрожали вовсе.
Квантовая механика не предполагает причинности, воли, принятия решений. Есть только вероятность и безвольный наблюдатель, которому предстоит во всей красе лицезреть конкретную реализацию этой самой вероятности в зависимости от того пути по многомировому древу, который ему почему-то достался.
Глупости. Всё он решает. Даже если это всё — лишь зыбкая иллюзия несчастного одинокого как перст контроллера на борту скользящего в недрах дипа бакена. Сам он — никакая не математическая абстракция.
И даже если на минутку представить, что Ли Хон Ки и его 48 бакен сейчас и представляют собой не более чем такую же голограмму, натянутую на поверхность горизонта событий, это ему и только ему впоследствии предстоит жить со своими воспоминаниями и ему предстоит глядеть в глаза коллегам.
Ли Хон Ки звонко щёлкнул контрольными кольцами. Его пальцы побежали по гармоническим рядам, подбирая ассонанс к четыре-импульсу проекции приближающегося корабля. Как же он любил своё искусство. В эти мгновения ему подчинялись гармонии сфер, его руками творилась магия. Заставить само пространство забыть о несущемся через него потоке высокоорганизованной материи, вести себя так, будто на его месте был один лишь привычный танец мерцающих в пустоте виртуальных частиц. Физический вакуум. Убаюкивающий, неразличимый обман.
Здесь ничего нет. Не стоит ради ничего вспухать угрозой и бросать в бой разъярённые эхо-импульсы. Просто оставь и забудь.
И пространство забыло, пропуская корабль через натянутую мембрану Барьера.
Черти космачьи.
Разочарованию Ли Хон Ки не было предела.
Столько было эмоций, столько внутренней борьбы, а всё зря.
Это трёпаный «Лебедь».
Ли Хон Ки проводил грозным взглядом удаляющийся корабль. Теперь понятно, почему тот молчал. Ещё бы. Удостаивать ответом какого-то контроллера, застрявшего на своём утлом бакене у надолго обезлюдевших Ворот Танно.
Тебя
А стремительные обводы «Лебедя» лишь помашут тебе крыльями.
Этот волшебный корабль был способен проецироваться, не порождая угрозы. И разумеется, творение летящих было способно преодолевать Барьер без малейших проблем и вящих усилий со стороны контроллеров, живых либо механических. Ли Хон Ки мог и пальцем не шевелить, ничего бы «Лебедю» не стало.
Как он там рассуждал минутой ранее? Вероятность этому кораблю прибыть в точку назначения с самого начала была фактически равна единице.
Обидно.
Да и плевать.
Погасив гемисферу, Ли Хон Ки вернулся в свою каюту и отыскал в контактах Чо Ин Сона. Забыть и растереть их дурацкую размолвку, сейчас ему нужен был понимающий собеседник.
А таковым для него сейчас мог быть только другой контроллер.
И Чо Ин Сон откликнулся. Мигнул зелёный огонёк установки когерентного запутывания.
— Коллега, вы сегодня как будто не в форме.
— С чего вы так решили?
— Да тут, считайте, весь сектор наблюдал за вашими, хм, эволюциями.
— По вашему мнению, я был неправ?
— Когда решили не пропускать? Разумеется, правы. Предупреждение было, аварийный маячок не был активирован, принятие решения остаётся на контроллере. Но я не об этом.
— А о чём же?
— Вы могли опознать энерговооружённость «Лебедя» ещё на подходе, его курсограмму ни с чем не спутаешь.
— Хм. И правда. Ваше замечание весьма уместно, коллега. Видимо, я действительно не совсем в форме. Знаете, эти затяжные три года без единого пролёта кого угодно сделают овощем.
— В любом случае, поведение капитана «Лебедя» было неразумным даже для Воина. Я бы на вашем месте немедленно написал жалобу в Адмиралтейство и Конклав.
— Если это был Воин.
— Что вы имеете в виду?
— Не удивлюсь, если это были спасители.
— Ясно. Ну, с них станется. Спеси — вагон. В любом случае, не переживайте. Быть может, вам нужна смена раньше графика? Отдохнёте, подлечитесь.
— Да, вы знаете, пожалуй, это хорошая идея, благодарю за подсказку. До связи.
И отключился.
А идея со сменой была неплохой. Но дело не в том, что Ли Хон Ки был не в форме.
Да, он устал. Но он устал не от кажущегося ничегонеделанья. Контроллеры Цепи по природе своего искусства предпочитали тишину и уединение. Он устал быть пассивным наблюдателем.
Он ничего не решал, как и всё остальное человечество.
Мастер, в руках которого трепетала вся неудержимая мощь Барьера, был беспомощен перед завтрашним днём хотя бы потому, что эти его руки ничего не могли изменить. В их власти было лишь вновь и вновь пытаться отсрочить неизбежное. Однажды кто-то из них ошибётся, но дело не в этом. Не расшибленный о грань Барьера корабль, и не смеющиеся над ними летящие когда-нибудь станут их общей проблемой.