Тридцать один

Смеклоф Роман

Я подошел к грибу и положил на него руки.

– Повторяй за мной! – торжественно проговорил Оливье. – Я посвящаю свою жизнь хранению вкуса.

Я повторил.

– Клянусь хранить знания и умения переданные мне учителем. Обогащать их! – продолжил дядя. – Беру в свидетели своего учителя и присутствующих духов, клянусь не раскрывать полученных знаний. Ставлю свою жизнь, свой дух и все, чем являюсь на службу искусству вкуса!

Я повторил. Гриб запульсировал, отвечая на каждое слово и разгораясь малахитовым

свечением.

– Странный объединяющий камень. – пробормотал голем.

– Соединяю свою жизнь и дух с духом учителя!

Я почувствовал, что поверхность гриба, под моими руками, потеплела.

– Мы становимся неразделимы! Его жизнь, моя жизнь. Его дух, мой дух! – продолжал Оливье.

Я замялся, прикасаться к грибу стало неприятно. Я чувствовал, как руки проваливаются в его поверхность, ставшую мягкой.

– Повторяй! – приказал дядя.

Я попытался оторваться от камня и не смог. Пальцы не отдирались, хотя я тянул на себя.

– Непредвиденная магическая активность! Высокий всплеск отрицательной энергии! – панически закричал Евлампий.

– Повторяй за мной! – не обращая внимания на голема, велел Оливье.

– Я не хочу! – заорал я.

– Повторяй, ученик.

– Нет.

– Ты не оставляешь мне выбора! – закричал дядя.

– Что вы творите! – завопил голем, начиная трансформироваться.

Я дергался, но руки вросли в поверхность гриба.

Оливье достал черный платок и набросил на голема. По темному материалу побежали россыпи искр. Евлампий дико вскрикнул и перестал двигаться.

– Он мне надоел. – прохрипел дядя и приставил мне к горлу саблю. – Не будешь повторять, отрежу башку. – предупредил он.

Я всхлипнул.

– Мы становимся неразделимы! Его жизнь, моя жизнь. Его дух, мой дух! Неразделимы навсегда! Его дух и тело!

Я повторил.

– Нас разделяет одно слово. Когда учитель позовет агнца, я стану агнцем, а он станет мною.

Я повторил все до последнего слова.

– Видишь! – обрадовался дядя. – Ничего сложного! А ты боялся!

– Что вы сделали? – с трудом выговаривая слова, из-за бившей меня дрожи, спросил я.

– Сущую ерунду. – проговорил Оливье. – Забрал твое тело! Я хранитель вкуса, крысеныш! Я бессмертный дух! Ты уничтожил мою репутацию. Я не смогу готовить даже жалкий суп в моряцком притоне. Ты осквернил мою оболочку и за это, я заберу твою!

– А как же я? Мой дух? – завизжал я.

– Тебя больше не будет! – пожал он плечами. – Ты виноват в том, что я не могу заниматься своим ремеслом. Я говорил тебе, что за все придется платить и ты заплатишь. – он спрятал саблю в ножны и равнодушно посмотрел на меня. – Не расстраивайся, твое тело послужит на благо тридцати миров.

Я снова всхлипнул.

– Да прекрати, хоть сейчас будь мужиком! – брезгливо бросил дядя. – Все изменится к лучшему. Никаких трансформаций

и страданий! Будет хорошо. Вот так! Вот и славно! Побудь пока здесь, подумай о жизни, а мне нужно пойти отдохнуть. – он хлопнул меня по плечу. – Завтра ответственный день.

Стащив с голема платок, Оливье запихал его в бездонную сумку и пошел к выходу из хранилища.

Я склонился над грибом, прижавшись лбом к рукам.

Что же делать? Как выкрутиться? Я загнал себя в ловушку из которой нет выхода? Нет, нельзя сдаваться. Я вымотался и напуган, поэтому в голову лезут самые черные мысли.

Разогнувшись, я уперся ногами в основание гриба и потянул. Бесполезно. Руки намертво застряли, в ставшей твердой, поверхности объединяющего камня.

Свадебные ритуалы, да? Он объединил меня с Оливье. Каким-то непостижимым образом, мы стали одним целом.

– Что со мной? – простонал Евлампий.

Я посмотрел на голема. Тот обескуражено вертел каменной башкой.

– Не знаю. – пробормотал я. – Он накрыл тебя черной тряпкой.

– Что с тобой? – закричал Евлампий. – Жутко смердит черной магией!

Я снова склонился над грибом. Точно! Чернее некуда. У меня отнимут тело. А куда денется моя душа?

– Что случилось, когда он накрыл меня саваном поглотителя? – не дождавшись ответа, спросил голем.

– Мы дочитали заклятье и он сказал, что отберет мое тело, а я исчезну. Ему достаточно сказать одно слово, и я умру! А может еще хуже. Он сказал, что я виноват в проклятье Дарвина. Я испортил его репутацию и не достоин жизни!

– Ужас! – воскликнул Евлампий. – Так вот зачем понадобилось завещание. После отравления короля от него отвернутся все клиенты. Ему запрещено готовить! Поэтому он решил стать тобой!

– Мне плевать, почему он решил забрать мое тело! Без разницы! – не выдержав закричал я. – Ты понимаешь, что я исчезну?

– Да, да. Понимаю. – согласился голем.

– Как же, понимаешь. – прошептал я. – У тебя собственной-то жизни нет.

Прижавшись лбом к рукам, я постарался выбросить лишнее из головы, но сосредоточиться не получалось. Что же делать? Как остаться в живых?

– Как? – пробормотал я.

– Я думаю. – ответил Евлампий.

Думай-думай. Нам только и остается, что думать.

Мы напряженно молчали.

Прижавшись к своей руке, я долго смотрел на темные полки у стены. Книги покрывал толстый слой грязи и пыли. Углы раскрытых шкафов затянуло бахромой старой паутины.

Я повернулся, чтобы изменить положение рук. Мышцы начинали болеть.

Пол тоже покрывала пыль с отпечатками сапог. Я печально вздохнул. Скоро от меня останутся только следы в грязи. Сглотнув подступивший к горлу ком, я вспомнил о символе свободы. Валяется где-то здесь, среди никому не нужного мусора. Брошенный и забытый. Такой же, как я.