Тридцать шесть валентинок

Куинн Джулия

— Вальс, — сухо произнесла она, когда струнный квинтет вновь заиграл. — Какое совпадение.

Он усмехнулся её сарказму. Она не была особо общительной, но отличалась некоторой прямолинейностью, а он всегда восхищался этой чертой, особенно если она сочеталась с интеллектом. Они начали танцевать, и, когда он уже решил сделать какое-нибудь, ничего не значащее замечание о погоде — чтобы все видели, что они беседуют, как разумные взрослые люди, — она нанесла свой удар и спросила:

— Почему

вы пригласили меня танцевать?

На мгновение он онемел. Это было действительно прямолинейно.

— Джентльмену нужна причина? — парировал он.

Уголки её губ сжались:

— Я никогда не считала вас джентльменом, который делает что-либо без причины.

Он пожал плечами:

— Вы выглядели очень одиноко в своем углу.

— Я была с лордом Мидлторпом, — надменно заявила она.

Он только приподнял брови, так как они оба знали, что пожилой лорд Мидлторп едва ли считался лучшей кандидатурой для сопровождения леди.

— Я не нуждаюсь в вашей жалости, — пробормотала она.

— Конечно, нет, — согласился он.

Она метнула в него взгляд:

— Теперь вы снисходительны ко мне.

— Даже и не думал об этом.

— Тогда зачем всё это?

— Это? — переспросил он, вопросительно склонив голову.

— Танец со мной.

Он хотел улыбнуться, но не желал, чтобы она подумала, будто он смеётся над ней, поэтому постарался сдержать улыбку, заявив:

— Вы довольно подозрительны для вальсирующей леди.

— Во время вальса леди следует быть особенно подозрительной, — ответила она.

— Вообще-то, — сказал он, сам удивившись своим словам, — я хотел извиниться. — Он прочистил горло: — За то, что случилось прошлым летом.

— О чём именно, — спросила она, тщательно подбирая слова, — вы говорите?

Он посмотрел на неё, надеясь, что его взгляд был доброжелательным. Это было не слишком привычно для него, поэтому он не был уверен, что всё делает правильно. Однако он попробовал выказать сочувствие, произнёся:

— Думаю, вы знаете.

Её тело окаменело в его руках, и, хотя они продолжали танцевать, он мог бы поклясться, что почувствовал, как её позвоночник превращается в сталь.

— Возможно, — выдавила она, — но я не понимаю, какое отношение это имеет к вам.

— Может быть, и так, — согласился он, — тем не менее, я не одобряю то, как общество относится к вам после обручения Клайва.

— Вы имеете в виду сплетни? — спросила она, и её лицо стало абсолютно бесстрастным, — или прекращение знакомства? А может быть, полнейшую неправду?

Он сглотнул, так как понятия не имел, что её положение было настолько неприятным.

— Всё это, — сказал он тихо. — Я этого никогда не хотел …

— Не хотели? — оборвала она

его, в её глазах вспыхнуло что-то похожее на ярость. — Не хотели? Я полагала, что Клайв принял решение самостоятельно. Вы признаёте, что Гарриет была вашим выбором, а не Клайва?

— Это был его выбор, — твёрдо сказал он.

— И ваш? — упорствовала она.

Лгать ей было бессмысленно — да и бесчестно.

— Да, и мой.

Она заскрежетала зубами, явно почувствовав себя в определённой степени отомщённой. Однако пыла у неё слегка поубавилось, словно она месяцами ждала этого момента, а теперь, когда он настал, это было совсем не так сладко, как она ожидала.

— Но если бы он женился на вас, — тихо сказал Дэвид, — я бы не стал возражать.

— Пожалуйста, не лгите мне, — прошептала она, глядя ему в лицо.

— Я не лгу. — Он вздохнул. — Вы станете кому-нибудь прекрасной женой, мисс Баллистер. Я в этом не сомневаюсь.

Она ничего не ответила, но её глаза заблестели, и он мог бы поклясться, что на мгновение у неё задрожали губы.

У него появилось какое-то тягостное ощущение. Он не был уверен в том, что именно это было, и не желал думать, что ощущение это возникло где-то рядом с сердцем. Однако он понял, что ему было невыносимо видеть её на грани слёз. И он лишь смог произнести:

— Клайв должен был сообщить вам о своих планах прежде, чем объявил о них всему обществу.

— Да, — согласилась она с резким смешком, — ему бы следовало так сделать.

Дэвид почувствовал, как его рука слегка напряглась на её талии. Она не собиралась облегчать ему задачу, но ведь у него не было причин ждать от неё этого. Честно говоря, он восхищался её гордостью и уважал её за то, что она высоко держала голову, давая понять, что не позволит обществу указывать ей, как она должна сама себя оценивать.

Вздрогнув от удивления, он вдруг осознал, что она была выдающейся женщиной.

— Ему следовало бы сделать это, — сказал он, неосознанно повторяя её слова, — но он не сделал, и за это я должен извиниться.

Она слегка склонила голову, её глаза почти смеялись, когда она сказала:

— Вы не думаете, что было бы лучше, если бы извинение исходило от Клайва?

Дэвид холодно улыбнулся:

— Верно, но я могу только заключить, что он этого не сделал. И как Мэнн-Формсби…

Она фыркнула на выдохе, что ему совсем не понравилось.

— Как Мэнн-Формсби, — повторил он, повысив голос, а затем понизив его, когда несколько танцующих по соседству с любопытством посмотрели в его сторону. — Как глава семейства Мэнн-Формсби, — исправился он, — я обязан приносить извинения, когда члены моей семьи совершают постыдные поступки.