Тридцать три несчастья
Шрифт:
— И какое же зверье он умудряется отлавливать в Калининской области?
— Он отлавливает его в Сибири и перепродает за границу, в основном в Италию. Вроде бы все законно.
— То есть шубами он не торгует?
— Нет, только сырьем. Переправляет через Москву. Года два назад у него были какие-то неприятности с Шереметьевской таможней, но он как-то ловко отвертелся, и все замяли. Пока больше ничего не успел выяснить.
— Для начала хватит.
Они приехали.
Несмотря на час ночи, отель сиял огнями. Редкое окно было погашено, яркая иллюминация
Звезды отечественного кинематографа много пили, громко смеялись, целовались друг с другом, цветистые тосты перемежались матерной бранью.
Народ, отгороженный от «избранных» металлическими решетками, ликовал. Иногда кто-нибудь из подвыпивших знаменитостей подходил к ограждению и раздавал автографы на открытках и программках, которые благодарные зрители просовывали через железные прутья.
«Обезьянник какой-то…» — продираясь сквозь толпу и шарахаясь от раскрашенных клоунов на ходулях, подумал Клюквин.
Его самого, невзирая на презентабельный вид, с трудом пропустили на этот «праздник жизни», и то только после того, как шустрый Корольков предъявил именные приглашения.
— Александр Владимирович, вы сейчас идите к администратору и поселитесь в гостинице. Мы вам номер сделали до завтрашнего, хотя нет, уже до сегодняшнего вечера. Как раз по соседству с Садретдиновой. На всякий случай. Вдруг пригодится.
— Ну вы, ребята, даете. Как же вам это удалось?
— Связи, связи, — лукаво улыбнулся Корольков. — Пришлось, конечно, попотеть. Начинающего режиссеришку срочно переселили в люкс. Он прямо обалдел от счастья.
— Ну-ну… Ничего не скажешь, умыли вы нас, москвичей.
— Стараемся, — с лица Королькова не сходила радостная улыбка. — Я вас буду ждать внизу через пятнадцать минут.
— Договорились.
Оказавшись в холле, Александр Владимирович направился к портье.
Вконец измученный администратор взял у него паспорт. Закончив оформление, он протянул Клюквину ключ:
— Спокойной ночи. Надеюсь, вам удастся отдохнуть.
— Да уж, весело сегодня у вас.
— И не говорите. Уже целую неделю веселимся. Слава богу, закрытие у них. Завтра отопьются, и по домам. Кстати, если хотите выпить или поужинать, ресторан у нас до пяти утра, а бар на втором этаже вообще круглосуточный.
— Спасибо большое. Непременно воспользуюсь.
Клюквин взял ключ, вскинул на плечо сумку и направился к лифтам. Но с полдороги вернулся и обратился к словоохотливому портье:
— Простите, что снова вас беспокою…
— Да что вы, пожалуйста.
— Мне, как обывателю, интересно… Вы случайно не знаете, кто получил главный приз за женскую роль?
— Сразу видно, что вы не знаток, хоть и в смокинге, — улыбнулся портье. — Уже все средства массовой информации передали. Хотя вы, конечно, с дороги…
— У меня в машине радио сломалось.
— Татьяна Садретдинова. За фильм «Опасная схватка». Ваша соседка, между прочим.
— Да что вы? — изумился Клюквин. — Познакомлюсь при случае.
— Вряд ли вам это удастся.
— Так неприступна?
— Видите ли, она дамочка непростая…
— То есть?
— Да между нами говоря, сопля соплей. А охраняют ее, как президента. Я уж думал, вас для подкрепления прислали. Вы уж извините, насчет вас меня предупредили…
«А вот это прокол, — подумал Клюквин, — поставлю местным ребятам на вид».
— Если честно, так и есть. Я просто вас проверял. Так что давайте с вами договоримся — о моем пребывании и цели — молчок, хорошо? — Клюквин заговорщицки поднес палец к губам.
У администратора округлились глаза, он перевесился через стойку и угодливо прошептал:
— Разумеется… А что, ей действительно что-то угрожает?
— Очень может быть. Но это тайна. А вы, в свою очередь, если услышите или увидите нечто подозрительное, немедленно мне сообщите, договорились?
— Безусловно, товарищ генерал.
— Ну, это вы меня сильно повысили. До этого еще далеко.
— А у меня глаз верный. Быть вам генералом, верьте мне.
Клюквин поднялся на нужный этаж, прошел мимо заспанной дежурной в конец коридора, миновал свой номер и остановился под дверью Садретдиновой.
Это был полулюкс, от номера Клюквина его отделял предбанник с пальмой и журнальным столиком. Он прислушался, но все было тихо, там явно никого не было.
Клюквин вернулся к себе, сбросил сумку, умылся и, развалившись в мягком кресле, позвонил Быстрицкому. У Сережи было занято. Александр Владимирович достал из кармана пачку сигарет, закурил, продолжая набирать московский номер. Загасив окурок в хрустальной пепельнице, он в последний раз набрал телефон Быстрицкого и, чертыхнувшись, бросил трубку.
Хлопнув дверью, он направился к лифтам и, конечно же, не смог услышать разрывавшихся трелей междугородки, доносившихся из его номера.
Клюквин спустился в холл и, с трудом отцепившись от каких-то полуголых пьяных девиц, вышел в «обезьянник».
К нему тут же подлетел Андрей, схватил его под руку и поволок к свободному столику. Относительно свободному — там уже сидели две хорошенькие девушки.
Ловко маневрируя в узких проходах, молодой человек протащил его сквозь веселящуюся толпу и наконец усадил рядом с девчонками, оказавшимися стажерами местной школы милиции.
— Значит, так, — произнесла белокурая красотка, представившаяся Риммой. — Гибель Николаевой и Чикиной — это основная тема тусовки. Все только об этом и говорят.
— И что конкретно говорят? — спросил Клюквин деловую, оборотистую Римму.
— Конкретно — ничего. Но обсуждается скандал Ревенко с Галушко в прошлом году. Якобы Любовь Николаевна «кинула» Галушко на большие бабки. И тот ей отомстил.
— Это по поводу Лизы Чикиной. Я знаю. Есть что-нибудь о Николаевой?
— Да как вам сказать… Ходят слухи, что она была любовницей Галушко.