Тридцать три несчастья
Шрифт:
Когда она вернулась, на столе дымились четыре порции шашлыка.
Вихрович посапывал в углу, его сильно похудевшее портмоне валялось в пивной луже, а Былицкий с Мокеенко сидели в обнимку и, упершись друг в друга лбами, вели задушевную беседу.
Богачева остановилась перед ними, но они ее не замечали.
— …и прикинь, накроют тогда всю эту шарагу. Всех их, сволочей, пересажают. Это ж какое доброе дело сделаем! Катька говорит, следователь этот — умнейший мужик. Ты не дрейфь, хочешь, я с тобой пойду? — впаривал Мокеенко.
— А
— И куда это вы собрались, братцы мои голубчики?
— А в органы, которые следует! — расплылся Былицкий.
Увидев наконец подругу, Былицкий страшно обрадовался. Он схватил ее за руку и усадил к себе на колени:
— Ах ты, винтовка моя меткая, сабля моя вострая! Мы уже соскучились! Хорошо ли пописала?
— Ой, ой, гляньте-ка, люди добрые, как пьяные морды в органы собрались! — хохотала Богачева. — Да у вас уже не рожи, а одни сплошные органы!
— У кого органы? — вдруг проснулся Вихрович.
Ему сунули под нос шашлык, и вся компания дружно впилась зубами в сочные куски мяса.
Около одиннадцати вечера все благополучно разошлись по домам, сговорившись встретиться завтра здесь же в шесть часов.
Как обычно, Богачева с Былицким ушли в сторону «Белорусской», Мокеенко поперся к Красной Пресне, а Вихрович поймал тачку, не подозревая, что у него остались только железные деньги.
Глава 35
Валерия Васильевна и Вадим Андреевич Галдины поливали огород.
Час назад прошел дождь, на небе сгущались тучи, обещая очередной ливень, как-то враз потемнело, засверкали первые всполохи. Но Галдины упорно продолжали свое бессмысленное занятие.
Идея пришла в голову Валерии Васильевне. Ей необходимо было смыть «черные следы», чтобы избавиться от «всего дурного». Вадим Андреевич знал, что спорить с женой бесполезно, и решил, что лучше уступить, чем нарваться на приступ истерики.
Пять лет назад Валерия Васильевна увлеклась мистикой, медитацией, перестала есть мясо и пила только целебные настойки. С тех пор два раза в год, а именно в ноябре и в марте, она выезжала на горные курорты Европы, дабы совершить омовение в родниковой воде. Из этих поездок она возвращалась бодрой и помолодевшей, полной планов и замыслов, которые немедленно принималась воплощать.
Позапрошлой весной, после очередного удачного омовения, она открыла роскошный бутик итальянской одежды в знаменитом Тишинском торговом центре. Дело процветало благодаря связям мужа, служившего на Шереметьевской таможне, деловой хватке самой Валерии Васильевны и во многом ее крутому нраву.
Спуску она не давала никому — запросто могла отхлестать по щекам нерадивого водителя или выгнать проштрафившегося менеджера. За последние два года она немотивированно уволила двух продавщиц. Не было
Одну из них звали Люба Соколова, другую — Люба Заболоцкая.
Менеджеры как-то приладились к странностям хозяйки, смирились, и за доллары, которые та им платила, могли вытерпеть что угодно. Но весь персонал сходился в одном: Валерия Васильевна Галдина — первостатейная сука.
С Вадимом Андреевичем такие номера не проходили, и дома, рядом с мужем и обожаемым сыном Бобочкой, она превращалась в кроткое, заботливое существо. Она подавала мужу кофе в постель и до сих пор сама стирала трусы и носки великовозрастного оболтуса Боба.
После очередного мартовского омовения в Швейцарских Альпах прошло уже почти пять месяцев. За это время Валерия Васильевна два раза съездила в Италию, закупила новую коллекцию, провела презентацию.
Вадима Андреевича повысили в должности. Жена заказала пошив нового кителя в Милане, чтобы сидел как влитой, сама пришила погоны. Боб закончил десятый класс, и родители отправили его на месяц в Испанию в международный лагерь. Все было превосходно.
А потом случилось то, что случилось.
Сегодня утром на даче их посетил оперуполномоченный МУРа капитан Быстрицкий.
— Дарлинг, ты только не волнуйся, прошу тебя. К нам из милиции.
Вадим Андреевич взошел на террасу и жестом пригласил молодого сероглазого капитана.
Валерия Васильевна сидела в плетеном кресле и пила травяной чай. Она остановила качалку, внимательно оглядела непрошеного гостя и, не вставая, протянула ему руку.
— А что, собственно, случилось?
Быстрицкий открыл было рот, чтобы представиться, но Галдин опередил его:
— Это по поводу Коли Ревенко. Мальчик, кажется, пропал.
— Как пропал? — изумилась Валерия Васильевна. — Присаживайтесь. Извините, не знаю, как вас…
— Сергей Борисович, — Быстрицкий выдал белоснежную улыбку, которой он одаривал дам бальзаковского возраста.
— …Сергей Борисович. Очень приятно. Валерия Васильевна.
Лерка приподняла черные очки, которые она носила постоянно, вне зависимости от погоды, сощурила желтые глаза и раздвинула тонкие губы, изображая радушие:
— Чаю? Кофе? Или чего покрепче?
Быстрицкий весело рассмеялся. «Чего покрепче» ему уже не требовалось.
Как только он проехал Одинцово, пьянящий воздух ударил ему в голову. Он опустил стекло в машине и наслаждался запахом сена, навоза и горячего хлеба.
У деревни Дубки он свернул налево и въехал в поселок Лесной городок.
К влажному ветру примешался аромат хвои. Быстрицкий остановился у заброшенного пионерского лагеря, вышел из своей «девятки», пролез через дыру в заборе и сел на мокрую траву.