Трилогия Мёрдстоуна
Шрифт:
Филип склонился в униженной, умоляющей позе, молитвенно сжав руки перед собой.
— Им не того надо. Те никуда не годятся. Им нужна твоя следующая книга. Таков уговор!
Он в ужасе замолчал.
— Ага! — вскричал Доброчест. — Вот это слово я помню. Наряду со словами Клятва, Четыре, Жизнесущих и Сферы. А тебе, Марлстоун, они как, ничего не напоминают?
Если у Филипа и оставалось, что еще сказать, его спасло от необходимости это говорить громкое дребезжание. В кармане кафтана у Покета что-то затрепыхалось, точно живое. Писец сунул туда руку, вытащил синеватое яйцо, покрутил его и разделил
— Они говорят мне, — сказал грем, — что я должен вернуться к пятидесяти. То есть, на ваши деньги, минут через десять. — Он закрутил яйцо и положил обратно в карман. — Так что хватит кудахтать. Последний шанс. Отдай мне Амулет, а не то я призову Клятву.
— Нет, постой! Послушай, ты, наверное, не подумал толком. Если ты прав, если я пишу… получаю — будущее, ну тогда уж точно надо закончить. Понимаешь? Чтобы ты знал. Знал, что случится. И смог бы использовать против Морла. Как-нибудь. Разве не понимаешь? Понимаешь, про что я?
Эффект, который эти слова оказали на Покета, потряс Филипа. Глаза грема закрылись, уголки губ поползли вниз, подбородок задрожал. Покет слабо взмахнул одной рукой, точно отгоняя какую-то переносимую ветром заразу. На секунду-другую он сделался похож на ребенка в пароксизме ужаса. Но потом очень быстро пришел в себя и напустил на лицо выражение насмешливого нетерпения.
— Лопни мой зад, Марлстоун, у тебя и правда вместо мозгов жабье дерьмо. Настоящее будущее не поймаешь. Никто б ничего не делал, знай наперед, как выйдет. Это и грудному младенцу понятно. — Доброчест закатал рукава. — Лады. Придется идти по Книге. Я должен потребовать Уплаты трижды. Не заставляй меня делать это в третий раз. Глаза и шарики у тебя держатся на тоненьких стебелечках, Марлстоун. Пожалей их немножечко. Представь, что будет, если они вдруг исчезнут. Начали…
Грем вытянул обе руки и откашлялся.
— По Слову Клятвы, — провозгласил он, — и уговора, заключенного между мной, Покетом Доброчестом из Королевства, и неким Марлстоуном из Иного Места, я требую в Уплату Амулет Энейдоса.
Он помолчал, не сводя взгляда совиных глаз с лица Филипа.
— Сим я требую Уплаты первый раз.
Он выжидательно пошевелил пальцами. Филип прижался к стене, мотая головой, и тихо всхлипнул.
— Ну же, остолоп несчастный, ну же, — прошептал Доброчест.
Филип снова покачал головой. Доброчест вздохнул.
— Требую Уплаты второй раз.
Филип издал звук, напоминающий блеяние новорожденного ягненка.
— Не вынуждай меня делать это, Марлстоун.
Доброчест подождал.
— Последний шанс, чтоб тебя.
Филип скрючился в оборонительной позе. Закусил нижнюю губу. Крепко-крепко зажмурился.
— В свинячью задницу! — вскричал Покет. — Требую Уплаты…
— Хорошо, хорошо! — завизжал Филип, трясущимися руками пытаясь содрать с шеи цепочку.
Поздно.
— …третий раз.
В воздухе возникло что-то стремительное и едва различимое. Мимолетное, бирюзовое, точно крыло зимородка. Филип ощутил в гениталиях ледяное покалывание, словно бы телесные жидкости в мошонке вдруг
И, к своему величайшему изумлению, обнаружил, что все еще видит.
Видит Покета.
Грем тер тонкие белые руки друг о друга, согревая их. Расстроено гудел и бормотал что-то себе под нос. Оглядывал комнату, явственно оценивая сложности, которые она теперь должна представлять для слепого евнуха.
— О-хо-хо. Ну-ну. Трам-пам-пам. Холера. Кто бы подумал. Знал, что ты умом не блещешь, Марлстоун, но за совсем уж полного кретина не держал. И ты теперь слеп и охолощен — и все по распроклятому твоему же упрямству. Ну чего уж тут. Охохонюшки. — Он вздохнул, вытянулся во весь свой невеликий рост и постарался принять деловой тон. — Пожалуй, лучше мне выправить твой елезвон, чтоб ты мог позвонить в службу слепых. И той твоей потаскушке. Скажи ей, если захочет чего посочнее, может теперь съесть эту вишенку.
Он устало указал на телефон, который тут же принял исходный вид. Покет повернулся к неподвижному Мёрдстоуну и несколько долгих мгновений печально смотрел на него. А потом чуть повысил голос.
— Слышишь меня, прыщ разнесчастный? Столбняк, который я на тебя напустил, выветрится довольно скоро. Сможешь передвигаться наощупь. Меня-то к тому времени простынет и след. Хотел бы сказать, что знакомство с тобой было сплошным удовольствием, но, правду сказать, оно было сплошной болью в заднице. Однако надо отдать тебе должное, Амулет ты раздобыл. Так что, когда будешь лежать тут, ощупывая пустые кармашки на чреслах, утешайся хоть тем, что, возможно — всего лишь возможно, — ты внес свою малость в спасение Королевства. Правда, имей в виду, молись всем тем, что у тебя осталось, чтобы Морл о том никогда не проведал. Холера, нет. Зря я вообще на эту тему.
Он торопливо начертил какой-то знак в воздухе, а потом шагнул к Филипу, протягивая руки за Амулетом. Филип невольно шагнул назад.
Доброчест застыл.
— Марлстоун?
— Что?
Доброчест присел. Быстро осмотрелся по сторонам. Выпрямился. Протянул руку.
— Марлстоун? Сколько пальцев я поднял?
— Три?
— Ты наугад сказал?
— Нет.
На несколько секунд время замедлило ход. А потом грем задергался в судорогах безумного спазма — словно от невыносимой боли. Вопли его заполнили комнату — корчащиеся, бьющиеся, преследующие друг друга, подобные загарпуненным китам, пытающимся уйти в глубины и умереть там.
Когда вопли стихли, а припадок закончился, Покет был сам на себя не похож. Сидя на корточках, он разглядывал мокрое пятно на ковре.
— Так ты все еще видишь, Марлстоун?
— Угу, — виновато сказал Филип.
— И яички оба тепленькие и на месте?
— Кажется. Да. — В комнате было душно и тихо. — Э-э-э… похоже, не сработало, — сказал Филип. — Ну то есть Клятва. Наверное, потому что…
Он не закончил фразы. Внезапно грем набросился на него. Полез вверх по его телу, точно перепуганный ребенок. Кусаясь. Царапаясь. Запуская жесткие пальцы, влажные и холодные, под «хэрродский» свитер в поисках Амулета. И вот — схватил.