Тринадцать жертв
Шрифт:
Ингрид покачнулась и обессиленно рухнула на пол. От камня тянуло холодом, и тонкая ткань платья совсем не спасала от него. Оставалось только свернуться и обхватить себя руками — не было сил даже чтобы сесть. Почти остекленевшим взглядом Ингрид смотрела перед собой на ножки стола и стульев, на пыльный пол. А на душе гадко и пусто. Та часть души, что была связана с замком, уже не чувствовала ничего, кроме смирения, вековой тоски и желания умереть, но та, что двадцать три года жила как Ирмелин… Её пробивал озноб от осознания, что она снова осталась совсем одна. Что она убила
Тихо всхлипнув, Ингрид зажмурилась. Почему и Камилла, и Эгиль просили её не винить себя? Почему простили? Она ведь знали не только о совершённых ею злодеяниях, но и об обмане. О том, как трусливо пряталась ведьма среди остальных, строила из себя такую же жертву, имела наглость радоваться рядом с теми, кого вскоре убьёт. Как она могла подумать, что у неё было такое право? Как они могли искренне улыбаться той, кто входила в чужие жизни только чтобы их разрушить?
«Но, Ками, смогла бы ты простить меня, если бы узнала, что родители тоже умерли по моей вине?»
Из-за недостатка собственных сил, чтобы начать и поддерживать зов, ведьма стала неосознанно вытягивать силы из близких. Это и сгубило родителей. Да, Ингрид этого не хотела, это не было обязательной частью плана, но убийство всегда остаётся убийством.
«Мне нужно поспать. Хотя бы чуть-чуть. Замок, пожалуйста, перенеси меня».
Повинуясь мысленной просьбе, замок поглотил Ингрид и переложил с пола на кровать, что располагалась в другой комнате башни. Ингрид сразу уснула, не найдя сил хотя бы укрыться.
Глава 43: Госпожа с мечом
После конфликта с Фрейей Мастер спросил у Гленды, о каком шансе шла речь. Она неожиданно для себя замялась, казалось, что всё происходило не этим летом, а настолько давно, словно тоже в другой жизни. Гленда принесла статуэтку и рассказала о попытка её зачаровать. После ухода Хальдис к этой теме больше не возвращались. Сначала было рано, а потом пробудился Мастер, который не помнил, что и как делать. О том, что он более опытный маг, чем Эрланн, никто не подумал — после того дня попытки избежать судьбу казались полностью лишёнными смысла, чтобы к ним вернуться, потребовалось бы больше времени. Которого не оказалось. Теперь же, когда не стало половины хранителей, замену сфере точно не сделать.
Передавая Мастеру статуэтку Гленда не могла не надеяться на… А на что? В этом человеке ничего не осталось от брата, он точно не вспомнит безделушку с верхней полки. Но, может, из-за чар эта вещь найдёт в душе хоть какой-то отклик?.. Гленда нервно сцепила дрожащие руки, наблюдая за тем, как Мастер вертел и рассматривал статуэтку. Из-за того, что лицо его ничего не выражало, становилось только беспокойнее, но стоило Гленде потянуться, чтобы забрать статуэтку, как Мастер дёрнулся, почти прижал ту к груди. Он не смог объяснить свой порыв, Гленда приняла это за добрый знак и решила оставить всё как есть.
Впрочем, Мастер не собирался отпускать от себя и Гленду. На этот раз совсем. Если раньше он просто старался быть рядом
Чем отчётливее Гленда это видела, тем сложнее ей было оставаться рядом, улыбаться, проявлять дружелюбие, пытаться вести беседу. Она ведь не являлась хранителем сострадания, способным, скорее даже обязанным, сочувствовать всему живому, вне зависимости от личностных качеств и собственных мыслей на их счёт. Просто слишком добрый ребёнок, преисполненный надеждами. Это и удерживало. Просто видя, как Мастер к ней привязывался, как пытался проявлять эмоции и как неуклюже заботился, она надеялась, что однажды он вернёт связь с душой. Ради этого можно пересилить себя. Ради этого можно проигнорировать заметное ухудшение самочувствия, словно блок на осколке стал сильнее.
Полторы недели снова прошли в подозрительном, усыпляющем бдительность спокойствии. Мейлир и Элеонора продолжили ходить в город на работу, конечно, тут не обошлось без вмешательства Фрейи, которая сделала всё так, как и запланировала. И убедила не оставаться в замке, и ножом снабдила, и в свою комнату Элеонору переселила. Пока их не было, Фрейя приглядывала за Мейнир, а по возвращении менялась с Мейлиром напарницами. И Фрейя, и Мейлир больше не пытались спать, чтобы вместо этой бессмыслицы охранять покой тех, кого защищали.
И всё же, вопреки планам, настал тот день, когда Фрейя не смогла побороть как никогда сильную сонливость. Она сидела на кровати. В одежде, поверх одеяла, рядом с мирно спящей Элеонорой. Правая рука лежала на рукояти спрятанного в ножны меча. Мысли постепенно и непреклонно становились обрывистыми, а распутать их оказалось так же сложно, как и заставить себя снова открыть глаза. Фрейя могла сколько угодно убеждать себя, что не хочет спать, ведь сон ей больше не нужен, но всё равно была вынуждена погрузиться в тайны прошлого.
***
Если судить по погоде, была середина весны: то самое время, когда постепенно становилось теплее, оживала природа. Только не здесь. Эта мёртвая земля ещё долгие годы будет хранить следы битвы с древними магами. Среди руин, костей и развороченной земли, — свидетельств того, что раньше это место являлось полем битвы, стояла высокая статная женщина со светлыми волосами и тяжёлым взглядом, от которого хотелось упасть перед ней на колени. Не зря, ведь в ближайшие годы именно в её руках окажется вся военная мощь королевства.