Тринадцатая ночь
Шрифт:
– Помнишь, – начал он, – я сказал тебе, что чувствую, будто не принадлежу этому месту.
Приводящая в оцепенение дрожь пробежала по ее телу.
– Да.
– Я до сих пор это чувствую. Каждый день. Но только не когда я с тобой.
– Дрейк…
– Это правда.
– Наверное, это потому что ты честен со мной, Дрейк. Все остальные, кого ты встречаешь, знают лишь часть тебя.
– Грейнджер, я знаю лишь часть себя.
– Ну, – ответила она, – эта часть больше.
– Я сейчас испорчу тебе чтиво
– Хорошо.
– У меня новый сон.
– Оу?
– Ага. Я еду в поезде. Ты, я и черноволосый мужик, которого я видел в баре.
– И куда поезд идет?
– В школу, конечно, – ответил он быстро, голос был нетерпеливый. – Ой… погоди… я только что сказал «в школу»?
– Сказал, – опять дрожь.
– Хмм… Странно. Я во сне никак не мог понять, куда я еду. А, наверное, это из-за мантий.
– Мантий?
– Да. На мне что-то типа мантии, которые обычно надевают на выпускной. Я потому, наверное, и решил, что это как-то связано со школой.
– Конечно.
– Как думаешь, эти сны – что-то типа воспоминаний?
– В каком смысле?
– Ну, знаешь, – он открыл дверь ресторанчика перед ней, – о моей прошлой жизни. Что они всплывают на поверхность подсознания, когда я сплю?
– Ну, – начала она, – не совсем имеет смысл, ведь я была в этом сне, верно?
Официантка улыбнулась и предложила им присесть за ближайший столик. Они поблагодарили, когда она вручила им меню.
– Да, об этом я тоже подумал. Но может, мое подсознание просто вставило тебя туда? Тебя и того черноволосого мужика? Я только ваши лица и мог четко разглядеть. В смысле, я в общих чертах представляю человека на башне, того, с длинной бородой… его и… другого… но чтобы вот прямо видеть людей, то только тебя и черноволосого.
– Интересно, – она углубилась в меню.
– Да. Но вот теперь я об этом думаю, и рабочий сон, знаешь что? Тот, который с древними рунами на компьютерном экране?
Она резко взглянула на него поверх меню. Он узнал этот взгляд: взгляд, означающий, что он сказал что-то «странное и ненормальное».
– Что я сказал?
– Ничего.
– Говори, черт возьми, – прошипел он сквозь зубы.
– Древние руны?
– Да? – он часто заморгал. – Так разве не они?
– Ты их никогда так не называл.
Не называл? Чушь какая-то! Ведь это именно они были.
– Ну, короче, иногда Рик, или Клем, или Невыносимый Дрочила Тед тоже в этом сне. Так что сон не может на самом деле быть воспоминанием.
Вернулась официантка, и они сделали заказ. Гермиона начала возиться со своей бумажной салфеткой.
– А что заставляет тебя думать, что другие сны – это воспоминания?
– Не знаю. Просто чувство такое, – он тоже стал возиться с салфеткой, складывая ее пополам и по диагонали, стараясь изо всех сил воссоздать розы, которые она сделала у него на
– И что это?
– Роза из салфетки.
– Оу?
– А что, не похоже? – он изобразил тревогу, потирая подбородок.
– Эмм… Нет. Хотя… – она перевернула салфетку, покрутила ее так и сяк. – Нет.
– Ну все, это последний раз, когда я дарю тебе цветы.
Она мягко рассмеялась и затолкала салфетку в сумку.
– Полагаю, тогда я должна ее сохранить.
– Очень умно с твоей стороны. В любом случае, что я на самом деле хотел тебе сказать: в этом поездном сне ты терпеть меня не могла.
– Неужели?
– Точно. Смотрела так, будто хочешь мне врезать.
– Интересно.
– И знаешь, что еще? У меня во сне волосы зализаны были. Прямо как ты сказала.
По ее губам проскользнула тень улыбки.
– Кажется, твое подсознание легко поддается внушению.
– Ну, если так, может, скажешь, как выглядят мои друзья? Я бы хотел, чтобы у них были лица.
– Твои друзья? – бровь у нее изогнулась.
– Да, они в поезде стоят позади меня.
Улыбка исчезла с ее губ.
– Я не знаю, как они выглядят.
– Да ладно тебе! – воскликнул он игриво. – Придумай что-нибудь. Скажи, что один из них высокий, а другой мелкий. Скажи, что они оба до ужаса толстые. Скажи, что они похожи на ящериц, или что у них все зубы золотые, или что они носят ботинки на руках.
Принесли их еду. Он жадно набросился на свое блюдо, а она начала размазывать свой чана марсала по тарелке.
– А лучше, – продолжил он, – скажи, что это Рианна и Сальма Хайек.
Это ее рассмешило.
– Хорошо. Отлично. Это Рианна и Сальма Хайек. Сладких снов.
Она принялась за еду.
– Премного благодарен. Слушай, а как насчет краба?
Она медленно опустила вилку, промокнула губы салфеткой и посмотрела на него так, будто хотела залезть прямо в мозг.
– Что ты сказал?
– Краб. В смысле еды. Я знаю, что ты вегетарианка, но рыбу ты ешь? Потому что я делаю потрясающие крабовые пирожные.
– А… Эмм… Нет. Нет, рыбу я тоже не ем.
Он положил недоеденный кусочек наана обратно в тарелку.
– И почему было странно, что я это спросил?
– Да просто показалось… немного не в тему.
Он попытался восстановить линию разговора в голове, но все равно терял нить.
– Мы… мы разве не говорили о крабе?
– Нет, – ее голос стал низким и строгим.
– Хах, – он опять принялся за свой наан. – Знаешь, Грейнджер, я и много более странные вещи говорил. Не понимаю, почему краб тебя так шокировал.
– Я тоже, – она попыталась улыбнуться и вернуться к еде.
***