Тринадцатая ночь
Шрифт:
Она молчала всю дорогу к его квартире. Он, с другой стороны, был в отличном настроении. В конце-то концов, она направлялась с ним в его квартиру и даже не пыталась придумать какую-нибудь слабенькую отговорку, чтобы улизнуть домой.
– Думаешь, Мальволио отомстит?
Она так долго молчала, что вопрос застал его врасплох.
– Чего?
– В конце «Двенадцатой ночи», его последние слова – это обещание отомстить им всем. За злую шутку, сыгранную с ним. Так, как думаешь, он на самом деле вернется, чтобы отомстить?
– Ну, – он открыл дверь своей квартиры, – Шекспир, очевидно,
– Тогда это не очень-то счастливый финал, верно?
– Да конечно, счастливый. Все, кроме Мальволио, счастливы.
– Но он может вернуться и…
– И что? Всех их убить? Да ни хрена подобного! Он позер. В любом случае, почему призрачная возможность, что что-то плохое может случиться когда-нибудь в будущем, делает конец несчастливым? Если уж на то пошло, то нет историй со счастливым концом, потому что любого из героев может автобус переехать после последней главы. Чаю хочешь?
– Да, спасибо, – она прошла за ним на кухню. – Даже так, без последних слов Мальволио, счастливый ли на самом деле конец?
– Ты это о чем?
– Ну, Орсино женился на женщине, которая все время ему лгала.
– Когда он соглашается жениться на ней, он знает, что она лгала. И все равно любит ее.
– Так ты думаешь, что они закончили счастливо?
– Только если мы забудем про жуткий инцидент с автобусом в «Тринадцатой ночи». – Засвистел чайник, и обе чашки сразу были наполнены. – Да что с тобой такое, Грейнджер?
– Хмм?
– Что. С тобой? Знаешь, если ты так на «Двенадцатую ночь» реагируешь, то напомни мне на «Короля Лира» тебя не брать.
Она несчастно уставилась на свою чашку с чаем.
– Это была шутка.
– Я знаю. Прости, Дрейк.
– Что такое?
– Ничего, – она стала помешивать сахар в чае. – Я просто… вроде как устала на работе.
– Ты жалеешь об этом, Грейнджер?
Помешивание стало более яростным. Чай пролился за края кружки.
– Жалею о чем?
– Об этом. Обо мне. О прошлых выходных. В этом дело?
– Нет. Совсем не в этом, – сказала она, промакивая пролитый чай салфеткой.
– А если потеряешь работу? Будешь жалеть?
– Нет, – она сама удивилась тому, как быстро ответила. Она вперила в него взгляд. – Дрейк, я не ожидала, что так получится.
– Но получилось.
– Да, получилось, – она отпила чай.
Он не мог понять, о чем она думает, по выражению лица. Глаза смотрели жестко, губы были сжаты. Неужели… она имела в виду, что рада, что это случилось? Или что не хотела, чтобы это произошло снова?
– Слушай, Грейнджер, ты уже не могла бы сказать, что хочешь сказать? Ты меня с ума сводишь, честное слово, а я и так уже полный псих!
Но она ничего не сказала. И вместо того, сжала его рубашку в руках и приблизилась к его лицу, накрыв его губы своими. Потянула его на себя, отклоняясь спиной на столешницу кухонной тумбы. Он прижал ее тело к себе, зарылся пальцами в волосы. Ее руки были уже под рубашкой, уже отчаянно пытались стянуть ее через голову. И вдруг факт того, что она так и не ответила на его вопрос, стал значить ничтожно мало. Ее руки плутали по его телу, неистово лаская грудь, живот, спину.
Когда
Она взяла его руку и толкнулась от тумбы. Ее глаза были дикие, возбужденные, кожа раскраснелась. За руку она вывела его из кухни. Он думал, она толкнет его на диван, но она направилась в спальню. Остановилась в дверном проеме и стала расстегивать его ремень.
– Грейнджер?
– Не хочу сейчас разговаривать, – голос был низкий и резкий.
Она расстегнула бюстгальтер, и он подчинился ее желанию, заняв свой рот посасыванием уже затвердевшего соска. Она застонала, все еще борясь с его поясом. Он расстегнул пряжку, и джинсы упали вниз, а она легким движением стряхнула юбку с бедер. Ее бедра, Господи, ее бедра… Ему нравилась их округлость, нравилось обводить руками плавные линии по ним. Он опустился перед ней на колени, слегка прикусив тазовую косточку зубами, целуя кожу у краешка трусиков, пока она сама, не выдержав, не стянула их с себя. Она запустила руки в его волосы и потянула его к кровати. Как только ее ноги коснулись матраса, она упала назад. Он прошелся руками по ее бедрам и довольно зарычал, выражая тем самым, как «вкусно» она выглядит вот такая, готовая для него.
Но еще до того, как он начал ублажать ее, она вдруг села.
– Что такое? Ты не… ты не хочешь?
– Хочу. Большего.
– Большего?
– Да, – ее губы раскраснелись и припухли. Багровый засос был ярко виден на ее шее. Волосы растрепались и выбились из пучка, мягкими волнами лежа на ее плечах. На теле выступили капельки пота.
– Блять, ты такая красивая, Грейнджер.
Она наклонилась к нему и нежно поцеловала в ответ.
– Ты уверена? Насчет большего?
– Да.
– Хорошо.
Он подошел к маленькой тумбочке у кровати и открыл верхний ящик. Вытащил пачку презервативов, достал один и положил рядом с ней на кровать, а потом вернулся к своей позиции на коленях. Он притянул ее ближе к краю кровати и провел языком по внутренней стороне левого бедра, остановившись как раз перед местом, где ее ноги смыкались. Она нетерпеливо вздохнула и задрожала. Он повторил то же самое с правым бедром, на этот раз двигаясь медленнее. Большим пальцем он начал нежно массировать клитор. Она застонала и двинула бедра ближе к его руке. Он толкнулся в нее языком, слизывая солоноватую влагу. Она резко выдохнула от прикосновения его языка, он ощутил, как сжались и задрожали мышцы ее бедер. Он зарычал в нее и вошел двумя пальцами, лаская клитор языком. В ответ она начала двигать бедрами. Он хотел лишь подразнить ее и остановиться перед самым ее оргазмом, но не смог и стал вводить пальцы глубже, начав посасывать клитор в том же ритме. С ее губ сорвался крик удовольствия, когда она прижалась лбом к его голове.