Тринадцатая
Шрифт:
Уильям
Я ходил по комнате, мою грудь разрывало от гнева. Если бы я был честным с самим собой, то признал бы, что это больше, чем обида. Я чувствовал себя обманутым. Она дала Бенджамину часть себя. Она впустила его; позволила ему обнять себя. Я упорно трудился над этим доверием. Упорно трудился, чтобы показать ей, что хорошие люди должны быть вознаграждены, а плохие — наказаны. А он просто вошел в комнату, и она дала ему все это?
Больно.
Я запустил пальцы в волосы, рыча. Я сделал
Тело напряглось. Разум закипел.
Я падаю на колени, сжимая голову. Она не имела никакого права на что? Иметь друга? Выразить свою внутреннюю боль? Я наказал ее за чувства. Кто станет так поступать?
Я не прав. Знаю. Я использую что угодно, чтобы убедить себя, что я не я. Пытаюсь быть тем, кем никогда не был — хулиганом. Я оставил ее там, не думая о ее чувствах, меня заботили только мои. Я вскочил на ноги, сердце бешено колотилось. Я оставил ее. Совершил ошибку.
Осознавая все, выбежал из комнаты.
***
Тринадцатая
Я ощущаю чужие руки на своих, они меня не удерживают. Скидываю их. Сонно моргаю и вздыхаю, я знаю, кто находится рядом. Он пришел за мной. Что-то разрастается в моей груди; я не знаю, что это такое, но оно сильное. Чувствую его быстрые шаги, а затем, как он бежит по коридору. Стараюсь посмотреть на него, но свет слишком яркий, он слепит меня, когда я пытаюсь открыть глаза.
— Уильям? — шепчу я.
— Мне очень жаль, Эмелин, — бормочет он.
Он несет меня в ванну и мягко опускает на пол. Я слышу звук бегущей воды и, наконец, концентрирую свое зрение достаточно для того, чтобы увидеть, как он сидит на краю ванны, просто глядя на воду. Он стыдится самого себя, я вижу это по его выражению лица. Его челюсть напряжена, кулаки сжаты, тело неподвижно. Я заставляю себя встать на колени и ползу к нему.
Я кладу руку на его ногу, и он вздрагивает.
Не знаю, что ему сказать, потому что мне слишком больно. Мне больно от того, что он так легко оттолкнул меня, но в то же время меня переполняет эмоциями от того, что он вернулся ко мне. Он остановил свое наказание; пошел против того единственного, что знает, потому что осознал, что поступил неправильно. Это то, что для такого человека, как Уильям, сделать нелегко.
— Все хорошо, — шепчу я.
— Я совершил ошибку, — говорит он, его голос безжизненный.
— Я тоже.
Он поворачивается ко мне, выражение его лица свирепо.
— Ты доверилась кому-то, ты имеешь полное право так поступать. Я не имел права наказывать тебя за это.
— Ты совершил всего одну ошибку, Уильям.
— Я облажался! — кричит он, сжимая голову. — Я должен был что-то сделать,
Я встаю на колени, чтобы дотянуться до его лица.
— Ты не ошибся.
Он смотрит на меня сверху вниз, поглаживая пальцем мою щеку.
— Мне жаль.
Я приподнимаюсь, прижимаясь губами к его губам. Он издает сдавленный стон и кладет руки по обе стороны от моего лица, углубляя поцелуй. Уильям отступает и выключает воду, поднимая мою футболку и стягивая ее с меня через голову. Я не сопротивляюсь. Знаю, что он нуждается в этом. Чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что это нужно и мне.
Мои штаны следующие, затем он опускает нас в теплую, сладко пахнущую воду.
Тепло окружает меня, и я невольно стону, поскольку боль покидает тело. Уильям сажает меня впереди, и разглаживает теплую ткань по моей коже, потирая ею вверх и вниз. Я стону от восторга и закрываю глаза, наслаждаясь моментом. Он моет мою спину, а затем перемещается к моей шее и скользит вперед к моей груди. Уильям делает мне массаж, втирая душистое мыло с ванилью мне в кожу. Я поворачиваюсь к нему, встречаясь с ним взглядом.
— Пожалуйста, возьми меня.
Он качает головой, продолжая мыть и ласкать меня.
— Уильям, — шепчу я. — Пожалуйста.
— Тише, — бормочет он.
Он скользил тканью по моей груди, перед тем как направить ее вниз к месту между моих ног. Удовольствие вспыхивает во мне, и я раздвигаю бедра. Он смотрит в мои глаза, немного потрясенно, но уже полностью очнувшись. Его губы слегка кривятся, а взгляд спускает вниз к моим бедрам. Я рискую и сжимаю его пальцы, находящиеся у меня между ног. Теплая струящаяся вода только увеличивает мое возбуждение.
— l naibii de perfecta, — шепчет он.
— Что это? — хнычу я, пока его пальцы скользят по моей плоти.
— Ты так чертовски прекрасна.
— Я имею в виду язык, — задыхаюсь я, когда он вводит один длинный палец внутрь.
— Румынский, — рычит он.
Ох. Это объясняет его ошеломляющую внешность и смуглую кожу.
— Уильям, — стону я, когда он вынимает свой палец, а затем скользит обратно.
Он наклоняется, прижимает губы к мочке моего уха и мягко всасывает ее.
— Детка, — бормочет он.
Детка.
Мое сердце трепещет.
Его пальцы находят мое сладкое местечко, и тело выгибается. Я сжимаюсь вокруг его пальцев, чувствуя, что уже почти готова. Его палец находит мой клитор, он мягко потирает его, и я взрываюсь. Мое тело расслабляется и уходит под воду, его рука удерживает меня, поскольку я выкрикиваю его имя и содрогаюсь, пока удовольствие не покидает меня.
Уильям обнимает меня. Он поднимает меня из ванны и укутывает в полотенце, прежде чем отнести в свою кровать. Матрас ощущается теплым и мягким под моей спиной, когда он укладывает меня на него. Он раскрывает полотенце, глядя на меня сверху вниз, его глаза полны желания и власти. Уильям водит пальцем по моему животу и мягко задевает мой по-прежнему чувствительный клитор, затем возвращается взглядом ко мне.