Тринадцатый двор
Шрифт:
Глава 7
Избиение целителя. Игра в бутылочку
Находясь в подвале на своём рабочем месте, Никандр Уздечкин беседовал с Владом Сморкачёвым.
— Василь Данилыч — наш начальник, — говорил цыган. — И мы должны ему поклоняться… Поклониться… Преклониться?
— Подчиняться, — подсказал дезертир.
— Да. Подчиняться. Благодарить Бога и судьбу, что они послали такого руководителя. Ты бы, Владик, спал сейчас на канализационном люке у Казанского вокзала, а я бы жил
Когда Василий спустился в подвал, компаньоны дрались. Разняв дерущихся, Грешнов спросил:
— Из-за чего на этот раз?
— Этот «Цепеш-Дракула» спросил, каким пальцем я зад подтираю, — серьёзно ответил Никандр и подумав, с ещё большей серьёзностью добавил, — а точнее, какой рукой.
— Ну? — не найдя в вопросе криминала, настаивал Василий.
— Я ответил, какой, а он усмехнулся и говорит: «А я пользуюсь туалетной бумагой».
— Как дети малые, ни на минуту оставить нельзя. Сморкачёв, на деньги, иди в магазин. Купишь хлеба и продуктов, но не транжирь зря.
Когда Влад ушёл, Грешнов повернулся к Никандру и еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, спросил:
— Так говоришь, какой рукой? — И, прежде чем Уздечкин успел разобрать его вопрос, захохотал безумным смехом на весь подвал.
Когда Сморкачёв вернулся с покупками, то стал свидетелем истошного вопля, — Василий ругал Никандра.
— Что ты за человек? — кричал Грешнов. — То семь, то девять носков у тебя сушится. Откуда ещё два носка взялось?
— Да-к, это я ещё одну пару купил, чтобы сильно не занашивались.
— И на всё-то у тебя готов ответ.
— Это просто. Говори правду, и всегда готовый ответ будет. А когда врёшь, то не знаешь, что отвечать.
— Золотые слова, Никандр. И не странно ли, что я слышу их от представителя той национальности, название которой часто употребляют, как синоним словам «мошенник» и «вор».
— Так сами воры и мошенники это придумали. Надо же на кого-то валить.
— А может, ты и прав. Оказывается, ты очень умный.
Василий достал из холодильника бутылку с разбавленным спиртом и отхлебнул.
— Для чего я над вами начальник? Для того, чтобы вы не боялись будущего. А вы, я это чувствую, боитесь.
— А у меня и нет страха перед будущим, — ободрённый похвалой, заявил Уздечкин. — Я знаю точно, что солнце завтра взойдёт.
— Солнце может взойти не для всех, — угрожающе произнёс Грешнов. — Ты знаешь, Никандр, что у меня была машина? Таксистом работал. Ты слышал об этом?
— Да, Василь Данилович. У вас год назад друг перевернулся на скоростной дороге, сегодня поминать его идём.
— Так вот машина эта была у нас одна на двоих. И на этой машине, пока она не перевернулась и не сгорела, я подъезжал к дому, не выходя из салона, выпивал стаканчик-другой, а
— Понятно.
— Я ещё ничего не рассказал. Слушай. Так вот. Шёл домой. А в тот злополучный день я сел в машину, выпил два стакана и поехал на работу. Хорошо ещё, что сразу в дерево. Суть дела в чём? Я перепутал очередность.
— Понятно.
— Опять за своё? Что тебе понятно? Я про тебя и солнце говорил. Ты привык, что оно каждое утро всходит, а тут — раз, оно взошло, но не для тебя. Понимаешь? Только на свои силы надо рассчитывать. Знаешь, что самое ценное?
— Золото, — уверенно сказал цыган.
— Самое ценное, — это любовь с большой буквы и красота.
— С маленькой?
— Что с маленькой?
— Красота.
— И красота с большой. И, что самое обидное, — и красота, и любовь уходят. Им на смену приходят: уродство, бессмысленность и пустота.
— С большой буквы?
— С маленькой. Эти слова недостойны заглавных букв. Постой, получается, буквы — самое ценное? Буквы дороже золота?
— Образованный вы человек, Василь Данилыч, умеете выводы делать.
— Да, при коммунистах получил обязательное и очень среднее образование. Выводы делаю, а анализировать не умею. Готовьтесь, други мои, сейчас к нам придёт кандидат на вакансию врача-целителя. Мы должны предстать перед ним в виде строгой неподкупной комиссии. Сидите молча, смотрите на меня, а он пусть излагает свою философию.
Вскоре в дверь подвала постучался мужчина сорока с лишним лет и представился Аполлоном.
Влад с Никандром посмотрели на Василия, Грешнов предложил кандидату проходить, присаживаться и излагать своё кредо.
— Я делю население на людей и уродов, — сказал претендент, удобно устроившись в предложенном кресле. — Все рождаются людьми, а жить приходится среди уродов. Как это происходит?
— Вы нас спрашиваете? — удивился Василий.
— Нет, это каламбур. Позвольте продолжить?
— Пожалуйста, — разрешил Грешнов.
— И, конечно, удобнее жить, если не выделяешься. Вот и спешат все скорее отказаться от человеческого в себе и приобрести уродство, чтобы быть «как все». Собственно, это выбор самого индивидуума, — оставаться человеком или становиться уродом.
Разговор Василию всё меньше нравился. Он поторопил:
— Давайте, поговорим по существу предлагаемой вам вакансии. Ответьте на вопрос, откуда берутся болезни?
— От обид, — не сморгнув, ответил Аполлон, — от неумения прощать обиды. Надо научиться прощать людей и себя самого.
— Ну, себя-то прощать все умеют, — сказал Грешнов и поинтересовался, — а как ты лечишь?
— Вхожу в транс, захожу в астральное поле больного человека и смотрю, что там и как у него.
— И что обыкновенно там у него? И что это за астральное поле?