Тринадцатый двор
Шрифт:
— Ты о них, как о живых, рассказываешь, — сказал Василий и, уводя Мишу Профессора в сторону, предложил выпить по рюмочке.
Выпили и Каракозов заметил:
— Нина — хорошая мать, настоящая женщина. Жаль, что ей не повезло, — сын родился неполноценным. Природа над ним надругалась.
— Что тебе на это сказать? — промямлил Василий. — Поговори с ним. Попробуй сыграть партию в шашки или в те же твои шахматы, может мнение о нём переменишь.
— Доминик! — крикнул Миша Профессор в сторону комнаты мальчика. — Да что он, ещё и глухой?
— Я здесь, — тихо сказал Дереза, всё это время
Нинкин сын держал в руках шахматную доску и, разумеется, всё слышал. Каракозов покраснел, хотел извиниться, но Доминик излучал спокойствие, и Миша Профессор решил, что мальчишка совершенно не вник в суть того, что о нём говорилось. Рассудив таким образом, Каракозов успокоился и раздумал просить прощения.
Партию в шашки Миша Доминику с ходу проиграл. Хорошая игра соперника не стала для Каракозова новостью. Он знал, что в ДК «Знамя Октября» Дереза занимается в шашечном кружке и добился высоких результатов. Всем во дворе было известно, что «дурак в шашки играть мастак». Несмотря не это знание, Профессор попробовал счастья ещё раз. И так же быстро был повержен.
Эти поражения не разубедили Мишу в его высокомерном отношении к умственным способностям мальчика. «Известное дело», — думал Профессор, — «в цирке и курица клювом шашки передвигает. Всё дело в сноровке».
Не желая больше рисковать, Каракозов предложил Доминику сыграть партию в шахматы.
В шахматах Михаил Андреевич был силён. Об этом ему сказал сам Василий Васильевич Спасский, седьмой чемпион мира, когда на сеансе одновременной игры похвалил его после ничьей. К тому же имелось заслуженное звание кандидата в мастера спорта по этой дисциплине. В своей победе над мальчишкой кандидат в мастера спорта не сомневался.
Расставили фигуры. Доминику, как «слабоумному», Каракозов без розыгрыша уступил белые фигуры. Но Дереза на столь щедрый жест соперника никак не отреагировал. Весь его внешний вид говорил: «Белыми, так белыми, какая разница, какими играть». «Дурак с рождения», — с сожалением подумал Миша, — «что с такого возьмешь?».
Время шло. Доминик, уставившись на шахматную доску, внимательно разглядывал фигуры противника. А затем, словно очнувшись от сна, не попросил, а приказал Василию:
— Чай. Горячий. Сладкий. В стакане с мельхиоровым подстаканником.
Профессор готов был разразиться громким смехом. Он посмотрел на Грешнова, в расчете на то, что и Василий снисходительно улыбается, перед тем как дать отповедь наглецу, достойную взрослого серьёзного человека. Но тот и в мыслях не имел сердиться. Потеряв всякое человеческое достоинство, подобно лакею, Грешнов пулей понёсся на кухню.
Пока Василий готовил чай, Доминик сидел молча и сосредоточенно рассматривал свои фигуры. Мише показалось, что он мысленно с ними разговаривает.
И вдруг всему происходящему в голове Каракозова нашлось простое объяснение: «Дурачок не умеет играть в шахматы и боится в этом признаться. Тянет время, ломает комедию, а они, взрослые люди, как простачки, попавшиеся на его природный магнетизм, ждут от него первого хода».
Миша собирался уже разоблачить соперника, но тут за его спиной, как группа поддержки, стали усаживаться гости. Все они ожидали чего-то значительного. Напряжение нарастало с каждой секундой.
«Сейчас
Шаркая тапочками со стоптанными задниками, с кухни пришёл Грешнов. Принёс стакан с чаем и услужливо поставил на столик рядом с Домиником.
Дереза, не глядя, поднял стакан, сделал три громких глотка, чмокнул губами воздух и начал игру.
После трёх первых ходов стало ясно, что играть Доминик умеет и делает это легко, со знанием дела. Что это было? Мастерство? Удача? Или всё вместе? Миша так и не успел понять. Увлечённый игрой, он втянулся в тот ритм, который ему навязал Дереза. Раза два Каракозов пытался задуматься, оценить обстановку, но следившие за игрой болельщики тотчас принимались смеяться. И что было особенно досадно, смеялись даже болевшие за него. Любое его раздумье, промедление, воспринималось как слабость. Дескать, малыш давит гроссмейстера. Поэтому ответное решение Михаил Андреевич старался принимать как можно скорее. Игра была быстрая, открытая, разменивались равноценными фигурами, а затем случилось для Миши ожидаемое. Доминик прозевал ферзя. Бегло осмотревшись, нет ли подвоха, забрав «королеву», Каракозов решил, что настало время передохнуть. Он облегчённо вздохнул. Бросил на Нину хозяйский взгляд, по Василию прошёлся насмешливым. Доминику по-отечески нежно, но всё же свысока, сказал:
— Это был неверный ход. Королева оказалась бессмысленной жертвой.
И сразу стал поучать, говорить, почему нельзя было так ходить.
Доминик, не меняя сосредоточенного выражения лица, слушал Мишу Профессора, а затем взял «офицера» и, перенеся его через всё шахматное поле, поставил прямо к чёрному королю. А за спиной у «офицера», чуть правее, белая пешечка. Та самая пешечка, о которой так много говорил Каракозов в своей предварительной речи. И чёрному королю ни съесть «офицера», ни закрыться, ни отойти.
— Шах и мат, — уверенно сказал Доминик, озвучивая очевидную для всех ситуацию.
— Погоди! — взмолился Миша в звенящей тишине, отказываясь верить глазам своим. — Этого не может быть. Я не могу тебе проиграть. Это — фокус какой-то!
И, словно призывая соперника к порядку, мысленно говоря: «Это вам не карты, а шахматы», он строго посмотрел на Доминика.
Но мальчик не испугался строгого взгляда, не отвёл глаза в сторону, как шулер, уличённый в махинациях. «Дурак с рождения» снисходительно улыбнулся и сказал:
— Это называется «сыграть красиво».
— Или же гамбит Дерезы, — подсказал Василий свою версию и захохотал смехом победителя.
Грешнов сразу воспрял духом, словно не Нинкин сын, а он лично выиграл эту партию у Миши Профессора. А на кону стояла если и не сама жизнь, то уж точно, — Начинкина.
И Каракозов сообразил, что проиграл он не просто партию в шахматы, но и наладившуюся было новую жизнь. Не контролируя себя, Миша смахнул фигуры с шахматной доски, запрыгнул с ногами на подоконник и, встав на носочки, по-волчьи завыл.