Тринадцатый принц
Шрифт:
Ее семья намеревалась выдать ее замуж за Видариона с самого начала, и уже тайно подготавливалась продавить этот проект, технично окрутив молодого короля. Уже был назначен бал, на котором юную Эвелину должны были представить монарху, но все пошло не по сценарию. Кто ж знал, что на том балу король влюбится с первого взгляда, и в кого – в невзрачную девицу с весьма посредственной родословной. А так, как уже тогда Видарион слыл непоколебимым, пришлось отступить не солоно хлебавши. И наблюдать со стороны за их семейным счастьем, за рождением их детей… и это
Но Эвелину это не сломало, а очень даже наоборот – закалило и сделало бойцом. Никто не знает, чего ей стоило заполучить, наконец, трон, мужа и вожделенный статус! И это все – ее по праву! Все эти годы она несла эту миссию с честью, она выполнила свой долг жены, матери… королевы, наконец! И даже перевыполнила… Она родила королю шестерых прекрасных сыновей! А он?! Чем он ее отблагодарил?! Притащил откуда-то этого недоноска, бастарда! Да еще заставил Эвелину признать его своим законнорожденным седьмым сыном!
Эвелина судорожно выдохнула, поморщилась от боли и потерла виски. Надо принять снотворное, а то завтра будут темные круги под глазами. Эвелине за все эти десять лет, с тех пор, как король заставил ее признать Вигориана своим сыном, так и не удалось узнать, откуда взялся этот ребенок, и кто его мать. Она пытала самого короля, в переносном смысле, конечно. Она пытала слуг, которых подозревала в причастности к этой истории. Многие этих пыток не выдержали, и пришлось инсценировать несчастные случаи, чтоб не привлекать внимание общественности. Она потратила баснословные суммы на частных сыщиков. Все без толку!
В обмен на свое молчание и официальное признание ребенка своим, Эвелина потребовала от супруга право по своему усмотрению определять условия и место содержания Тринадцатого принца и буквально принудила короля отступиться от сына. Видарион, видимо, после этого сто раз покаялся, что вообще притащил ребенка во дворец, но поделать уже ничего не мог или не хотел, и молчаливо отошел в сторонку. И за эти десять лет Эвелина постепенно уверилась в том, что супругу наплевать на бастарда, а принес он его, исключительно, чтоб позлить ее.
И вот опять! Только Эвелина успокоилась и расслабилась, даже все реже стала наведываться в то крыло, куда отселила Виго, и перестала подсылать шпионов, как король снова отчебучил! Приставил к бастарду телохранителя! Технично так – через Департамент образования и Департамент юстиции – и не подкопаешься. Теперь у Тринадцатого принца новый наставник и телохранитель. И подозрительно то, что это – сынок того умершего королевского побратима и друга, из-за потери которого король до сих пор так безутешен.
Утихшие было подозрения, пробудились с новой силой.
Получив первое в своей жизни официальное жалованье, Рик столкнулся со сложностями, о которых даже и не подозревал. Сложности оказались чисто психологическими. Деньги просто жгли ему карман, срочно надо было их потратить на какую-нибудь вкуснятину или безделушку. Пареньку потребовалось немалое усилие воли, чтоб обуздать все свои сиюминутные,
Разозлившись на себя окончательно, Рик таки вылез из этого нездорового потребительского куража и с энтузиазмом принялся воплощать в жизнь то, что запланировал для себя ранее. В первую очередь, естественно, он решил сводить Виго в приличную харчевню и вкусно накормить. Он выбрал подходящее заведение недалеко от дворцовой площади, провел там накануне предварительную дегустацию блюд и остался весьма доволен. Когда Рик озвучил свое предложение принцу, тот, по обыкновению своему, молча уставился на своего телохранителя, как на диво дивное, чудо чудное. Рик применил все свое красноречие, чтоб описать уют самого заведения, вкус блюд, которыми он намеревался угостить своего подопечного, он чавкал и причмокивал, жмурился от удовольствия, живописуя все прелести процесса употребления этих яств.
Судя по непрестанному сглатыванию слюны, принц высоко оценил презентацию Рика. Видно было, что он очень хочет пойти, но что-то его сдерживает. Чтоб окончательно разрушить сомнения принца, Рик вдохновенно начал изображать пантомиму, в лицах показывая, как они пришли в харчевню, сели за стол, как прибежала обслуга и натащила им всякой вкуснятины, как он сам начал уплетать за обе щеки, а Виго при этом жеманился, капризничал и надувал губки. Рик так уморительно все это изобразил, что принц сперва прыснул, а потом покатился со смеху, мгновенно превратившись из привычно обмороженного чурбана в обыкновенного жизнерадостного мальчугана.
Эта метаморфоза потрясла Рика до глубины души. И он внезапно понял, что теперь не позволит Виго заледенеть снова. Теперь он сделает все для того, чтоб этот мальчик окончательно оттаял и перестал быть унылой тенью самого себя. Отсмеявшись Виго посерьезнел, вздохнул и сделал признание, которое Рика несколько озадачило:
– Я не могу выходить из стен дворца, у меня агорафобия, боязнь открытых пространств. Спасибо тебе, Рик, за приглашение, но я не могу его принять. Это невыполнимо.
– Ух ты! И как эта агро… арго… фобия проявляется?
– Когда я оказываюсь вне стен дворца или в толпе людей, мне становится плохо, и я теряю сознание. Становится нечем дышать, сердце выпрыгивает, голова сильно кружится. Так что, извини, ничего не выйдет.
– Ну, это мы еще посмотрим! – Рика не так-то легко было смутить несбыточностью мечт. – Как часто ты вообще пытался выходить из дворца? Когда? С кем?
– Пару раз за последние года три. Один, конечно, с кем же еще. Я это делал по ночам, чтоб никто не видел. Меня хватало шагов на десять. Когда приходил в себя, просто заползал обратно.