Трип на юг
Шрифт:
– Да помню-помню. Ты чего вдруг?
– Да ничего, накатило что-то, – разом потух Брахман. – Просто думаю, почему так? Ты знал-то меня от силы недели две.
– Так было правильно, – ответил Антон, и Брахман до конца пути не проронил ни слова.
Впереди, чуть правее трассы маячили голубые тенты – палаточный лагерь беженцев. В районе Черной реки таких было три. На деревянных кольях, врытых в мокрую после ливней землю, трепыхалась полосатая лента: красный и белый. На веревках сохло белье, под ним бегала малышня, старики грелись на быстро тающем солнце. У людей оттенки кожи от сливочно-белого
В сторонке, как на продажу, неровным рядком выставлены автомобили. Забиты барахлом по самую крышу – всем, что удалось перевезти через границу.
Поток беженцев хлынул чуть больше года назад – сначала на юг: в Ростов, Краснодар, Астрахань. Непривычные к холоду греки, испанцы, французы испугались морозов. Но земля не резиновая, пришлось двинуть севернее, а финнами и шведам, потомкам викингов, сам Бог велел ехать в Питер. Разбрелись, потихоньку осели, но мало кто обрадовался такому соседству: оппозиция обвиняла власть в бесхребетности и грозила повторением европейского сценария, прочие, наоборот, возмущались тому, что людей загнали в резервации, словно скот. Вдобавок в лагерях плодилась зараза – город теперь сканировали тепловизорами, а полиция любого могла выдернуть из толпы и шлепнуть в смартфон метку: «На изоляции».
Приезжие молча терпели и, пока росли столбики малобюджетных многоэтажек, ютились в палатках, искали работу, иногда поворовывали, а маленькие разноцветные европейцы бегали по дальним окраинам и набухавшим мусорным кучам, перемазанные в грязи. Таковы дети: им всё – игра.
Брахман свернул с трассы на проселочную дорогу. Машина буксовала, проваливаясь в размытую ливнями мягкую глину, скакала по ямам, как ретивый теленок, отчего глаза всё-таки пришлось открыть и вцепиться в ручку двери.
Наконец Брахман притормозил у облезлого ангара – полузарытой консервной банки: «Вот мы и дома». Из дверей донеслась крепкая ругань.
Антон неохотно зашагал по щебню вслед за приятелем. Голоса в ангаре тут же стихли, оттуда с опаской выглянул мужик неприятного вида: тощий, половина уха то ли отрезана, то ли откушена, то ли вообще отстрелена. Антон врос в землю.
– Это кто? – спросил мужик.
– Он самый, – ответил Брахман.
– Зачем сюда его притащил?
Безобидной мошкаре и то досталось бы больше внимания, чем мужик уделил Антону.
– Доберман, я не знал, что делать, – голос Брахмана взял фальшивую ноту. – Он отказался.
– Отказался?
Антон съежился от свинцового взгляда того, кого зовут Доберман. Худое лицо с торчащими скулами и правда напоминало морду породистого бойцового пса. Запоздало до Антона дошло, что он и есть некое «дельце» Брахмана. Вот ведь влип. И бежать некуда: впереди ветхие лачуги, подступы к ним завалены покрышками и прочим гаражным хламом, позади ровное поле и трасса. Слева ангар с мутными типами – знать бы, сколько их там. Справа, метрах в ста – глухая бетонная стена, за ней – крыша невысокого здания и верхушки деревьев. В ожидании падали над головой кружились вороны.
– Теперь он не твоя забота, – сказал Доберман, – отгоняй тачку и проваливай. Я замолвлю
Брахман раскис и побрел к машине не оборачиваясь.
– Потолкуем? – спросил Доберман с наигранным дружелюбием и протянул Антону сигарету. Пару минут покурили молча. Антон отходил от вероломства друга, вдруг забыв, где он и с кем находится; его, как пустую комнату, заполнял горький дым.
– Под крышей будет удобнее, – Доберман кивнул на дверь ангара.
Антон взглянул исподлобья.
– Как хочешь, – Доберман только пожал плечами. – Так чего отказался? Дело выгодное.
– Что делать-то надо?
– Не в курсе. Узнаешь у главного. – Доберман многозначительно поглядел в небо. Дым парными струйками бил из его носа, как из сопла ракеты. – Три миллиона за пару деньков работы. Мне бы так.
– Три миллиона… Рублей, что ли? Да я за вчера получил больше, чем твой Хозяин за всю жизнь.
Зелье и злоба завладели Антоном, требуя показать зубы.
– За языком следи. По мне, так и трех за глаза, но как договоритесь. Ты сколько хочешь?
– Хочу, чтобы от меня навсегда отстали, – ответил Антон и втоптал в грязь окурок.
Доберман прикрыл глаза и вновь выпустил дым через нос – на этот раз как взбешенный дракон.
– Хозяин пойдет навстречу, если не будешь наглеть.
– Мудак твой Хозяин, – выдало бурлящее внутри зелье. – А что за имя такое – Доберман? Ты его шавка, что ли? Или, вернее сказать, сучка?
Боли не было. Боль нахлынет потом, когда выветрится дурман, а сейчас в носу жар, во рту привкус металла. Кость и хрящи, к счастью, остались целы. Снизу из-под пиджака Добермана выглядывала кобура.
Плохо дело.
Доберман свистнул в темноту ангара. Из логова вывалились двое богатырей: один обрит налысо, с косым шрамом от виска до челюсти, другой бородат, волосы убраны в хвост. Антон припустил на четвереньках, но Доберман пресек побег жестким ударом под дых.
– Бульдог, Мастиф, пообщайтесь с новым другом.
Только бы вырваться – Антон заметил спасение перед тем, как его уволокли в ангар и с треском швырнули головой о бетонный пол. Бородач деловито вытянул из-за пояса цепь, металл со звоном рассек воздух. Антон отполз в угол, но стальная гадюка успела ужалить в спину. Мир вспыхнул и порвался по швам…
– Кричи-кричи, всё равно тебя никто не услышит.
Защищаться бесполезно: невозможно предугадать, куда цепь опустится в следующее мгновение – ее движениями не управляет случай. Антон свернулся в клубок, отдав спину на растерзание. Его не убьют, но покалечат. Брахман рассказывал о методах группировки и смеялся до колик, но истерический смех выдавал боязнь провиниться и самому стать героем баек.
– Хватит! – властный окрик Добермана придержал палачей. – Сюда тащи!
Обмякшего гостя усадили на стул. Грязно-бурые пятна под сиденьем смахивали на кровь. Антон с трудом разлепил веки: тусклая лампочка осветила автомобиль на домкрате, осколки чипсов на промятом диване, журнальный стол с распотрошенными коробками спичек и зип-пакетами с порошком, гроздь винтовок на стене. В воздухе витала смесь сигаретного дыма, солярки и жареного бекона.