Троецарствие

Алексин Иван

— А, — успокоился Грязной, садясь обратно за стол. — Это ты хорошо придумал. Будет тебе за то от государя награда великая.

— А то, — с пьяным апломбом подбоченился, гость. — За такое и боярской шапки не жалко!

В повалушу заглянул холоп, встретился глазами с Грязным, кивнул. Тот кивнул в ответ, взглянул на Ломтя, уже не пряча усмешки.

— Боярскую шапку, говоришь? То честь великая. За такое и заморского вина выпить можно. Матвейка, принеси нам того вина, что я у заморского купца купил. И Андрейку сюда покличь.

—

Как прикажешь, Василий Григорьевич.

Не прошло и минуты, как Матвей вернулся в сопровождении гариллообразного Андрейки.

— Вот, господин, — Матвей выставил на стол пузатую глиняную бутыль с запечатанным сургучом горлышком. Андрейка неуклюже затоптался рядом, вопросительно смотря на хозяина.

Грязной ловко откупорил бутыль, разлил вино по кубкам, кивнул Ломтю. Тот с готовностью забрал свой, отхлебнул, пробуя вино на вкус.

— А его зачем позвал? — покосился он в сторону Андрейки.

— Тебя от души попотчевать!

Холопы внезапно навалились на Ломтя, стаскивая с лавки, опрокинули на пол. Со звоном покатился кубок, разливая тягучую жидкость. К горлу сразу протрезвевшего московского дворянина приставили засапожник, сдавливая лезвие в кожу.

— Ты чего творишь, Василий? — прохрипел Гаврила, боясь даже пошевелится.

— Так награду царскую тебе передаю, Гаврилка, — выдавил из себя ласковую улыбку Грязной. — Очень уж государь твоей службой доволен. Так доволен, что повелел тебе свой поклон передать.

— Годунов? — выпучил глаза Ломоть.

— Ну, не Васька же Шуйский! — развеселился Василий. — Ты, кстати, о здоровье Фёдора Борисовича не печалься. Не надо. Ко мне сегодня гонец от государя прискакал. Весточку о том, что схватили Ваську Чемоданова привёз и ещё государев приказ тебя, Иуду, по заслугам наградить. Я уже и в дорогу было собрался, а тут ты сам в Москву въезжаешь. И вот как тут в судьбу не поверить? — глаза Грязного вспыхнули фанатичным блеском. — По всему видать, сам Господь за Фёдора Борисовича стоит. А тебе, детинушка, прямо в ад дорожка предстоит. Слишком много нагрешил.

— Не сойдёт тебе с рук моё убийство, старик, — попробовал пригрозить Ломоть. — Стрельцы на воротах видели как я с тобой уезжал.

— И пусть, — отмахнулся от угрозы бывший опричник. — Ты думаешь, что я просто так в Москве больше полугода просидел? Нет. Тот десяток уже руку законного государя держит. И холопов твоих мы перебили. А если и дознается Шуйский, то я заради царя-батюшки и умереть готов. За то и Иван Васильевич меня к себе приблизил, и Фёдор Борисович в думные бояре вывел!

Ломоть простонал, начав от бессилия сыпать проклятиями.

— Ну, вот, — удовлетворённо кивнул Грязной. — Государев наказ я выполнил; поклон его тебе передал. А теперь пора и честь знать.

Матвей, уловив лёгкий кивок своего господина, полоснул Ломтя по горлу.

Глава 6

12 июля 1607 года от рождества Христова по Юлианскому

календарю.

— К тебе владыка пришёл, государь.

Никифор, не спрашивая дозволения, торопливо отступил в сторону, пропуская в горницу новгородского митрополита.

Я невесело усмехнулся, переглянувшись с Годуновым и Куракиным. Вот же харизма у человека тяжёлая! Даже командир моих телохранителей в излишние пререкания с главой местного духовенства вступить не решился. Жаль только, что и характер у новгородского митрополита ничуть не лучше. Никак мне с ним договорится не получается! Вернее, не так. У меня даже поговорить с ним за то время, что я в Новгороде «гощу», не получилось.

То ли дело, князь Андрей Петрович Куракин! Сначала двери города передо мною настежь распахнул, самолично встретив ещё на подступах к Новгороду, а потом всех новгородцев к присяге привести помог. Правда, и пообещать своему новому стороннику пришлось немало. Но оно того стоило. И сам род Куракиных на Руси был далеко не из последних и за лояльность новгородского воеводы теперь можно было не переживать.

— Явился, — проворчал Иван Годунов, сверля Исидора взглядом. Дворецкий моей пассивности в отношении строптивого иерарха не одобрял, предлагая поступить с ним по аналогии с вологодским архиепископом. — И пяти дней не прошло, как государь в городе находится. По всему видать; поспешал!

Вот только Исидор, не Иоасаф, и здесь не Вологда. Новгород почти всю свою историю на особицу в Руси стоял. И хоть уже больше века как свои вольности потерял, полностью мятежного духа ещё не утратил. Недаром ещё совсем недавно Иван Грозный город громить приходил. И хотя расправа над новгородцами, была непропорционально жестокой, повод заподозрить их в крамоле, у царя был.

Вот и теперь. Митрополита я скорее всего с епархии свести сумею. И возможный бунт подавить; силы найдутся. Вот только какой ценой? И это я не о людских потерях сейчас говорю. Просто, после силового захвата власти, в городе возникнет тайная оппозиция, начнутся заговоры в пользу того же Шуйского или ЛжеДмитрия II, появятся сторонники присоединения к Швеции или даже Речи Посполитой. Как итог, мне потом придётся половину своей армии в новгородских землях на постоянной основе держать. И с кем тогда прикажите Нижний брать?

Нет, мне очень важно здесь на постоянной основе закрепится. Твёрдый контроль над новгородскими землями был одним из краеугольных камней моего плана по взятию под свою власть всего Севера страны.

Если захват Ярославля позволил мне перерезать основной торговый путь из Москвы в Архангельск, то присоединение Новгорода, после перехода под мою руку Вологды, Устюжны и Тихвина, уже полностью отрезало правительство Шуйского от северных областей московской Руси, переводя их в сферу моего влияния. И, в качестве приятного бонуса, отдавая в мои руки всю торговлю через Белое море.