Трофей с шипами
Шрифт:
Блондинку звали Никой. Черноволосую – необычным именем Марисоль. «Именно Марисоль. Не Маша. Не Марина. Только Марисоль», – подчеркнула она с таким раздражением, словно я уже допустила ошибку. У неё была узкая и прохладная ладонь, с неожиданно сильным пожатием. Скуластый назвался Костей. Кудрявый пожал мне руку последним, дольше всех задержав прикосновение.
– Влад, – сказал он таким тоном, словно вручал мне величайшую ценность.
– Настя, – ответила я, высвобождая руку. – Ни разу не трогала так много людей за раз.
– Ничего, – сверкнул тёмными глазами Костя, – всё ещё
Я оставила непонятную фразу без внимания. Мелодичный звонок сообщил, что прямо сейчас начинается мой первый урок в новой школе.
Скрестив пальцы за спиной на удачу, я запнулась о порог и едва не упала, на потеху всему классу. Но меня вовремя подхватили сильные руки, не давая упасть.
– Осторожнее, принцесса, – сказал Влад, возвращая меня в вертикальное положение. Его широкие ладони скользнули по моей талии так уверенно, словно делали это уже тысячу раз.
– Постараюсь, – буркнула я, спеша выбраться из захвата.
Он отпустил и пристально посмотрел на меня, но ничего не сказал, просто пошёл на своё место рядом с Захаром. Девчонки сидели вместе. Костя занимал целую парту один, что с его плечищами казалось почти естественным.
Переводя дух, я оглянулась на дверной проём и озадаченно замерла. Зацепиться ногой там было не за что.
Кто-то поставил мне подножку?
Глава 3: Классовое неравенство
7 месяцев назад
POV Настя
Наверное, надо радоваться, что меня приняли в стаю. Но что-то не давало покоя, царапалось всякий раз, как я видела взгляды в школе. Люди смотрели на нас шестерых и сравнивали. Меня и их. Их и меня. Точнее, то, что в их головах определяло нас, как личностей.
У меня – вечные синяки под глазами от недосыпа, обувь, у которой отклеивается подошва, допотопный телефон, на который я старалась лишний раз не дышать, чтобы он не отдал концы.
У них – айфоны и Блэкберри, идеальная кожа, десятки тысяч подписчиков в инсте и всё самое лучшее. Дни рождения не на старой кухне, где нельзя поместиться трём людям одновременно, а в каких-то загородных клубах или ресторанах с видом на весь город. Я знать не знала, что такое вообще существуют, а моя стая этим жила.
Мы были из разных миров. И при других обстоятельствах так бы и прошли мимо друг друга, никогда не пересекаясь даже в теоретических точках. Параллельные прямые, уходящие в бесконечность космоса. Моя реальность казалась им шуткой, чем-то до того мерзким, чего просто не бывает на самом деле. Их реальность казалась мне сном, чем-то до того прекрасным, чего просто не бывает на самом деле.
Не только школьники считали меня белой вороной. Учителя разделились. Одни были рады, что наконец-то кто-то из выпускного класса уделяет внимание предмету. Другие кривили нос, почти не скрывая пренебрежения. Конечно, ведь мои родители не сделают им подарков на День учителя.
Стая делала вид, что всё нормально так естественно, что через пару недель я и сама в это поверила. Ника и Марисоль предлагали подкинуть мне приличных
И сейчас, здороваясь со своей компанией по утрам, я невольно вглядывалась в лица – ну что, когда они засмеются? Когда покажут, что им нужно от меня на самом деле? В моей голове одновременно жили две личности, одна из которых едко комментировала всякое доброе дело в мой адрес, а вторая уговаривала её не искать подвох. Первая всегда безраздельно царила, но тихий голосок второй вдруг начал крепнуть и звучать увереннее. Иногда появлялась третья, которая приказывала обеим заткнуться – а то за их галдежом я не слышала учительницу.
Сперва мы общались только в школе. Я сидела рядом с Костей, позади Захара и Влада, затылки которых могла бы изучить до мельчайших деталей, если бы они то и дело не поворачивались к нам. Мы вместе ходили в столовую, которая разительно отличалась от столовок общеобразовательных школ, к которым я привыкла. Когда я рассказывала про «внешний мир», стая недоверчиво хмыкала и переглядывалась. Облупленный кафель на полу? Сосиски и гречка? «Анастази изволит шутить», – говорил Захар в такие моменты.
Потом меня стали изредка приглашать в гости. От первых двух предложений я отказалась, сославшись на какие-то срочные дела после школы. На третий раз Влад пытливо заглянул мне в глаза: «В чём дело?» – и я не смогла снова слинять. У него была какая-то удивительная способность снимать неловкость. Казалось, что он в секунду прочитал все те возражения и страхи, которые толпились в моей голове и стёр их одной короткой фразой.
Я не сразу сообразила, что именно он верховодит в стае. Костя был сильнее и выше, Захар необычнее, Марисоль могла одним взглядом заткнуть кого угодно, а Ника занимала пост самой красивой девчонки школы. Любой годился на роль лидера. Но именно Влад решал, что они будут делать сегодня. Именно Влад выражал мнение группы. Именно Влад разрешал конфликты – и создавал их. Он был из семьи потомственных политиков, настоящих, не тех, что забрались в Думу прямо с татами или ледовой площадки, наследник советской дипломатической школы. Но в школе он был королём с собственной свитой.
Благодаря ему мне удалось быстро влиться. Если с другими ещё возникали моменты неловкости, с ним – никогда. Всё казалось естественным и правильным, словно мы были знакомы тысячу лет. И не были разделены дурацкими классовыми условностями. Сближение было таким быстрым, что я специально тормозила, как на слишком крутом склоне. Чтобы не покатиться кубарем в зияющую пропасть.
Теперь я была с ними. Как они. Пусть меня считали недостойной выскочкой, но вслух ни одна скотина этого сказать не посмела бы. А за спиной… Что же, к перешёптываниям и косым взглядам мне не привыкать. Стоило мне повернуться к очередному шушуканью, как оно стихало. Не знаю, что тому причиной – моё членство в стае или то, что рассказала им Юлечка Пономарёва. Клокочущая ярость, которая затмевала сознание красным туманом, в стенах школы наконец-то оставила меня.