Тропиканка. Том второй
Шрифт:
Они принялись допрашивать Марию Соледад, куда же направлялся парусник Саула? Ведь пират, по всей видимости, решил забрать денежки, которые или зарыл где-то на безлюдном островке, или припрятал в надежном месте.
— Мы шли в Карибское море. Но куда именно, на какой из островов, этого я не знаю. — Мария Соледад пыталась что-нибудь еще вспомнить, но безуспешно.
— Ага, это уже вторая ниточка — Карибы. Пессоа, дай мне, скорее атлас. Попроси у Франсуа, — торопила его Адреалина.
Они все вместе склонились над атласом. Адреалину озарила какая-то новая идея.
— Нашла, нашла! Вот оно! ВК прямо у нас под носом. Саул направлялся прямо сюда. Клад здесь! — вдруг пронзительно закричала Адреалина. — Мама, Виллемстад — это В, а К — это Кюрасао.
От этого крика Пессоа испуганно подпрыгнул, а Мария Соледад вздрогнула. Ей как будто что-то припомнилось: отец как-то говорил ей о Виллемстаде. Кажется, Ана Каролина напала на правильный след. И Франсуа так думал. Он предложил тост за Дрену — гениального дешифровалыцика, и за разгадку ВК.
Когда вечером вернулся Франшику его семейство поднимало бокалы с соком и поздравляло сестрицу.
— Ты гений, Адреалина! Поздравляю, — торжественно говорил Франсуа. — Теперь все складывается в стройную картину. Мария Соледад вспомнила, что Саул тоже интересовался Виллемстадом — столицей Кюрасао. Может быть, он и собирался плыть туда, чтобы забрать деньги.
Франшику забеспокоился, уж не рехнулись ли они, как старый Бом Кливер! Мало ли что выдумает его ненормальная сестренка. Значит, она прочитала журнал и вмиг расшифровала, что ВК — это Кюрасао? Чепуха!
— Ничего и не чепуха! Ты должен немедленно сгонять туда, Франшику, и проверить, правда это или нет, — предложил Пессоа.
— Ну да! Я возьму с собой заступ и перекопаю весь остров в поисках клада, — обреченно согласился Франшику.
И тут сказал свое весомое слово Франсуа. Если Адреалина потянула за первую ниточку и своим изворотливым умом разгадала шифр, то Франсуа завершил расследование тайны и поставил точку.
— Перекапывать остров не надо, Франшику, — успокоил он друга. — Деньги должны лежать в банке. Кюрасао — налоговый рай, и весь мир хранит там свои денежки. Остров ломится от голландских банков, умные люди переводят сбережения только туда.
Так общими усилиями была разгадана тайна двух букв, и осталось только найти в бортовом журнале номер счета в банке.
Вернувшись из своей заграничной командировки, Бонфинь понял, что Оливия еще больше сблизилась с Витором. Теперь они встречались каждый день. Парень не терял времени зря. Он подбирался все ближе и к Гаспару и к его, Бонфиня, дочери. Оливия возвращалась домой поздно ночью счастливая, с сияющими глазами. Бонфинь мрачнел, все хотел серьезно поговорить с дочерью, но не мог собраться с духом.
В отличие от Гаспара он никогда не обольщался насчет Витора и не верил, что Дави мог один осуществить такую операцию. За всем этим стоит именно Витор, а не конкурирующая фирма, подозревал Бонфинь. Его беспокоило и то, что молодой Веласкес снова что-то
Бонфинь никак не мог разгадать, что нужно Витору от Оливии? В искренность чувств этого повесы он никогда не верил. Он много слышал о похождениях Витора. Гаспару не раз приходилось выручать внука из переделок. И вот однажды Бонфинь решился высказать дочери свои опасения. Он слышал, как она тихо беседует с Витором по телефону.
— Жаждешь меня увидеть, соскучился? Лгунишка! Хорошо, я буду готова через полчаса. Целую. Пока!
И Оливия, напевая веселую мелодию, поспешила в свою комнату одеваться. У Бонфиня сжалось сердце, он понял, что дело зашло слишком далеко, дочь влюбилась в этого негодяя. И он сам виноват в том, что вовремя не остановил ее.
— Поди сюда, Оливия, — позвал он дочь. — Что происходит, девочка? Ты встречаешься с этим парнем? Вполне возможно, что он просто использует тебя, у него свои цели. А когда ты поймешь это, будет уже поздно. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за этого типа.
— Как это использует, папа? Я ведь не ребенок! — обиженно воскликнула Оливия. — Я всегда нравилась Витору, и он этого не скрывал. А я его терпеть не могла. Но сейчас мы сблизились, и я открыла в нем много хорошего. Ты просто несправедлив к нему.
Бонфинь признал, что он бессилен. Витор оказался слишком коварным и сумел так быстро прибрать к рукам Оливию. Похоже, сейчас он преуспел в этом и с собственным дедом. Бонфинь еще пытался бороться, объяснить дочери, что у Витора нет чувств, принципов, у него вообще нет души. Как может человек, ненавидящий собственную мать, деда, привязаться к кому-то искренне, по — настоящему? Люди для него только марионетки, с помощью которых он добивается своих целей.
— Оливия, Витор — психически ненормальный человек, это патологический случай, — привел Бонфинь свой последний довод.
Оливия сама догадывалась об этом. Но она была врачом и считала своей профессиональной обязанностью помочь больному. В ее отношении к Витору была изрядная доля жалости и сочувствия. Он не раз повторял, что нуждается в ее помощи, что она действует на него благотворно и умиротворяюще. И этим он покорил отзывчивое сердце доктора Оливии. Если бы Витор испытывал к ней только страсть, он не сумел бы так быстро покорить ее.
Бонфинь проиграл еще и потому, что ему приходилось сражаться на два фронта. Изабел давно с вожделением наблюдала за развитием этого романа и всячески потворствовала ему. Она и слышать не хотела ни о каком сумасшествии Витора. Все Веласкесы немного сумасшедшие. Ну и что же? А Витор ее просто очаровывал: такой утонченный, воспитанный мальчик.
— Успокойся, Бонфинь! — сердито говорила Изабел мужу. — Я согласна, Витор — парень непростой. Но одного у него не отнять, он — наследник Веласкесов. Не то что этот простолюдин Дави. Представь себе, наша дочь — Оливия Мария Бонфинь Веласкес! У меня даже мурашки по коже бегают, я вся дрожу!