Тропинка чудовищ
Шрифт:
Она попыталась разобраться в этом неправильном чувстве, но никак не могла, словно ей просто было неизвестна эта причина, которая отказывалась поддаваться анализу.
– Глядя на всё это, у тебя не возникает вопросов?
– Спросил Бэккарт.
– Всё это сделано для блага людей и системы, - ответила Ленайа.
Ей вдруг подумалось, что она отвечает Бэккарту также, как ей отвечает симбионт.
– Возможно, это и так, - сказал Бэккарт, - но неужели тебя не мучит самый главный вопрос?
Ленайа не мучилась вопросами. Она расщепляла их ещё на той стадии, пока они не успевали сформироваться. Она поступала так всегда. Но, почему-то, сейчас ей хотелось позволить им родиться.
–
– Спросила она.
– Ты шутишь?
– Широко улыбнулся Бэккарт, обернувшись, но, увидев как она хмурится, принял серьёзное выражение лица, - ну конечно нет.
Он обвёл рукой вокруг себя, показывая то ли на экраны, то ли на конструкцию ангара, то ли ещё на что-то, чего Ленайа никак не могла увидеть.
– Я не могу к этому привыкнуть, - сказал Бэккарт, - хоть я и не помню других времён. Я смотрю на всё и не могу избавиться от ощущения, что ничего не вижу. Какая-то пустота за декорациями, в которых мы существуем.
Экраны продолжали следить за сотнями людей, увлечённых своими делами. Ленайа смотрела на них и ощущала некоторый стыд за возможность подсматривать. Потом это чувство сменилось другим — чувством, ведь всё это время она точно также была под чьим-то наблюдением.
– Представь себе, - продолжал Бэккарт, - что то, что мы знаем, лишь видимость того, что на самом деле существует. Просто представь. Человечество оказалось на грани вымирания в тот момент, когда вторженцы пришли в нашу жизнь, и только благодаря суперкомпьютеру, искусственному интеллекту, который создал человек, всё разрешилось наилучшим образом. Человек и машина заключили соглашение о равноправии, и только благодаря этому вторженцы были побеждены, а человечество продолжило существовать в союзе с системой. Люди пожертвовали своими амбициями, своей волей — всё ради того, чтобы жизнь продолжалась.
– Именно так, - подтвердила Ленайа.
Ей были непонятны эти размышления. Он говорил об очевидных вещах так, будто бы они были неправильными. Это слышалось очень странно, и не было никакого смысла отрицать основы общества. Однако всегда полезно было знать альтернативную точку зрения, поэтому какую бы чушь не выдал бы её собеседник – как минимум это было бы любопытно. А то, что подобные отрицания слушать запрещалось – продолжать слушать хотелось вдвойне.
– Мы придерживаемся правил, потому что мы не знаем, как по-другому. Нам никогда в голову не приходило задаваться вопросом, а как вообще иначе. И в этом нет ничего удивительного, - сказал Бэккарт с некоторой грустью, которую Ленайа сразу узнала, как узнавала её каждый раз, когда он говорил из передатчика, - и вот в чём всё дело. Если бы ты находилась во сне, и вокруг происходили бы странные, непонятные вещи, то для тебя всё это не казалось бы таким уж странным и непонятным.
Бэккарт петлял мимо экранов, и конца им не было. Ленайа уже и не думала, что можно было вернуться назад, и оставалось лишь следовать за рельсом, который просто обязан был привести их хоть куда-то.
– Ты бы так и продолжала спать ровно до тех пор, пока не случилось бы что-то, от чего непременно бы проснулась. Но что это? Что заставляет нас проснуться?
– Бэккарт размышлял вслух, и Ленайа понимала путанность его мыслей, потому что он разговаривал об этом впервые, - наверняка, это должно быть какое-то сильное чувство. Нечто такое, что просто не может оставить вещи такими, какие они есть. Почувствовать что-то настолько сильное, что заставит тебя проснуться. Ты можешь испытать сильное волнение, такое, что реальность перестанет казаться правдой. Ведь, когда смотришь правде в глаза, реальность меняется... Но нам запрещено думать об этом. Что там говорить! Мы и сами запрещаем себе
Бэккарт помолчал.
– Но это совсем не значит, что этого нет, - сказал он, - хочешь ты этого, или нет, но в тебе живёт кто-то другой, другая ты. Она существует в твоей интуиции, в твоих догадках, в твоих фантазиях и снах. И именно она живёт настоящей жизнью, игнорируя любые законы сна. И получается, что вот эта ты — это придуманная личность. Придуманная настолько, чтобы жить в придуманном мире. А настоящая ты, вполне возможно, просто спишь. Где-то закрытая глубоко внутри, напуганная и одинокая. Это другая, настоящая ты. И ей страшно проснуться. Ей страшно задать себе главный вопрос. Вопрос, почему ты здесь.
Ленайа вдруг обрела то, чего ей не доставало всё это время, сколько она себя помнила. Всё, что он говорил, так или иначе всплывало в ней, но она сама не давала волю этим мыслям, чтобы не разрешить себе размышлять о неположенных вещах. Но теперь вопрос, который он задал, обрёл форму. Она отчётливо понимала, о чём он говорил, и это её не на шутку встревожило.
Почувствовав, что она может задать себе этот вопрос, Ленайа также поняла, что вместе с этим вопросом теперь всё может измениться. И мысленно она отталкивала от себя такую возможность. Но почему? В голове Ленайи молнией пронеслась череда размышлений.
– Но всё это не имеет никакого значения, - подавленно произнёс Бэккарт, - всё равно это ничего не изменит. Мы не проснёмся. Выхода нет.
– Выход может быть там же, где и вход...
– Сказала Ленайа, и Бэккарт посмотрел на неё с добродушной улыбкой.
– Мы здесь закрыты, - сказал он, - нет ничего кроме станции.
– Но как же палубы прибытия?
– Спросила Ленайа, - как же красный сектор?
– Я был на нижних палубах, - сказал Бэккарт так, что стало понятно, что он знает, о чём он говорит, и слова вырывались из него, не в силах оставаться не услышанными, - я был внизу... И ты не поверишь, что я там увидел!
Ленайа раскрыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но её оборвал резкий лязг. Звук прокатился по рельсу, оповещая о чьём-то приближении. Что-то катилось в их сторону.
– Я тоже слышу!
– Отреагировала Ленайа в ответ на вопросительный взгляд Бэккарта, - нам нужно показаться на глаза, возможно Весельчак нас увидит!
– Весельчак?..
– С недоумением спросил Бэккарт.
Ленайа потянула его за руку, и они направились в сторону мерного шороха перекатывающегося металла. Бэккарт несколько удивился внезапной переменой в действиях Ленайи и потому решил просто следовать. Оглянувшись, Ленайа лишь со снисходительностью посмотрела на то, как он, раскрыв рот, рассматривал экраны вокруг.
– Смотри!
– Вдруг сказал Бэккарт, кивнув головой вверх.
Ленайа подняла голову и услышала, как шум переката прекратился. То, что она увидела, не вызвало у неё никакого удивления, а, скорее, любопытство. Судя по тому, что им встретилось, работа была здесь полностью автоматизирована и не привлекала людей.
Невысоко над ними, на рельсе к верху ногами висел аппарат. Конечно, у него не было никаких ног, это был робот, чья конечность — колесо — была пристыкована к рельсу, а голова, если это можно было так назвать, висела внизу, что и позволяло предположить, что он был вверх тормашками. Круглая голова робота была зеркальной и отражала всё то множество изображений, которое выдавали экраны вокруг. Несмотря на то, что эта зеркальная сфера, которую можно было назвать головой, моталась из стороны в сторону на шарнире, сейчас она неподвижно застыла в одном положении. Аппарат завис у группы экранов и странно оттянул голову на своей шее.