Тропой легенды
Шрифт:
Федя распрямил плечи, поправил на груди гимнастерку. Пообещал:
— Мы разыщем Ивана Порфирьевича, дознаемся у него обо всем…
Только тут он заметил, что хата была полна народу. Пришли пожилые люди, комсомольцы и школьники со всего хутора. Всем хотелось дополнить рассказанное старым буденновцем о Прибыткове, поделиться воспоминаниями о первом усачевском пионере Степане Хомчике.
Беседа затянулась бы за полночь, но Оксана Максимовна, сказав: «Утро вечера мудренее», повела гостей в сад, где для них была истоплена баня. Долго удивлялась пожилая женщина, как это начальство
* * *
Проснувшись на другой день, Федя увидел свой порядком потрепанный костюм заштопанным, выстиранным, выглаженным. Такие же превращения произошли и с одеждой остальных ребят. Степанчик крутился по хате в широченных шароварах, восхищался:
— Эх, в таких только по праздникам!
На столе Тарас увидел записку. Сергей Харитонович писал, что он и Оксана Максимовна будут весь день на колхозном току.
Постояв в молчании перед портретом Степана Хомчика, обрамленным двумя пионерскими галстуками, ребята вышли из хаты.
Сергей Харитонович обрадовался пополнению, быстро указал, что надо делать. Курупчинцы стали убирать солому из-под молотилки-полусложки, а москвичи занялись подноской снопов. Ина Шапиро помогала весовщику подсчитывать зерно, которое возили с тока в колхозный гамазей — склад.
В минуты перерыва девочка наблюдала за дружно работавшими товарищами. Они были плотно окутаны поднимавшейся от молотилки пылью. Забывшись, Ина отошла от весов, укрылась под навесом и достала свой любимый блокнот. Долго смотрела на сделанный ночью эскиз «Бандеровцы допрашивают пионера», внесла поправки. Герой нисколько не боится своих врагов, он просто удивлен, словно спрашивает: «Зачем живут на земле эти подлые, злые люди?»
Сергей Харитонович, подойдя к девочке, посмотрел на рисунок, сказал:
— Так, так дело было, гарненька… Гитлерчуки предупреждают Степана, чтоб он не сбивал хлопцев в пионеры. А он им прямо и говорит: «Все равно придет конец вам, запроданцы!»
Когда старик отошел, юная художница, перевернув страницу, не спеша, штрих за штрихом, стала набрасывать его портрет. Старый боец за свободу Украины, а теперь бригадир колхоза показывает Феде Прибыткову, как подтаскивать снопы к молотилке, чтобы не выбивалось зерно. А вон — мама Степы Хомчика Оксана Максимовна. Рядом с ней — улыбающееся широкоскулое лицо Касыма Тажибаева: он помогает пожилой женщине убирать солому…
Радист группы Степанчик Лукашин в назначенное время включил свой передатчик и связался со штабом экспедиции. Торопливо отстукал начальнику отряда Сашко Довгалю важные сведения, добытые товарищами. Когда перешел на прием, то неожиданно получил категорический приказ: «Срочно оставить намеченный маршрут. Всеми возможными способами идти соединение остальными группами город Коршев». Угрожающие последние две буквы передачи «ЧП» — чрезвычайное происшествие — сразу насторожили. Все заволновались, стали приводить в порядок походные мешки.
Ребята из Курупчинской пионерской дружины неохотно расставались с москвичами.
—
Сергей Харитонович и Оксана Максимовна вышли проводить группу далеко за околицу, и, прощаясь с ребятами, Оксана Максимовна не могла удержаться от слез.
ДОРОГИ СБЛИЖАЮТ И РАЗЛУЧАЮТ
В лощине заблестела безымянная речушка. Она то струилась по камешкам, то пряталась в зарослях камыша. Откинувшись от руля мотоцикла, Зарубин оглянулся на Зою Козлову, съежившуюся в коляске. Рядом сидел Коля Сергеев.
— Так ты скажи, Зоя, что знаешь… Даю слово помочь тебе!
Девочка еще ниже опустила голову, упрямо ответила:
— Ничего, ничего я не знаю…
Вымпел экспедиционного отряда, укрепленный над рулем мотоцикла, шелестел на ветру, подсмеивался, шептал: «Еще и врешь! Еще и врешь!»
— Неправильно ведешь себя, Зоя, — вмешался в разговор Коля Сергеев.
— Отстань, — зло глянула на комиссара девочка. — Доказательство у тебя есть?
Коля промолчал.
Метрах в ста позади мчалась пятитонка. В кузове ее в самых непринужденных позах среди ящиков и корзин разместились ребята. За два дня, прошедших после случая под Золотым потоком, и после того как вернулась в отряд группа Федюка, принеся в штаб экспедиции исключительно ценные сведения, ребята вновь рассорились. Олег продолжал накапливать материалы, изобличавшие Инку в предательстве, а Федя преследовал своими подозрениями Степанчика. Эх, и плохо же, когда не ладится дружба!
Инка неотрывно глядела на далекие холмы с мягкими, фиолетового цвета зубцами леса. Даже закрыв глаза, она видела перед собой их кружевные узоры, похожие на украинскую вышивку. Кама всю дорогу грызла яблоки, отплевываясь коричневыми, блестящими на солнце семечками, хвалилась:
— Мичуринские!
Олег подал ей очередное крупное яблоко и заявил:
— Наша биологичка занимается яблоненасаждением. Там, где бросила семечки, вырастут яблони. И так по всему шоссе до самого Коршева.
— Угадал-таки! — обрадовалась Кама и попросила: — Олежка, достань Инке. А то она что-то нахохлилась…
— Перестаньте красть яблоки, — не сдержался Федя, угадав причину Ининого недовольства.
Олег словно ждал его замечания. Он встал. Держась руками за веревки, стягивающие ящики, закричал:
— Не придирайся! Мы тебя насквозь видим. Всегда. Инку поддерживаешь. Права — не права, а молчи перед ней!
— Начштаба прав, — остановил его Сашко. — Мы сейчас как охрана колхозного имущества, а сами яблоки берем. Хорошо разве?
— Я, выходит, воровка? — выкрикнула, как ужаленная, Кама и тут же поползла к кабине, забарабанила своими кулачками-молоточками по железному верху. — Дядя водитель!