Тропой легенды
Шрифт:
— В самом деле, — спохватилась Таня, — откуда?
В день, когда пионеры отдавали почетный долг герою борьбы с иностранной интервенцией, она обратила внимание на необычный обелиск. Серый каменный столб имел четырехгранную форму, которая сверху заканчивалась круглым в буграх утолщением, напоминающим голову человека в головном уборе. Внизу выделялись какие-то непонятные фигурки.
Таня не опускала взгляда с обелиска. При свете заходящего солнца натесы на нем вдруг ожили. И девочка тогда впервые подумала, что этот известняковый столб, может быть, какой-нибудь
— Пойдемте, проверим, что это за известняк, — предложила Таня приятелям.
Она вплотную подошла к могильному камню и стала внимательно ощупывать его пальцами-коротышками. Ребята столпились вокруг.
Подошедший Аким Николаевич рассказал, что обелиск на могилу Прибыткова он и Мария Тарасовна поставили в год, когда последний гитлеровский солдат был изгнан с Украины. А взяли они этот камень в балочке, что вплотную примыкает к Збручу с той стороны Ласковичей.
— Ох, и горевали мы! — вспомнил Аким Николаевич. — Не пришел тот человек, который нашел памятник… А обещался!
— Расскажите, — попросила Таня.
— Любопытные же вы: все вам расскажи! Так вот, шел я однажды с реки, это еще во время войны было, смотрю — молодой человек в гражданской одежде копается около берега. Подумал, что это наймит или бандеровский лазутчик, так как недалеко от нас в ту пору партизаны Ковпака стояли и враги их выслеживали.
«Тут я исторический памятник нашел, так его надо надежно спрятать», — вдруг обращается ко мне парень, показывая глыбу известняка. А сам меня так глазами и ест.
«Зачем?» — спрашиваю, и вижу, что под курткой у парня пистолет, а в кармане — граната.
«Это, — говорит, — Збручский камень номер два».
Подивился я, а парень просит:
«Папаша, мне некогда, помоги зарыть находку. После войны пригодится…»
И вот, как только прогнали гитлеровцев, я и предложил старухе: давай поставим этот Збручский камень на могиле Збручского мстителя, мстителя народного. Так и порешили.
— Странный этот человек был, — вступила в разговор Мария Тарасовна. — Он к нам еще раз заходил. В иноземный мундир был одет. Смотрю — гитлеровец! Ахнула я, присела на лавку, и руки отнялись у меня. А была причина: Акима в ту пору фашисты рыть укрепления послали, а он сбег до дома и в подвале хоронился…
— Оплошал немного, — усмехнулся Аким Николаевич, теребя усы. — На холмы к партизанам податься не успел.
— Так вот, — продолжала Мария Тарасовна, — зашел честь по чести, присел около меня и говорит по-русски:
«Не бойся, мамаша. Камень я тут оставил, так уж вы старику напомните, чтоб берег он его пуще глазу».
«Не знаю никакого камня!» — закричала я.
А «немчина» смотрит на меня и улыбается.
«Не волнуйся, мамаша, — говорит. — Партизан я, и по долгу службы мундир этот натянул, бандеровцев шукаю. Говорят люди, что где-то в этих местах партизан Прибытков похоронен — Збручский мститель… Может, слыхали?»
Не поверила я этому человеку.
«Не знаю, — говорю, — ничего не слыхала».
«Ладно, зайду еще раз, да
И ушел, больше не приходил.
Мария Тарасовна умолкла, задумалась.
— Покажите, где был зарыт камень прежде? — попросили ребята стариков.
Аким Николаевич охотно согласился.
* * *
В полкилометре от Ласковичей пролегла пологая балка, поросшая молодым буковым лесом, через который проходит проселочная дорога на Подельск. Когда экспедиционный отряд подошел к балочке, то все увидели, что земля на нижнем уступе, спускавшемся к реке, сильно изрыта. Повсюду беспорядочными грудками валялся еще не высохший дерн. Глубокие ямины избороздили недавно ровный травяной покров.
Присмотревшись, Аким Николаевич воскликнул:
— Диво, как будто кто клад какой искал!
На траве и на выброшенной из большой рытвины земле Олег заметил знакомые отпечатки автомобильных скатов.
— Здесь Витькина машина была! — завопил он во все горло. — Смотрите!
Колея зигзагами вела в небольшой лесок, где приткнулись старые хуторские постройки. Невдалеке росли два стройных гиганта-тополя. Федя взглянул туда и, как стоял, так и присел. Он уже знает это место! Он был здесь! Или видел? Дрожащими пальцами, еще не веря себе, расстегнул планшетку, достал васютинский план.
— Ина, — тихо, словно боясь спугнуть догадку, позвал он.
Девочка взяла у него из рук бумагу и с необычной выдержкой объявила:
— Ребята, с Акимом Николаевичем тогда разговаривал Иван Григорьевич Васютин. Это он зарыл камень. Стоп! — тут выдержка оставила ее. — Вот вам и буквы «ЗМ». А мы-то гадали-гадали… Это же — Збручский мститель!
Вот когда, наконец, были расшифрованы эти две таинственные буквы, о которых еще в Москве рассказал пионерам Григорий Иванович!
— Значит, партизанский разведчик точно установил, где похоронен дед, — произнес Федя.
— Надо полагать, да, — согласился Сашко. — Отметка на карте говорит за это. И могилу он обнаружил, и камень нашел…
— Надо немедленно послать фото камня Илье Львовичу, — заявила Таня.
Ребята согласились с ней, но тут же приуныли.
— А как же с Игнатом Никитичем? — воскликнула Кама. — Обелиск отвезут в музей.
— Могила Прибыткова будет охраняться, — уверял Сашко. — В Подельске пойдем в райком…
На полянке появился взволнованный Олег. Вместе с Зарубиным он ходил на разведку по следу машины.
— Там в кустах Виктор, — еще издали крикнул он. — Коля, беги за мотоциклом, товарищ Миша отвезет Пенициллина в больницу!
Посмотреть на своего врага, мешавшего работе экспедиции, захотелось каждому. Ребята побежали в балку и там в заросшем дорожном кювете увидели Витьку-пенициллина. Лицо его было замазано кровью. Он глянул на ребят, и его бледные щеки чуть зарумянились.
— Расскажите, что случилось? — требовал лейтенант.
Виктор раскрыл рот, жалобно простонал:
— Не бросайте меня! Инесса, сестренка!