Тропой памяти
Шрифт:
— Вот и нарвался… — удовлетворенно сообщил картограф, созерцая жирный хвост в небе. — Я же говорил… — тат он позволил себе сухую ухмылку. — Как видите, дальне Бурзугая не ушел… не ушли, вернее. Их же двое…
Дублук открыл было рот, но, заметив стрелка, по привычке «греющего уши», жестом приказал любознатцу испариться вон. Только после этого, дзарт-кхан вполголоса произнес:
— Что-то не так. У Горбага, конечно, мозги за головой не всегда поспевают, но Рагдуф…
— Дублук-сама, я не понимаю, что именно вас не устраивает? У нас было четкое задание: поймать
— Не сходится, Шанхур… — сплюнул в досаде Дублук. — Горбаг же прекрасно знает, что его ждет… да и Рагдуф тоже. Потенциальный дезертир в случае опасности попытается тихо слинять, а не выйдет — так тат же и ляжет, предпочтя смерть возвращению. Не станут они на помощь звать, понимаешь?
— Но тогда… — Шанхур в задумчивости поскреб подбородок.
— Мы не знаем, чей это сигнал… — еще тише произнес десятник, сжимая пальцы на эфесе. Картограф нахмурился:
— Дагхур?
Вместо ответа Дублук кивнул рассеянно, кривясь, точно от зубной боли, и решительно обернулся к отряду:
— Подъем!
Эта переправа надолго запомнилась молодцам Горбаговского десятка. Бросившиеся в погоню за беглянкой ребята слишком поздно сообразили, что та добралась на этот берег вовсе не вброд: сила течения была такова, что вошедшего в реку просто валило напором воды, а глубина в два-три роста иртха напрочь исключала возможность пешего перехода. Вырвавшийся вперед всех Десятый Назгул, который, кстати, и был во всем виноват, остановился у прибрежной кромки так резко, точно повстречался лбом с невидимой преградой. Тяжело дыша, с минуту он тупо созерцал следы, оставленные на влажной глине плоским дощатым днищем.
— … Поймаю — убью заразу! — Горбаг лихо съехал к воде, тормозя подошвами сапог. — Хэй, Рагдуф! Где тут брод?…Чего? Не слышу тебя…
Шум реки на перекатах заглушал слова.
— Не слыхать… А ты чего тут? — неприязненно начал он, споткнувшись взглядом на Радбуга, но, заметив отпечатки на мокрой глине, только сплюнул в сердцах.
— Я говорю: нет здесь брода! — на обрыве наконец-то показался картограф, временно отставший от прочих из-за болтавшейся на боку сумки с картами. — И не было никогда…
— То есть как это — «не было»? Должен быть…
Десятник выглядел скорее растерянным, нежели взбешенным. На Рагдуфа он смотрел снизу вверх, как ребенок на шамана племени: с той же смесью непонимания, уважения и страха.
— Должен, — невозмутимо кивнул Рагдуф. — Только не здесь, а севернее, в окрестностях конечной точки нашего маршрута. А насчет того, чтоб тут… ну, сам посмотри…Учитывая течение плюс глубина…
— Пхут’тха! — выругался Горбаг, сжимая кулаки. Картограф сиял, с трудом удерживаясь от злорадного смешка: вот и пришел Сулху’ар-бан в родное стойбище! Однако радоваться пришлось недолго: несмотря на стопроцентное попадание в образ тупого солдафона, Горбаг свою хромированную
— Десяток! Слушай мою команду! Срубить шесты покрепче, вещмешки облегчить по максимуму… У кого веревка? У тебя? Че молчал, болван…Достать, одним концом прикрепить к охвостью стрелы… Пошевеливайся, че как неживые!
Проследив, как на землю ложатся аккуратные витки толстой темно-серой крученки, спешно выброшенные из Гутхакова вещмешка, Горбаг на глаз прикинул, сколько локтей в таком мотке… ниче, вроде, должно хватить…
— Хэй, стрелок! Наркунгур тя задери, где опять болтаешься? Тетиву до упора, цель — раздвоенное дерево на том берегу. И только попробуй у меня не попасть, понял?!
Степняк, сохраняя бесстрастное выражение лица, принял из рук Гутхака обвязанную за охвостье стрелу, бегло осмотрел узел, скривился досадливо, и, не проронив ни слова, быстро перевязал наново, покрепче. После всех этих сложных манипуляций он вскинул анхур, наложил стрелу, а смотанную в кольцо веревку перебросил через отставленный локоть, чтоб не зацепилась. Старательно прицелился. Оттянутая до уха тетива с коротким гудящим звуком слетела с напряженных пальцев, и стрела, плеснув над рекой серым хвостом, ушла к цели. Аккуратно уложенные витки стремительно таяли, разматываясь один за другим.
— Сапогом прижми! — мгновенно сориентировался Горбаг, — А то вся уйдет. Ага, вот так…
Еле слышный глухой удар засвидетельствовал, что с первой частью задачи нурненский стрелок справился — меж берегами пролегла первая зыбкая и ненадежная связь. Однако для того, чтобы уходящая в неизвестность веревка превратилась в переправу, предстояло сделать кое-что еще.
— Веревку закрепить — распорядился десятник, — Как следует закрепить, я сказал! Чего? Длины не хватает? Счас кишками твоими надставлю — в аккурат будет! Вяжи давай…
Когда веревка была надежно обмотана вокруг корней торчащей над обрывом елочки и зафиксирована тремя плоскими узлами, Горбаг обернулся к Ранхуру:
— Пойдешь первым.
На маленького степняка было жалко смотреть. Он всеми силами старался скрыть охвативший его ужас, пальцы сжали анхур с такой силой, что побелели костяшки, губы откровенно дрожали.
— А…э-э…м-м-м… А у меня там вещи остались… — парень неестественно дернул головой, — ну, в лесу…Я, когда бежал, вещмешок-то скинул. Так а…может, я пока схожу поищу, а, дзарт-кхан?
— Ути ты, он вещички потерял! — глумливо осклабился Радбуг. — Значит, будешь теперь на холодненькой земельке спать, без одеялка, без теплого подбрюшничка… Че упало, то пропало…
В эту минуту Ранхуру как никогда прежде захотелось с размаху врезать по нагло ухмыляющейся роже Десятого Назгула. Но вместо того, степняк как можно небрежнее пожал плечами:
— Да вещи-то ладно… Я и без них как-нибудь не пропаду, не впервой. Оригхаш жалко… — он прищурившись, внимательно следил за реакцией, понемногу возвращаясь в свое прежнее философски-снисходительное состояние духа и лица. — Горелка, опять же…