Тропой памяти
Шрифт:
— Мы дошли — повторил Дагхур. В ровном тоне разведчика слышался некий намек на одобрение. Но, видя, что понимания сего радостного обстоятельства на лицах бойцов наблюдается не более чем восторга на морде маринованного тушканчика, добавил с нажимом: — Можете передохнуть.
— Угу, и передОхнуть заодно… — по старой привычке пробурчала себе под нос Шара. Разумеется, все было не настолько трагично, но согласитесь: одно дело — не бояться солнца, и совсем другое — двенадцать часов кряду безостановочно ломить через лес под его лучами. Несмотря на отсутствие заплечного груза, устала орчиха не меньше
— До того берега-то — рукой подать. Самое тарочье место — как всегда степенно заметил он. — А ну как в гости придут, а, дзарт-кхан?
— Не придут — покачал головой Дагхур. — Опасный рубеж позади, причем довольно далеко. Мобильные отряды противника предпочитают действовать исключительно в лесу, где имеют преимущество. Открытой местности они избегают. А что до мирных жителей, то лично я их здесь уж лет десять не встречал, разве что рыбаки да охотники…Но это — днем. Ночью ни один нормальный человек за реку не сунется, слава у этих мест дурная.
— Ох, уллах-тагор’ин нарт! — суеверный Шагрук сделал охранный жест и полез за пазуху в отчаянной попытке нащупать подаренный хар-ману оберег — Почему дурная, дзарт-кхан? Из-за чего?
— Из-за нас, дурень! — хихикнул Лугхур и ткнул товарища локтем в бок.
Послышалась парочка неуверенных смешков, но вскоре бойцы сообразили, что к чему, и над стоянкой грянул хохот десяти здоровых глоток. Даже невозмутимый как камень командир позволил себе улыбнуться краем губ, и только бесстрастное пергаментное лицо картографа не изменило своего выражения.
Веселье изрядно разрядило обстановку, а то обстоятельство, что моргульский десятник не брезгует немудреным солдатским юмором, еще больше подняло его авторитет в глазах подчиненных. Хоть, казалось, больше-то уже и некуда: этот немногословный с проницательным взглядом иртха уже давно успел завоевать среди бойцов если и не восхищение, то безграничное доверие — как минимум. А с таким настроением — что в разведку, что в бой, что к Наркунгуру в пасть — не страшно. Впрочем, подобные героически-хвалебные мысли прятались достаточно далеко, на поверхности же лежали куда более приземленные желания: скинуть проклятый приросший к хребту вещмешок, сесть, дать отдых усталым ногам. Да и пожрать, кстати, не повредило бы.
Тем временем, Мулуг отвел командира в сторону. Они пошептались, после чего неспешно направились к берегу. Шара дернулась было следом — приказ есть приказ, но Дагхур отмахнулся от вооруженного сопровождения: сиди. Ивовые заросли раздвинулись, с тихим шелестом пропуская двоих иртха, и тотчас же вновь сомкнулись за их спинами, точно стенка почетного караула на главной площади Луугбурза. Зашуршал песок под сапогами картографа (шаги десятника были, как всегда, совершенно бесшумны) и все стихло. Сказать, чтоб их исчезновение кого-то сильно огорчило, означало бы солгать — во всяком случае, особой тоски
— Ну как, набросал? — негромко спросил Дагхур, когда они с Мулугом шли вдоль косы. Серые сумерки, промежуточное звено меж яростным харума и благословенной, дарующей покой и отдых глазам нах вступили в свои права, превращая фигуры разведчиков в расплывчатые черные пятна. Впрочем, если бы даже кому-то на противоположном берегу Великой Реки и посчастливилось смотреть в их направлении, он не заметил бы не то что двоих иртха, но даже и самой песчаной косы: ночное зрение человеческого глаза — нелепая выдумка чересчур богатого воображения самих людей.
— В общих чертах, — тень ухмылки прорезала сухое выдубленное ветрами лицо увечного картографа. Привычно ловким движением перекинув тубус, он открыл его здоровой рукой и извлек на свет свернутые куски кожи. — На, сам посмотри. Островок, тот, про который ты говорил, как видишь есть… — похожий на высохший корешок палец постучал по пергаменту, — Но все равно посмотри: вдруг забыл чего…
Слегка щурясь, разведчик пробежал взглядом изображения, выдавленные острой палочкой на гладкой коже. Хорошо зная привычку сотоварища делать исчерпывающие подписи и пометки к схемам маршрутов, он уже не удивлялся отменному качеству работы, превращавшему даже простейший план местности в настоящую карту.
— М-м? — вопросительно протянул Дагхур, возвращая пергаменты исполнителю. Для него было очевидно, что та’ай-хирг-кхан сподобил его на небольшую прогулку вовсе не для того, чтоб наедине похвалиться своим мастерством. Значит, имел некие свои соображения, к которым следует прислушаться.
— Кхе… Дагхур… Это все, конечно, очень здорово, но… нам бы еще… — немолодой орк кивнул в сторону темной реки. И, поймав взгляд собеседника, тотчас же согласился: — Да знаю я, что опасно, знаю…с кем другим я бы и говорить не стал. Ну, а иначе как? Может, рискнем, а?
— Ну ты-то, Мулуг, предположим, нарисковался уже… — та’ай-хирг-кхан невольно отвел назад левое плечо. — Но вообще ты прав. Я не прочь.
— Всем? — уточнил картограф. Дагхур отрицательно покачал головой.
— А что? — непонимающе хмыкнул его собеседник, но тут же спохватился: — А… ну, да.
Коготь его указательного пальца уперся в карту.
— Ты об этом?
— Угу.
Повисло напряженное молчание. Наконец, Дагхур с видом принятого решения тряхнул головой:
— Ладно. Все равно кроме нас некому. Возвращаемся…
Момент возвращения командира десятка и его, как не переминул бы зло пошутить Хаграр, «правой руки» на стоянку заметил один лишь Багнур, остальные даже головы в их сторону не повернули. Охотничьи привычки давали о себе знать: при желании Багнур мог расслышать, как мышь крадется под снегом, а уж шаги более крупных живых существ различал запросто.
— Ну что, отдохнули? — спокойно, и даже доброжелательно поинтересовался Дагхур у развалившихся на траве ребят. — Шучу, — добавил он, заметив, что кое-кто попытался по привычке вскочить, — отдыхайте. А пока вопрос такой. Умеющие плавать среди вас есть?