Тропою риска
Шрифт:
– Что ты делаешь?
– Поднимаю крепостные мосты.
Несмотря на длительную беседу с инспектором, он выглядел намного спокойнее. И когда я закончил блокировать кухонную дверь, которая вела прямо в сад, он заговорил:
– Полиция хочет иметь список всего пропавшего. Ты поможешь составить такой?
– Разумеется.
– И мы хоть чем-нибудь займемся…
– Конечно. У нас была опись имущества, но она лежала в письменном столе. Ее забрали грабители.
– Худшего места для хранения такой бумаги и не придумаешь, -^ заметил я.
– Примерно
– А в страховой компании нет списка?
– Есть. Но там перечень только самых ценных вещей. Ну, скажем, картин, драгоценностей… - Он вздохнул.
– Все остальное записано просто как имущество.
Мы начали со столовой. Засовывая в сервант пустые ящики, мы одновременно старались вспомнить, что находилось в каждом из них, и я с его слов записывал. Раньше здесь лежало немало массивного столового серебра, приобретенного еще в прошлом веке предками Дональда. Дональд любил старинные вещи и пользовался ими прямо-таки с наслаждением. Но теперь он нисколько не горевал о пропаже, словно вместе с имуществом исчезли и все его эмоции. Голос его звучал равнодушно, а к тому времени, когда мы справились с сервантом, - даже скучающе. Он смотрел на пустые полки, где хранилась великолепная коллекция фарфора XIX столетия, и лицо его ничего не выражало.
– Не все ли равно, - бросил он хмуро, поймав мой взгляд.- У меня уже нет сил огорчаться.
– А как же быть с картинами?
Отсутствующим взглядом он обвел голые стены. Там, где висели картины, четко виднелись светлые пятна оливковой краски. В этой комнате были собраны работы современных британских художников. Дональд не любил эти картины, считая, что они созданы не в лучшие для этих художников дни, режут глаз и вызывают отрицательные эмоции.
– Ты, наверное, помнишь их лучше, чем я, - предположил он.
– Кое-что припоминаю.
– Хорошо бы что-нибудь выпить.
– Только бренди, - ответил я.
– Мы можем выпить вина.
– Какого вина?
– В подвале… - Он вдруг широко раскрыл глаза.
– Бог мой! Я забыл о подвале!
– Я даже не знал, что он у тебя есть.
– В нем идеальные влажность и температура для длительного хранения вина. В бордо и в портвейн, которые там стоят, вложено немало денег.
В подвале, конечно, ничего не оказалось. Только три ряда пустых стеллажей от пола до потолка и одна-единственная картонная коробка на простом деревянном столе.
Дональд лишь передернул плечами:
– Ну вот… Вот, значит, как…
Я снял крышку с коробки и увидел изящно закупоренные горлышки бутылок.
– Хоть это в спешке не взяли, - сказал я.
– А может, сознательно, - криво усмехнулся Дон.
– Австралийское вино. Мы привезли его с собой из поездки.
– Лучше, чем ничего, - сказал я небрежно, вытаскивая бутылку и читая этикетку.
– Оно лучше многих сортов. Большинство австралийских вин не имеют себе равных.
Я отнес ящик наверх и поставил на стол. Ступеньки из погреба вели в подсобное помещение, где стояли стиральные машины, пылесосы и прочая домашняя утварь. Я всегда принимал дверь погреба
– Как ты думаешь, грабителям было известно, что в доме хранится вино?
– спросил я.
– Не знаю.
– Я никогда бы не нашел его.
– Потому что ты не грабитель.
– Он достал штопор, откупорил бутылку и наполнил два стакана темно-красной жидкостью.
Я попробовал. Вино было чудесным, даже на мой непрофессиональный вкус.
Дональд пил вино не смакуя, как воду. Стакан раз или два звякнул о его зубы. В его движениях ощущалась неуверенность, будто он никак не мог вспомнить, как что делается. А все потому, что его мысли были поглощены Региной, и это буквально парализовывало его.
Тот, прежний, Дональд был человеком, уверенным в себе. Он умело вел свой бизнес, перешедший к нему по наследству, постепенно расширяя его географию. У него было волевое лицо, улыбчивые, с янтарным отблеском глаза. И он не жалел денег на модные прически.
Теперешний Дональд был растерян, раздавлен несчастьем, хотя и старался держаться, но слишком неверной была его походка, когда он шел по лестнице.
Мы провели вечер на кухне. Говорили о всякой всячине, выпили, что-то съели и снова разложили по полкам съестные припасы. Дональд старался вовсю, но половину банок поставил вверх дном.
У парадной двери за вечер звонили трижды, однако не так, как было условлено с полицией. Телефон не звонил совсем - я отключил его. Дональд отклонил предложение друзей пожить у него. Он буквально содрогался при мысли, что ему придется говорить с кем-то, кроме меня и Фроста.
– Почему они не убираются прочь?
– спросил он в отчаянии, после того как в парадную дверь позвонили в третий раз.
– Они уберутся только после того, как увидят тебя, - сказал я и мысленно добавил: «…выжмут все, что им надо, и отшвырнут за ненадобностью».
– У меня на это нет сил, - устало сказал он. Ситуация напоминала осаду.
Потом мы отправились наверх, чтобы хоть немного поспать. Хотя было не похоже, что Дональд проспит дольше, чем в прошлую ночь, когда он почти не сомкнул глаз. Полицейский врач еще накануне оставил снотворное, но Дональд к нему не притронулся. Я силой пытался заставить его принять лекарство, однако безрезультатно.
– Нет, Чарльз. Это было бы изменой. Забочусь только о себе, а не о… Какой ужас пережила она, не видя рядом никого из тех, кто мо… кто любил ее…
Он словно старался найти утешение в собственных страданиях. Я кивнул и больше не приставал к нему со снотворным.
– Ты не будешь возражать, - начал он несмело, - если я лягу в отдельной комнате?
– Разумеется, нет.
– Можно постелить тебе в соседней?
– Конечно.
Он открыл шкаф и показал, где белье.
– Ты справишься сам?
– Не беспокойся, - ответил я.
Он повернулся и вдруг замер, заметив светлое пятно на голой стене.
– Они взяли Маннинга!
– вскрикнул он.