Тропы зазеркалья
Шрифт:
Радим протянул к ней руку, но Бушуева оттолкнула ее и вышла из кабинета генерала.
Картинка сменилась. Влада стояла на коленях, руки заведены за спину и связаны веревкой, на ее шее был собачий ошейник, цепь от которого тянулась к кольцу в стене. Перед ней миска, полная корма, на животе свежий ожог с клеймом, всего шесть букв — «рабыня». Ее зеленые глаза поедают мужчину, стоящего перед ней, в них фанатизм и обожание, готовность выполнить все, что прикажут. Мужчина стоял так, что Радим не видел его лица. Но вот он обернулся, это был он сам, только другой, жестокий, холодный, сломавший женщину, которая его любила и боготворила.
— Я сломал ее, — произнес двойник, обращаясь к Радиму. — Ты даже не понял, что потерял, когда пытался вернуть этой сучке разум. Но ничего, я поработал за тебя, — он поднял
— Ты трус, ты не смог сделать меня счастливой, — произнесла Влада, глядя на Вяземского, — а он смог.
— Нет! — заорал Радим и создал руну защиты.
Почему именно ее, он так и не смог себе объяснить, ведь хотел руну огня, хотел сжечь их обоих, сжечь то, что его напугало до дрожи, то, к чему он испытывал отвращение.
И голоса затихли. Они не исчезли, просто Радим перестал на них реагировать, хотя гудели они, куда как серьезней, чем при обычных переходах междумирья.
Он обнаружил, что лежит на чем-то холодном и слегка светящемся. Это была серебристая тропа, вокруг него по-прежнему белый туман, но уже не такой густой, видимость — шагов пять. Радим с трудом поднялся, понял, что его лицо мокрое от слез, а на губах вкус соли. Да, то, что его атаковало, показало ему то, что он больше всего боялся. И это его и подвело, страх был настолько велик, что Радим решил бороться, придавили его, но сломать не сломили.
— Хрен тебе, — прохрипел он и понял, что сипит, каким-то образом он сорвал горло.
Глянув на часы, Радим понял, что валялся минут пять, не больше.
— К черту Фабера, не судьба его вытащить, — мысленно прошептал Радим.
Голова раскалывалась и была тяжеленой, недавнее похмелье было детским лепетом, так что, пора обратно, не срослось. Развернувшись, он собирался шагнуть в зеркало, вот только его не было, а ведь он сделал всего один шаг, когда его прессанули. Теперь дороги назад не было, только вперед, в надежде, что с другой стороны будет выход. Светящаяся серебром дорожка все же была, такая же, как в обычном междумирье, вот только терялась в тумане. Оставалось только идти по ней, что Вяземский и сделал. Кое-как, спотыкаясь через каждые пару метров, волоча не слушающиеся ноги, он двинулся вперед. Шаг, еще шаг, и еще… Время утекало, ни о каких сорока двух метрах и речи не шло… Сотня, другая… Пять минут, десять… Усталость наваливалась, голоса в голове становились все четче, Вяземский прекрасно осознавал, что ещё немного, и они сомнут ментальную защиту, и снова швырнут его в пучину жутких видений. И на этот раз ему из них вырваться не удастся. Он не мог видеть свой резерв, но чувствовал, что скоро его не хватит на простейшую руну силы.
Серебристый овал выхода возник из тумана, когда Радим был уже готов рухнуть. Он был едва виден, до него осталось метров семь. И эти семь метров были, пожалуй, самыми сложными в его жизни.
— Шаг, — скомандовал себе Дикий, — еще шаг!
Он вывалился из зеркала прямо на пол, приложившись от души о дикий камень. Вокруг была непроглядная тьма, с потолка на лицо упала холодная капля, но Радим даже не дернулся, просто лежал и смотрел во тьму. Новая капля, затем еще одна. Примерно десять минут спустя он смог сесть. Достав из кармана пачку обычных сигарет, он дрожащей рукой сорвал пленку и, сунув в рот, с третьего раза все же смог зажечь зажигалку. То, что он пережил, не упоминалось ни в одном из дневников, а значит, он угодил в какое-то жуткое непонятное дерьмо. Сомнительно, что кроме него в подобное не вляпывался ни один ходок, а значит, расклад куда как дермовей. Если вляпывались, но не рассказали, значит, просто не выжили.
Радим вытер с лица капли, сделал новую затяжку и все же запалил руну света. Что сказать? Подземелье старое, дикий камень, потолок высокий — метра четыре, зеркало на месте, прямо перед ним, точная копия того, через которое он прошел. Принюхавшись, он уловил только запах плесени и влаги, ничем другим тут не пахло. За спиной снова упала капля, чуть дальше еще одна, но это были единственные звуки.
Радим вытащил из рюкзака флягу и сделал пару глотков. Его очень радовало, что тут есть вода, поскольку, пока он подыхал в междумирье,
Через двадцать минут Вяземский выяснил, что с энергией тут туго, резерв пополнялся в час по чайной ложке. Светляк он все же смог зажечь через полчаса, но тут же выяснилось, что там, куда он угодил, простейшая руна жрет, как средняя, так что, его хватит ненадолго. Быстрым шагом он обследовал тупик, нашел ручеек, сбегающий с потолка, и небольшую лужу чистейшей воды, наполнил флягу и, снова вернувшись к зеркалу, погасил свет. Двигаться дальше без запаса, надеясь только на клинок и рискуя в любой момент снова оказаться во тьме, было крайне безрассудно. Так прошел час, за ним еще один. Единственное, что Радим смог сделать — это начать медитировать, так все же кубышка наполнялась чуть быстрее.
Чужое присутствие он ощутил через пять часов, когда его резерв был заполнен едва ли наполовину. По спине табуном промчались мурашки, осыпав ее легким морозом. Вяземский, не открывая глаз, медленно запустил руку под свитер, обхватив трофейный амулет. Он нащупал выпуклую руну поиска гостей и слегка подал на нее каплю силы. Ответ пришел мгновенно, там, где капала вода, был кто-то, связанный с зеркальным миром. Осталось только определить, кто к нему пожаловал. Разжав пальцы, Дикий выпустил амулет и, вытащив руку из-под свитера, медленно и настороженно вытянул из кобуры кукри. Слегка надрезав палец шипом Шивы, он измазал кровью руну поиска гостей на рукояти, и та мгновенно отозвалась. По клинку в сторону гостя скользнула видимая только для Вяземского искорка, она пронзила тьму, и уже через пару секунд натолкнулась на объект, который требовалось обнаружить. Радим, естественно, его увидеть не смог, но получил представление о четком расстоянии, их разделяло десять метров.
Медленно поднявшись на ноги, Дикий перехватил кукри обратным хватом и тронулся навстречу. Теперь, когда на противнике была метка, он прекрасно чувствовал врага. Он знал, что тот очень не высок, едва ему по пояс, зол, голоден. Скорее всего, к нему в гости заглянул какой-то зверь, в зеркальном мире встречались несколько видов, на них охотились местные и потеряшки с двойниками. Но в города они не совались, так что Радим своими глазами еще ни одного не видел. Только рисунки в некоторых дневниках зеркальщиков. Хотя нет, вранье, на банкете в его честь Стреф выставлял на стол запеченного целиком тироса, этакий вариант оленя, наверное, все же ближе к лосю, правда, рога у него тонкие и прямые, длины не великой, но если протаранит на скорости, человека насквозь проткнет. Кстати, мясо было вкусным, сочное, правда, слегка жестковатое. Все это пронеслось в голове Вяземского за считанные мгновения, обычный человек даже не успел бы сказать — раз.
Зверь замер, не решаясь тронуться вперед. Радим тоже. Дистанция плевая — метра три, один прыжок, и его атакуют в лоб. Не угадал, противник отпрыгнул, разрывая дистанцию, и словно прикрылся от навязчивого внимания ходока. Он стал определяться, куда как хуже, словно он удалялся. Но если свое местоположение противник и прикрыл, то вот чувства нет, яркие, нетерпеливые, примитивные мысли выдавали врага с головой, он хотел только одного — убить, поглотить, душу и сожрать мясо.
Вяземский замер, решая, что делать. Зажечь свет, разогнав тьму, можно без проблем, но он сам привык ко тьме, и на пару мгновений они будут в одинаковом положении, оба слепы, и еще не ясно, кто первым в себя придет. Но тут противник резко сместился из центра влево, оттуда послышался неприятный звук, словно проскрежетало что-то, потом еще раз.