Тростник под ветром
Шрифт:
Вошла девушка из гардеробной сказать главному редактору, что пришел директор типографии «Тосин». Окабэ собирался договориться с ним о заказе на печатание февральского номера журнала.
Когда Окабэ отворил дверь в приемную, он увидел, что тучный директор Хиросэ, повалившись на диван, левой рукой держится за сердце.
— О-о, господин директор, что с вами?
Хикотаро Хиросэ стонал, лицо побелело. Толстая шея и лысая голова покрылись холодным потом. Он пытался подняться навстречу Окабэ, но не смог. Побелевшие губы судорожно дергались...
Окабэ тотчас
Отдохнув около часа, директор с помощью своих подчиненных спустился вниз; вызвали машину, и он уехал.
Но на следующий день в редакции «Синхёрон» узнали, что ночью припадок повторился и директор скоропостижно скончался.
В извещении о смерти в стереотипных выражениях говорилось, что «директор Акционерного типографского общества «Тосин», господин Хикотаро Хиросэ, в течение длительного времени страдал тяжелым недугом, но так как лечение, к несчастью, не принесло исцеления, то...» Внизу под извещением стояла подпись «Дзюдзиро Хиросэ».
— Старик и в самом деле уже стоял одной ногой в могиле,— весьма хладнокровно заметил Окабэ.— Вечно, бывало, утирает пот с лысины. Ясно было, что это неспроста—так обливаться потом!
Одновременно с извещением о смерти пришло письмо. Это было приветственное послание, тоже составленное в стандартном, традиционном стиле. «Фирма «Тосии»,— сообщалось в письме,— продолжает вести все дела без каких-либо изменений и потому просит по-прежнему оказывать ей содействие и поддержку, как это было при жизни ныне покойного господина Хикотаро Хиросэ». Подпись гласила: «Директор и управляющий Дзюдзиро Хиросэ».
А несколько дней спустя утром Хиросэ нанес визит директору Асидзава. Юхэй как раз собирался пойти в редакцию, когда явился Хиросэ. Юхэй попросил, проводить гостя в гостиную, но тот в ответ сообщил, что хочет сказать всего несколько слов,., и остался в прихожей.
Асидзава вышел в прихожую. Перед ним стоял молодой человек атлетического сложения, с наголо обритой головой. Он опирался на палку. Позади него стоял один из служащих типографии «Тосин», в руках он держал сверток с традиционным подарком.
— Разрешите представиться...— посетитель поклонился, не отнимая руки от палки,— Хиросэ из типографии «Тосин»... Как мне известно, отец был весьма многим обязан вам, и я пришел выразить вам по этому случаю благодарность... К сожалению, отец был болен уже давно — ему следовало бы отдыхать и лечиться, а не работать. Но я лежал в госпитале и не мог позаботиться о нем, как подобало бы сыну...
— Понимаю, понимаю... Он был очень энергичный человек, ваш отец.
— Так точно. Как изволите видеть, я еще довольно молод и неопытен и очень тревожусь, сумею ли достойно продолжать отцовское дело... Поэтому почтительно прошу ваших советов и руководства в будущем.
Речь Хиросэ звучала просто и искренне. Юхэй всегда относился с предубеждением
— Где вы получили ранение?
— На юге.
— Ах, вот как. И сейчас все еще находитесь в госпитале?
— Так точно.
— А как же типография?
— Там есть опытные служащие, так что, думаю, пока как-нибудь обойдется, но я и сам хочу как можно скорее выписаться из госпиталя и заняться делами.
Дзюдзиро Хиросэ отвечал без запинки, стоя навытяжку, как будто докладывал командиру роты. Он тоже не подозревал, что директор журнала — отец солдата Асидзава. Больше того, он вообще уже успел забыть, что у него был когда-то подчиненный по фамилии Аеидзава. За годы, проведенные в армии, у Хиросэ перебывало немало солдат. Сотни раз случалось Хиросэ избивать их до полусмерти, пинать ногами. В казарме мордобой был самым обычным явлением, без которого не обходился ни один день. Поэтому ему и в голову не приходило, какое фатальное стечение обстоятельств привело его в дом директора Аеидзава. Закончив визит, он поклонился и, опираясь на руку сопровождавшего его служащего, с трудом вышел из прихожей.
И не Хиросэ, а именно Юхэй, глядя вслед гостю, невольно вспомнил безвременно погибшего Тайскэ и с волнением подумал, что вот перед ним еще один цветущий молодой человек, которого искалечила армия. Мысленно он ставил недавнего посетителя в один ряд с Тайскэ и одинаково считал их обоих жертвами этой кровавой войны.
Проводив гостя, директор Аеидзава, как всегда, пошел в редакцию. Стояло на редкость холодное субботнее утро.
Он не успел еще снять шляпу у себя в кабинете, как дверь отворилась и вошел один из сотрудников. Вид у него был такой, словно он насилу дождался директора.
— Шеф, Морита-кун арестован...
— Арестован?! Как, почему?
— По-видимому, все по тому же «иокогамскому делу». Кроме того, Такабатакэ-куна тоже, кажется, взяли...
— Вот это новость! — Юхэй, не садясь, в раздумье покачал головой. Морита был журналист, любивший острые статьи. Но участвовать в подпольном движении — нет, на это он никогда не отважился бы. Непостижимо., почему полиции вздумалось арестовать подряд трех его журналистов?
— Ничего не понимаю. Может быть, это своего рода месть со стороны военных кругов или тайной полиции?
— Не знаю... Я тоже ничего не понимаю...
В это время зазвонил телефон. Юхэй, все еще не садясь, снял трубку. Женский голос попросил позвать к телефону директора. Голос показался Юхэю знакомым.
— Я вас слушаю.
— Ах, это ты, папа? Это я, Кинуко.
Кинуко была его старшая дочь, жена Кумао Окабэ.
— А, здравствуй, Кину... Ну, как живешь? Здорова?
— Папа, у нас несчастье. Кумао арестовали сегодня утром. Явились трое и, ни слова не говоря, увели его с собой. Скажи, может быть у вас что-нибудь случилось по службе?