Шрифт:
Слепцов В.А.
Трудное время
Повесть
I
Время стояло летнее, самое раннее лето. Ехал проселком вольный ямщик, вез в телеге, на тройке, проезжающего. Шла дорога полем, шла лугами да оврагами, и пришла дорога к лесу. Стали в лес въезжать. Дело было к вечеру.
– Далекo, что ли?
– спросил проезжающий.
– Недалёко.
– А как?
– Да вовсе близко. Вот из лесу выедем, тут она и есть. Ямщик остановил лошадей, слез, походил вокруг телеги, подтянул чересседельник, дугу покачнул, опять сел и, вытаскивая из-под
– Но! Недалёко!
Телега запрыгала по корням; в воздухе вдруг почудилась сырая, пахучая свежесть. Проезжающий снял картуз, вытер лицо платком и начал пристальнее всматриваться вперед.
Сквозь жидкий дубняк и орешник беспрестанно то там, то сям проскакивали лучи покрасневшего солнца, по верхушкам птицы порхали. Лес заредел, стал все мельче да мельче, солнце разом выглянуло над кустарником, лошади круто повернули вправо, и вдруг телега очутилась на самом краю страшного обрыва, по которому вилась змеей дорога, вся изрытая, избитая и усыпанная мелкими камнями. Лошади стали...
С этого места видно верст на двадцать. Внизу, под самым обрывом - река, вся усеянная островами. Течет эта река из зеленых лугов, густо заросших мелким курчавым кустарником; извивается и прячется она в камышах, и опять сверкает вдали, и наконец совсем пропадает за далекими синими озерами. На другом берегу реки расстилаются сенокосы, хлебные поля и деревни. Ближе, поправее, село, вытянутое к церкви, с обеих сторон обсаженное садами, огородами, гумнами и старыми, почерневшими скирдами. Направо, в саду, на пригорке помещичий дом. В самом низу под горою шумит водяная мельница.
– Экое место!
– Вслух сказал проезжающий.
– Место потное, - от себя заметил ямщик.
– Годом бывает, сенa родятся богатые, - прибавил он немного погодя и стал спускать, приговаривая лошадям:
– Гляди небось!
Проезжающий осматривал местность; лошади скользили и оступались; ямщик, не оборачиваясь, спросил:
– Сродственники будете Лександру Васильичу-то?
– Нет.
– Так, значится, в гости побывать?
– Да, в гости.
– Доброе дело. Служите де, ай нет?
– Нет, не служу.
Ямщик оглянулся.
– Кто ж вы будете сами-то?
– Попов сын.
– Мм. Да, да, да.
Ямщик помолчал, потом сказал в раздумье:
– А и много тоже ноне вашего брата, кутейников-то 1 .
– Довольно.
– Довольно, довольно, - покачивая головою, говорил ямщик.
– Ну, и что же теперя, братец ты мой, в писаря, что ли, задумал к ям? Проситься?
– Нет, так, по своему делу.
– Да; по свому делу... Но! Дьяволы! Пропасти на вас нет! Ту, ту, ту!
Лошади поскакали, телега покачнулась на бок, потом на другой и, прыгая через кочки, понеслась по дороге к селу. Прежде всего кинулась в глаза проезжающему новая, крытая тесом изба, с крылечком, одиноко стоящая на лужайке; над входом голубая вывеска, и белыми буквами написано: "Волостное правление" 2 . Тут же, рядом с правлением, под навесом, виднелись пожарные
– Эх вы, несчастные!
– крикнул ямщик на лошадей; телега загремела по мосту, потом запылила по двору и остановилась у флигеля.
На крыльце стоял человек небольшого роста, в пальто, и, засунув руки в карманы, пристально смотрел на приезжего.
– Александр Васильич дома?
– спросил его приезжий.
– Нету; их дома нету, - отвечал человек.
– А вы от станового?
– спросил он, подходя к телеге и подставляя ухо.
– Нет, не от станового; я сам от себя. Скоро вернется Александр Васильич?
– Они недалеко уехали с барыней, за двенадцать верст, к господину Ушакову. К вечеру хотели быть обратно. А вы кто такой?
– Я-то? Да я товарищ его. Он знает, он меня ждал.
– А! Так, так. Знаю-с. Пожалуйте! Я сейчас велю ваши вещи... Господин Рязанов?
– Да.
– Ну, так. Ждали... Как же...
– А где бы мне тут пристроиться пока?
– А вот тут во флигеле комнату приготовили, только теперь там, я вам скажу, такая идет чепуха: бабы это возются... Разные эти тряпки... Черт их возьми!.. Нет, нельзя...
Приезжий задумался:
– Как же быть?
– Да вы вот что-с: Вы пожалуйте пока в кабинет. Что ж такое? Ничего. Пожалуйте! А я вот... Эй! Кто там? Приказчик! Кликни кого-нибудь!
– Нет, Иван Степаныч, нечего и кричать, - говорил, подходя, приказчик, в долгополом армяке, спокойно и медленно шагая по двору своими большими сапогами.
– Нету никого, - шабаш. Все на село ушли, - прибавил он, махнув рукой, и, подойдя к телеге, стал глядеть на лошадей.
– Онучински?
– спросил он у ямщика.
– Онучински, - не глядя ответил ямщик.
– Ах, людишки проклятые эти!
– горячился между тем Иван Степаныч.
– Как господа со двора, так их собаками никого не сыщешь.
– Да вы не хлопочите, пожалуйста, - говорил приезжий.
– Я и сам внесу.
– Ах, нет. Как это можно! Приказчик! Ну-ка, брат, возьми чемодан, а я вот саквояж да подушку. Пожалуйте!
Приказчик поставил свою шляпу на крыльцо, взял чемодан и понес.
Дом был старинный, одноэтажный, с бельведером, но переделанный и перестроенный заново. Разные несообразности и неудобства, свойственные старым деревенским домам, были по возможности устранены с помощию кое-каких пристроек и сокращений, которые хотя и достигали своей цели, но зато лишали строение типичности и совершенно, по-видимому, исказили его прежнюю физиономию. Это было какое-то длинное, неправильное, выбеленное здание, с обоих концов снабженное фантастическими пристройками и террасами. В одном месте окно заколочено, в другом пробито новое. С первого же взгляда заметно было, что новый строитель имел в виду одну цель - удобство, о симметрии же и вообще о внешности заботился мало.