Труды по истории Москвы

Тихомиров Михаил Николаевич

Возможно, вся разница между черными и числеными людьми заключалась не в их общественном положении, а в происхождении. С. Б. Веселовский правильно связывает происхождение численых людей с «числом» – татарской переписью населения русских земель. «Числениками» на Руси XIII века называли татарских чиновников, проводивших перепись. А. Н. Насонов с большим основанием говорит о какой—то организации для проведения переписи и сбора дани на Руси, об особых баскаческих отрядах, созданных татарскими числениками. Поэтому первой мыслью о том, кем были численые люди в XIV–XV веках, могло бы быть предположение, что это были люди, занимавшиеся сбором татарской дани. Но это предположение нельзя принять, так как численые люди появляются перед нами как люди тяглые.

Одна статья

в завещании Владимира Андреевича Серпуховского прямо связывает численых людей с данью в Орду. «А переменит Бог Орду, – читаем в ней, – князь велики не имет выхода давати во Орду, и дети мои. А что возмут дани на Московских станех и на городе на Москве и на численых людех, и дети мои возмут свою треть дани московские и численых людей, а поделятся дети мои с матерью вси равно, по частем». [360]

Из других документов вытекает, что московская дань значительно превышала тот «выход», который в XIV столетии великие князья платили в Орду. По завещанию Владимира Андреевича, из общего размера дани в 5 тысяч рублей на его долю приходилось 320 рублей. Но тут же дан расчет, кто из наследников Владимира Андреевича и сколько должен платить в московскую дань. По расчету все наследники вместе должны получить почти в два раза больше, чем они платят в ординскую дань, вместо 320 рублей наследники Владимира Андреевича должны были собрать 585 рублей («шестьсот рублев без пятинатцати рублев»).

360

ДДГ. С. 49.

Отсюда становится более или менее ясным, кто такие были численые люди. По—видимому, к ним относились те же черные люди, но только положенные в «число», по которому устанавливался размер «выхода», ординской дани.

Что касается ординцев, то они были связаны со службами «по старине». Название «ординцы» указывает на характер их службы, связанной с Ордой или ординскими послами. В Переяславле Рязанском в самом конце XV века, уже после свержения татарского ига, жили «люди тяглые, кои послов кормят». [361] Ординская служба в том или ином виде представляла собой повинность тяглецов Ординской сотни в Москве. С течением времени эта служба все больше теряла свое значение, и Ординская сотня сделалась обычной московской черной сотней или слободой.

361

Там же. С. 49 и 334.

Делюи также обязывались службой «по старине», но характер этой службы более неясен.

ТОРГОВЛЯ МОСКВЫ И МОСКОВСКОЕ КУПЕЧЕСТВО

МОСКВА – ОДИН ИЗ ЦЕНТРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ОБМЕНА

Москва XIV–XV веков принадлежала к числу крупнейших торговых центров Восточной Европы. По своему центральному положению она выделялась из числа других русских городов и имела несомненные преимущества и перед Тверью, и перед Рязанью, и перед Нижним Новгородом, и перед Смоленском. По отношению ко всем этим городам Москва занимала центральное место и одинаково была связана как с верхним течением Волги, так и с Окой, имея своими выдвинутыми вперед аванпостами Дмитров и Коломну.

Можно сказать без ошибки и без преувеличения, что ни в каком другом средневековом русском городе мы не найдем такого пестрого смешения народов, как в Москве, потому что в ней сталкивались самые разнородные элементы: немецкие и литовские гости – с запада, татарские, среднеазиатские и армянские купцы – с востока, итальянцы и греки – с юга. В главе об иностранцах мы увидим, как этот пестрый элемент уживался в нашем городе, придавая ему своеобразный международный характер в те столетия, когда Москву в нашей литературе представляют порой небольшим городом.

Для иностранца, прибывшего

в Москву с запада, русские земли представлялись последней культурной страной, за которой расстилались неизмеримые пространства татарской степи. «12 сентября 1476 года вступили мы, наконец, с благословением Божиим, в Русскую землю», – пишет итальянский путешественник, повествуя о своей поездке из Астрахани в Москву. «26–го числа (сентября того же года) прибыл я, наконец, в город Москву, славя и благодаря всемогущего Бога, избавившего меня от стольких бед и напастей», – вырывается у того же путешественника вздох облегчения. В пределах Русской земли итальянец—путешественник считает себя в безопасности. «Светлейшая» Венецианская республика поддерживает сношения с Москвой; если русские обычаи кажутся итальянцу грубыми, а русская вера – еретичеством, то не забудем об обычном заблуждении многих путешественников считать другие народы грубыми, невежественными и отсталыми.

В Москве итальянцы и немцы сталкивались с татарами, сведения о которых у Матфея Меховского и Герберштейна явно получены через русские руки. Здесь они узнавали о далеких странах севера, богатых драгоценными мехами. Через Москву легче всего было добраться в Среднюю Азию, как это позже сделал Дженкинсон.

Москву XIV–XV веков по праву надо считать важнейшим международным пунктом средневековой Восточной Европы. Европейские и азиатские костюмы причудливо перемешивались на ее улицах.

МОСКВА—РЕКА И ДОНСКОЙ ПУТЬ

Основной водной магистралью, которая способствовала росту нашего города, была река Москва. Под городом Москва—река достигала значительной ширины, а для древнего судоходства была вполне доступна и выше, по крайней мере, до впадения в нее реки Истры. От Москвы течение реки становилось глубже и удобнее для судоходства, хотя даже в XVII веке большие речные суда нередко ходили только от Нижнего Новгорода, так как путь по Москве—реке и Оке изобиловал прихотливыми мелями.

Важнейшими направлениями, куда выводила Москва—река, были Ока и Волга. По Москве—реке добирались до Коломны, получившей крупное торговое и стратегическое значение. Существование особой коломенской епархии, известной с XIV века, подчеркивает значение этого города.

От Москвы до Коломны добирались в среднем за 4–5 суток. [362] У Коломны речной путь раздваивался: с одной стороны, можно было спускаться по Оке к Рязани и Мурому, с другой – подняться к ее верховьям. Важнейшее направление было первое – вниз по Оке, потому что оно было связано с двумя великими водными путями: донским и волжским.

362

Митрополит Пимен поехал из Москвы во вторник 13 апреля, а в Коломну прибыл в субботу; от Москвы до Коломны он проехал сухим путем, так как на реках не прошел еще лед. В летописи так и сказано, что от Коломны митрополит поехал к Рязани «по реце по Оке» (ПСРЛ. Т. XI. С. 95 и далее).

От Коломны доходили до Переяславля Рязанского (современной Рязани) по Оке в летнее время примерно в 4–5 суток. Отсюда начинался сухой путь к верховьям Дона, где по списку русских городов указан город Дубок. Митрополит Пимен вез из Переяславля к Дону на колесах 3 струга и 1 насад. Весь путь от Переяславля до Дона был пройден в 4 суток, а всего от Москвы до Дона путешествие Пимена продолжалось менее двух недель. Место, где митрополит и его спутники сели на суда, в сказании о поездке Пимена в Царьград не указано, но его можно установить приблизительно. Суда были опущены на реку в четверг на Фоминой неделе, а во второй день путники прибыли к урочищу Чюр—Михайлов, где кончалась Рязанская земля. В этом месте рязанский епископ и бояре простились с митрополитом и вернулись обратно. Значит, суда были спущены на реку севернее Чюр—Михайлова, в районе Дубка. От него начиналось судоходство по Дону до Азова. Этот путь занимал около 30 дней.