Трясина

Фещенко Надежда

– Не надо писать техническими словами. Пиши человеческим языком, – то и дело напоминала ему мать, поглядывая на то, что он пишет.

Через два часа черновик был готов. Тоха взглянул на часы. Было полседьмого.

– Чёрт! Чёрт! – Тоха выскочил из-за стола. – Мам, мы должны были с Федей встретиться. Мам, можно я пойду?

– Вот твоя благодарность! – проворчала мать. – Я из-за тебя тетради недопроверила, к урокам не подготовилась, а ты… Ладно уж, иди, придёшь – перепишешь на чистовик. Сегодня же! – на всякий случай уточнила она.

– Хорошо! – И Тоха выскочил из избы, на ходу просовывая руку в рукав куртки. Он сообразил, что в спешке

забыл тетрадь по истории – ведь они собирались конспектировать что-то. «А, ладно, поздно возвращаться», – подумал он. Но тут ему в голову пришла другая, более страшная мысль: «А вдруг они там уже целуются? У Феди же есть своя комната!» Тоху даже прошиб холодный пот. Он вдруг остановился. «И зачем я туда пойду?»

«Да нет! У батюшки в доме – да целуются? Не может такого быть, – успокоился тут же Тоха. – Тем более Янка сама меня позвала». И Тоха всё-таки пошёл к Фединому дому. «Я даже не посмотрел, как выгляжу», – новая мысль засверлила мозг перед самым домом. Он обеими руками пригладил свои тонкие непослушные белокурые волосы, темнеющие к затылку и вискам, поправил рубашку, которую ещё не переодел со школы. «Надо было зубы почистить ещё раз и носки сменить, – подумал Тоха. – Придётся поменьше открывать рот и сидеть, стараясь не двигать ногами».

Он зашёл в сени, отметил, что Янкины лакированные ботинки тут, и робко постучал. Дверь открыла матушка Ольга с малышкой на руках.

– Проходи в комнату, – пригласила матушка, – они там. Но скоро мы укладываемся спать, поэтому ненадолго, не больше часа, хорошо?

– Хорошо, – кивнул Тоха.

Яна в чёрной мини-юбке, в леггинсах и свит-шоте сидела с ногами на заправленной кровати и вообще держалась совершенно по-свойски, как будто бывала тут миллион раз. Федя склонился над письменным столом и что-то подчёркивал карандашом. Видимо, те самые тезисы.

– Смотри, нужно выбирать только самое главное. И стараться записывать коротко, может быть, даже схематично. О, Тоха, привет! – Федя увидел друга и встал из-за стола.

– Привет-привет! – пропела Яна. – Что, всё-таки пришёл?

– Как видишь, – ответил Тоха. – Только вот мать задержала немного. Надо было по дому помочь, – зачем-то соврал он и присел на краешек кровати.

– А мы тут почти заканчиваем, – сказал Федя, разворачиваясь на стуле лицом к гостям. – Осталось переписать. Держи, Яна, – и он передал ей учебник по истории.

Яна открыла тетрадь и, улёгшись на живот и болтая ногами, начала переписывать подчёркнутое Федей.

– Сейчас математику сделаем, и всё. Помогай, а то я долго по математике соображаю.

Трудновато было делать математику. Смысл задачи всё время ускользал от Тохи, а взгляд то и дело останавливался на юбке и укороченных светлых носках Яны, обнажавших лодыжки. И носки, и лодыжки были безупречными. Каждый игривый взмах ноги заставлял задачу плыть бессмысленной вереницей букв перед глазами Тохи. Он сжал виски пальцами, прикрыл глаза, чтоб не видеть лишнего вокруг себя.

«Два компьютера… работают совместно… По отдельности один из них сделал бы работу на 4 часа быстрее другого… А, тут же обычное уравнение! – наконец понял он. – Так, ещё немного. От того, решишь ли ты задачу, зависит мнение Яны о тебе». В словах задачи появилась логика, в цифрах – стройность. Тоха быстро набросал на листе схему задачи, произвёл несколько расчётов.

– Есть! – Он протянул листок Феде.

– Ух ты! – восхитился тот.

Яна посмотрела на Тоху с уважением. Он перехватил этот взгляд, и у него всё заплясало

внутри.

– Нам пора, – вздохнул Федя. – Из-за малышки мама не разрешает надолго. Пойдём, Яна, мы тебя проводим, – предложил он.

По дороге до Янкиного дома Федя с Яной всё болтали, шутили, смеялись. А Тоха шёл чуть позади, смотрел на Янкины ноги и слушал с горечью её заливистый смех. В разговорах и шутках ему было бесполезно соревноваться с Федей. Ладно, он возьмёт другим.

«Пора действовать, – решил Тоха. – Завтра вечером точно пойду к Саввихе. Если она знахарка, наверняка у неё есть средства на все случаи жизни».

Глава третья, в которой Тоха идёт к Саввихе за советом

Саввиху звали так по имени давно умершего мужа – Саввы, а по документам она была Маргаритой Вилентьевной. Но её экзотическое для села Бурундуки имя в обиходе не прижилось, и все звали её по-простому, по-привычному – Саввиха.

Тоха ещё раньше выспрашивал у матери про их странную соседку. Но и мать много не знала. От кладбища до дома Саввихи было всего метров сто, там росли деревья. Ей предлагали поставить забор повыше – хотя бы с одной стороны, но Саввиха ни за что не соглашалась:

– Что это я, от своих предков высоким забором отгораживаться буду? Али думаете, я их бояться, что ль, должна? – И добавляла: – Разве забор в этом деле хоть как-то поможет?

На последний аргумент ни у кого слов не находилось. Так и жила Саввиха в старой избе у самого кладбища, и небольшой участок её был огорожен лишь некрашеным штакетником. Сарай покосился, но Саввиха скотину не держала, поэтому махнула на него рукой:

– А, на мой век хватит! Больше-то мне и не надо ничего.

Напротив дома Саввихи, через дорогу на небольшом пустыре стоял старый двухэтажный деревянный овин, где раньше сушили лён. Он давно был никому не нужен – лён теперь не выращивали, и овин пустовал. Матери не пускали туда ребятишек, стращая их тем, что овин может в любой момент развалиться, а особенно тем, что там живёт овинник – страшный волосатый дядька с железными кулаками, который мог, говорят, любому бабайке голову оторвать. Никто из деревенских ребятишек лично не видел бабайки, но построенная родителями иерархия по силе и страшности должна была вызывать опасения. Однако из местной детворы всё равно находились охотники лазить на овин, чтобы пощекотать себе нервы.

Дети видели там пучки развешенной на шестах травы – сельчане решили, что это Саввиха сушила заготовки для снадобий.

Через какое-то время на хлипкой двери овина появился маленький замок. Его, конечно, мог сорвать любой, но это был знак. Знак собственности. И овин оставили в покое.

Саввиха жила обособленно от сельчан, но к ней время от времени приезжали чужие, неместные машины, чаще всего иномарки.

«Опять привораживает, – говорили сельчане, – или гадает». Видимо, слухи об умениях Саввихи вышли даже за пределы района. Свои к ней тоже иногда похаживали за чем-нибудь: кому скотину вылечить, кому пропавшую вещь найти или что посерьёзнее сделать, но каждый старался пройти к ней в сумерках, тайком. Никто из местных ни за что бы не признался в обращении к Саввихе за помощью. Тем более отец Николай во время проповеди иногда напоминал сельчанам, что ворожба и приворот – это очень плохо, хотя лечение травами – полезно.