Тщетная предосторожность
Шрифт:
– Пусти меня, Питер, пусти!
Она с силой высвободилась из его объятий.
Она бросилась от него прочь и, отбежав на почтительное расстояние, остановилась, тяжело дыша, обхватив себя руками, словно защищаясь. В ее широко раскрытых глазах появилось чуть презрительное выражение.
Он тоже тяжело дышал, глаза сверкали, руки снова тянулись к ней.
– Подожди, Питер, я хочу тебя кое о чем спросить.
– К чему разговоры, Синтия? Я хочу целовать тебя, – сказал он глухо.
– Питер, ты сказал, что любишь меня, и теперь, из-за вновь вспыхнувшего чувства, ты хочешь,
– Дорогая, зачем ты так? Ведь между нами дивное, прекрасное чувство!
А Луиза? – настаивала Синтия. – Как быть с Луизой? Какие у тебя намерения? Не собираешься же ты объявить ей, что тебе дороже всего теперь женщина, которую ты когда-то бросил ради нее?
– Оставим Луизу, – попросил Питер. – Поговорим о нас. Послушай меня!
Синтия не сводила с него глаз, словно не могла поверить тому, что сейчас происходило между ними.
– Нет, это ты послушай, Питер, – твердо сказала она. – Я знаю теперь все, что ты хотел сказать. Я все поняла и не испытываю к тебе ничего, кроме глубокого презрения. Многие годы я страдала из-за чувства к тебе. Мне жаль теперь тех лет. Каких же я наделала глупостей! Я любила тебя, каким ты мне представлялся, человека, которого давно не существует, а может, никогда и не существовало. Прощай, Питер! Я не желаю тебя видеть ни сейчас, ни потом!
Она направилась к двери, но Питер ее опередил.
– Синтия, – молил он, – не покидай меня! Я лишь хотел все тебе объяснить! Любимая, я никогда не умел толком ничего сказать, но разве ты не видишь? Все осталось как прежде?
Он снова обвил ее руками, но Синтия резко вырвалась из его объятий и оттолкнула его.
– Не смей касаться меня! – воскликнула она. – Уходи, оставь мой дом!
Взбежав по лестнице наверх, Синтия заперлась в спальне, упала лицом в подушки и горько заплакала.
Глава пятнадцатая
Синтия укладывала чемодан, когда в спальню вошла Грейс.
– Извините, мисс, вы хотели… – Она смолкла на полуслове. – Неужто вы уезжать собрались?
Синтия взглянула на нее. Та заметила бледность своей молодой хозяйки, тени под глазами.
– Да, Грейс. Поеду в Лондон.
– Беда, мисс, такая беда! Я все время этого боялась!
Синтия подняла голову и отбросила волосы со лба.
– Чего боялись, Грейс?
– Мистера Питера, мисс! Он вас тогда обидел, сейчас обидел снова. Я чуть было не в слезы, как он утром к нам на порог пожаловал, так хотелось сказать, чтобы убирался подобру-поздорову, да дверь захлопнуть.
– Не думайте, что я уезжаю из-за мистера Питера, – проговорила Синтия, но тут же поняла: глупо лгать старой служанке. – Мне нужно уехать, – сказала она, помедлив. – Необходимо!
– Попятно, мисс.
– Загубила я свою жизнь, сами видите! – порывисто воскликнула Синтия.
– Ну уж это вы себя зря вините, – отвечала Грейс. – По-моему, мисс, это другие вам жизнь загубили. Больно уж вы добрая, и девочкой такая были. Всех вокруг любили, ко всем с добром. И не ваша вина, мисс, некому было вас пригреть, дом-то большой, матушка все болела, отец усадьбой занят, не до вас. Мы вас жалели, Роза и я. Придете, бывало, к бабушке, маленькая такая,
– Правда, Грейс?
Услышанное вызвало у Синтии невольное любопытство.
– Истинная правда, напугались, мисс! Сразу подметили – не стоит вас мистер Питер. Верно, он умел в душу влезть, коли ему была какая выгода. Уж такой славный-преславный, да ведь это только с виду. Подольстится к кому надо, глазом моргнуть не успеешь, а не нужно, так, глядишь, пройдет мимо, доброго слова не скажет. Вы не такая, мисс Синтия! Вы-то всех любили, добрая всегда, приветливая, всем рада. Да и мы в вас души не чаяли. А мистер Питер сегодня с тобой хорош, завтра – плох, не знаешь, как угодить.
– Я любила его, Грейс.
Синтия произнесла эти слова без всякого смущения. К чему притворство? С Грейс и Розой можно говорить откровенно, они всегда были как родные.
– Да уж точно любили, – неохотно признала Грейс, словно это само по себе было ей не по нутру. – Откуда вам было знать, кого любить, а кого нет? Молодых людей вокруг раз-два и обчелся, да и приглянись вы кому, мистер Питер всегда тут вертится со своими любезностями, к вам и не подойдешь. Вот мистер Марриотт, к примеру, он всей душой к вам, ихняя экономка сказывала. Да только и в те поры, совсем еще молоденький, сухарь-сухарем был. Не для вас – такой славной красавицы.
Синтия улыбнулась.
– Вот ведь не знала, что вызываю к себе такой интерес.
– Ах, мисс, уж не обессудьте, просто мы о вас пеклись. Всегда в вас души не чаяли, а помочь – чем могли? Знали ведь, добра не жди.
– Это вы о моей помолвке? – поинтересовалась Синтия.
Грейс кивнула.
– Сказать по совести, никогда не нравился нам мистер Питер. И слухи о нем всякие ходили, С девчонкой одной из Грин-Энд сколько сраму было – жаль, до батюшки вашего так и не дошло, может, и горя бы не случилось.
– Девчонка в Грин-Энд, – медленно повторила Синтия. – Ах, Грейс! Какая я была дурочка! Сочинила себе прекрасный образ и вообразила, что Питер именно такой.
– Да ведь со многими так, мисс. Бог весть чего хотим. А люди – они люди и есть, чего от них особого ждать.
– А я слишком многого ждала, – прошептала Синтия, – оттого и страдала… и сейчас так больно, что Питер обманул… мои ожидания.
– С позволения сказать, мисс, по мне мистер Питер слез не стоит, что вы о нем пролили, – заметила Грейс. – Он уже раз сердце вам разбил, нельзя, чтобы и снова такое получилось, мисс Синтия.
– Больше он сердце мне не разобьет, Грейс! Мне лишь грустно, что он совсем не такой, как я мечтала. Я думала… верила… Что думала? Во что верила? Не знаю! Знаю лишь одно: сейчас мне необходимо убежать, спрятаться. Не хочу даже вспоминать о прошлом. Так странно, Грейс, раньше только прошлое и имело для меня значение. Это было все, что у меня оставалось. А сейчас и того нет.
– Понимаю, мисс… – Старая Грейс кивнула. – Да ведь плакать над битыми горшками какой толк? А уж коли с трещиной горшок с самого начала…