Туата Дэ

Mary Renhaid

Кто-то сказал бы, что проще было бы закупить испанское оружие, чем устраивать такой цирк. Но эта простота лишь кажущаяся. На самом деле, очень непросто вклиниться между заграничных и армейских контрактов, уложенных в мощности производственных линий так же плотно, как блоки в египетской пирамиде - даже лезвие "жилетта" не войдет между камнями. Но даже если бы это и удалось, то закупка партии тяжёлого оружия и боеприпасов никоим образом не осталась бы незамеченной - уже по той причине, что до охраняемых ворот ВМБ Рота её бы сопровождали охранники предприятия и Гардиа Цивиль. И оно вызвало бы вопросы. И на них пришлось бы отвечать . Ведь база флота, формально, находилась под командованием испанского адмирала. И -какие миномёты? Зачем вам миномёты для подводных лодок? А кто это заказал миномёты?

Такое лишнее внимание было для всех - Агентства, Селестина, полковника Тампеста, - крайне нежелательно. И даже если бы удалось найти мощности, а потом - воплотить в жизнь то,

что обычно существует только в кино про шпионов - и тайком, рискуя получить пулю, по тайным тропам, с обрыва, на лодках, преодолевая линию прибоя и таясь от прожекторов катеров береговой охраны…

То даже так - пришлось бы ждать, когда заводы "Эсперансы" изготовят партию минометов, заряды и мины им к ним А времени, даже пары дней, на это у Агентства не было.

Гораздо проще было взять то, что уже было изготовлено Уотервлитским арсеналом.

И, что, наверное, важнее всего вместе взятого - полковник уже привык. К дистанции, отхватываемой на карте линейкой и глазом. К тем преимуществам, которые ему давала мощная длинная нарезная пуля ”четырех двоек” - чем не мог бы похвастаться обильно выдаваемый местными заводами на экспорт в Му и Ближний Восток гладкоствольный мусор с каплевидными минами калибра 60 и 81-мм

К тому, что его можно поместить в кузов любого легкового автомобиля или грузовика. К тому что его даже перетащить на спине пятерых, легко собрав на нужном месте - вещь невозможная для систем калибра четыре с половиной дюйма, производимых здесь и больше похожих на лёгкое полковое орудие из-за того, что передвигались исключительно на огромном колёсном станке.

А привычка к оружию - это очень и очень важно.

Поэтому, "виктори" привез испанские по всем документам минометы американского производства.

И увез, в якобы вольный американский город Гамбург, десять тысяч штурмовых винтовок "Фальта" - под британский винтовочный патрон, десять тысяч экспортных "Старов", под девятимиллиметровый патрон и к ним - девять миллионов бесплатных немецких патронов.

Нет, было этих минометов. И мин к ним не было. Не было ничего.

Забудьте о них.

Помимо минометов, в разверстые грузовые люки “либерти”, перегрузили до двух десятков джипов и десять безоткаток

Глава XLVII

Всю ночь она крутилась в просторной мягкой кровати, клала голову под подушки, извивалась как змея вместе с одеялом, и в конце концов оказалась на полу, на холодных плитах которого она наконец обрела покой. Когда едва преодолевший плотный зановес свет тускло осветил комнату, Эйвелина продолжала спать. В какой-то момент она проснулась, сквозь зажмуренные глаза посмотрела на светящийся занавес и уснула обратно. Но тут до неё дошло, что она лежит на грязных полах. Благородная леди может себе позволить спать на полу, подумала Эйвелина. Но только если ей это нравится. Если это не возлагает на неё никаких обязательств. Главное, чтобы это длилось ровно столько, сколько нужно, и не затягивалось.Эйвелина встала и протёрла глаза. Было утро – одно из тех, которые предвещают хороший день. Эйвелина не стала открывать занавес, вспомнив, как в прошлый раз яркий свет резанул ей глаза. Ступая по тёплому одеялу, она подошла к псише и с неудовольствием отметила, что бессоница плохо отразилась на её волосах. Было непонятно, что с ними делать перед сном. Оставлять как есть или собирать в хвост – в обоих случаях они лезли на лицо. То же самое было и сейчас. И во всей этой ужасной неопрятности, словно отголосок былого, ощущалась некая красота, чужеродность которой пугала Эйвелину.Стремясь не думать об этом, она принялась расчёсывать волосы, не переставая смотреть в зеркало. Ей нравилось любоваться собой, но этого было мало. Остальное предстояло получить внизу, за обеденным столом. При мысли о еде у неё что-то сжалось внутри. Эйвелина нашла взглядом кувшин с водой, схватила его и, зажмурвив глаза, стала жадно глотать воду. Напившись и расслабившись, она не удержала кувшин, и он с громким звоном упал на пол, намочив ночную сорочку. Холодная вода прилипла к стопам Эйвелины, сделав полы совершенно ледяными.

Эйвелина поспешно вытерла мокрыле ноги об лежащее на полу одеяло, сняла сорочку, бросила её рядом с одеялом и принялась рыться в сундуке гардероба. Немного разобрав его содержимое, она извлекла своё дневное платье, последние несколько дней томившееся взаперти, пока его владелица отсутствовала. Кое-как надев его, Эйвелина начала собирать свои волосы в хвостик, закрепила его красной ленточкой и ещё некоторое время любовалась своим отражением. Затем она достала из сундука другой элемент платья – пару серебристых туфель – и, усевшись на кровать, надела их. Едва встав и пройдя в них пару шагов, Эйвелина вспомнила во всех подробностях

свою нелюбовь к длинным пышным платьям, тонким изящным туфлям и прелестному порядку времяпрепровождения обычной достопочтенной леди замка Брайдебошт. Оставалось лишь окончательно вдохнуть холодную неизбежность.Эйвелина пошатываясь подошла к двери балкона, не раздумывая распахнула её и вышла наружу. Туфли моментально утонули в снегу. Ледяной ветер быстро обморозил её лицо, руки и принялся пробиваться под платье. Не обращая на него внимания, Эйвелина упёрлась руками в каменный край балкона и стала разглядывать живописные окрестности, заботливо освещённые небесным светилом. Её мысли, однако, были посвящены не им. Эйвелина размышляла о снеге, холоде и ледяном ветре. Она беззвучно благодарила их, сама не понимая за что, и мысленно разговарила с ними, сама не понимая о чём. Те отвечали взаимностью: ветер звучал в ушах, ласкал лицо и руки, холод сливался с кровью под кожей, а снег заползал в туфли, согревая ноги. Затем Эйвелина поняла, что совершенно замёрзла, вернулась обратно в свою комнату, плотно закрыла за собой дверь и упала на кровать. Так продолжаться не может, подумала она и поднялась обратно. Посмотрев на себя ещё раз перед псише, Эйвелина вышла из комнаты.В просторном коридоре отчётливо ощущался сквозняк, идущий со стороны входного зала. По пути в обеденное помещение Эйвелина встретила несколько малознакомых личностей, которые не обратили на неё особого внимания. Одной из них был окружной житель – мальчишка, склонявшийся перед любой знатной особой. Его Эйвелина отправила в свою комнату, но он успел задать кучу вопросов о пути к ней, прежде чем Эйвелина окончательно махнула на него рукой и пошла дальше.

Спустя какое-то время судьба выбросила его к фасаду ничем не примечательного, на первый взгляд, здания. На второй взгляд Рудольф вспомнил, кто в нём обитает. На третий он принял решение завязать знакомство с потенциальным информатором. Пройдя по ступеням, Рудольф прислонился к стене и начал стучать костяшками по резному дереву, отбивая какую-то воскресшую в памяти мелодию. Вскоре раздались глухие шаги, а затем резкий скрип задвижек и петель. Из-за двери показалось ничем не прикрытое лицо семейства Рейнхард. На его вопрос она мягко покачала своей белокурой головой. Её хозяйка отсутствовала, что Рудольфа не удивило. Однако его заинтересовало другое.Прислужница словно прочла его мысли и попыталась закрыть дверь. Последнюю которую Рудольф до сих пор придержал ногой. Пока он раздумывал, изнутри послышались шаги. Из темноты вышло второе существо. Белый камзол, изысканная белая маска, обитая мехом треуголка одного с камзолом цвета, того же цвета перчатки, хор запахов местного парфюма – всё указывало на то, что франт куда-то собирался. Рудольф решил не тратить его время.- Я к вашей сестре.

Наступила молчаливая пауза.- Она сейчас где-то развлекается? – осторожно спросил Рудольф, косясь на прислужницу.- Эй, Айли! – он повернулся к прислужнице. – Найди нашему гостю маску, да не какую-нибудь, а самую подходящую!Айли кивнула, бросила взгляд на гостя и быстрым шагом удалилась.- Маска? – опешил Рудольф. – Зачем она мне?- Затем, что у вас её нету, – ответил франт, глядя вслед ушедшей Айли. – Я не осуждаю. Но кое-кто считает, что без масок ходят только приютцы.- Может я один из них? – спросил Рудольф, не удержавшись.- Нет, - усмехнулся франт в ответ. – Вы слишком невежественны.

Когда Айли вернулась, хозяин и гость сидели на диване и обсуждали самые интересные рауты на памяти первого. Рудольф его внимательно слушал и не переставал улыбаться. Он же первым заметил возвратившуюся прислужницу. Она несла с собой несколько сложенных вместе масок, так и норовящих выпасть из её рук. Рудольф собрался было ей помочь, но передумал.- Айли, вот и ты! Быстрее, клади их сюда.Прислужница положила их прямо на диван, между хозяином и Рудольфом, и пошла обратно.- Эй, Айли! – повернулся к ней лорд Рейнхард. – Ты куда собралась? Это мы спешим, а не ты. Выбирайте, сэр, - обратился он к Рудольфу, указывая на маски.Всего принесённых Айли масок оказалось восемь. Внимание Рудольфа привлекли две из них, блестящая бледно-синяя и бежевая, покрытая многочисленными трещинками.- Откуда они у вас? – спросил Рудольф, примеряя вторую маску.- Оттуда, - ответил лорд Рейнхард, указывая двумя пальцами вверх. – А вы в ней хорошо смотритесь.- Я и без неё хорошо смотрюсь, - съязвил Рудольф.

– Но в ней ещё лучше! – воскликнул франт.
– Айли, помоги нашему гостю с маской. И надуши его, как меня самого!- А без духов никак? – обречённо спросил Рудольф, вздыхая.- Там, куда мы скоро пойдём? Никак.Рудольф с трудом поднялся с дивана и молча направился за Айли, оставив лорда Рейхарда одного. Вскоре Айли осветила темноту неким устройством. Постепенно привыкая к свету, Рудольф мельком взглянул на источник света…

– Никого не впускай, кроме нас двоих. Даже мою сестру! – воскликнул лорд Рейнхард.
– Ну что, готовы?- А? – очнулся от воспоминаний Рудольф. – К чему готов?- Это вас от духов так перекряжило? – участливо спросил франт, гляля ему в глаза.
– Спать хотите?- Вроде нет, - ответил Рудольф. – А откуда у вас этот замечательный фонарь?