Туата Дэ
Шрифт:
А потом он понял,что полковник не собирался стрелять в него. Иначе бы он до сих пор не целился в проход из которого они вышли. И вообще, врядли бы оставался живым.
Для этого совершенно не нужен был этот монструозный пистолет, никак не могущее существовать в нормальном мире, порождение чьего-то гангренозного мозга. Что это такое вообще?!
Ноейс кое-что знал об оружии - всё-таки он работал на Управление. Но такого видеть ему не доводилось.
Подняв грязное, исцарапанное лицо, он попытался дрожащими губами сформулировать вопрос, сказать что-то… Как тут же….
В
И тут он посмотрел на оружие Тампеста…
Серебристый цилиндр пошёл назад, открывая дымящийся пороховыми газами, будто подожженное осиное гнездо, участок ствола. Артиллерийский монстр в его руке разломился пополам и дымящаяся гильза - Ноейс вперился глазами, и, несмотря на поврежденные сосуды и тёкшую из уха кровь в его голове проносились тысячи мыслей - со звоном выпала на брусчатку и покатилась, докуривая остатки своей ярости.
И тут грохнуло. Из прохода пошёл белый дым, щиплющий в носу.
Рыча так, что его голос казался продолжением выстрела, полковник, зубами, как дикий зверь, скорее,выгрыз, чем достал из пришитой к подкладке его щегольской шинели кожаной петли ещё один такой же огромный патрон. Он был явно, изначально, предназначен для стрельбы из какой-то пушки - Ноейс понял это сразу.
Тампест всё же умудрился попасть куда надо и даже вставить его в камору.. Ударив о левое плечо, он даже смог закрыть свое оружие, хотя американец надеялся, что у него не выйдет.
“У Зайца” горел. Сигнальный патрон - это серьёзно.Несмотря на название. Фосфорный плевок в тампаковой оболочке, вспыхивающий и разлетающийся яркими горящими звёздами после нескольких секунд полёта.
Плевок из серого металла вышиб закрытые двери из стекла, бронзы и лакированной фанеры. Тонкие занозистые обломки посыпались , полетели. Хрустальные ножи стеклянных осколков резали, втыкались в живую трепещущую кожу …. Полковнику было интересно -успел ли звякнуть приветствовавший его весёлый колокольчик?
А потом грохнул заряд и разлетелись фосфорные звёздочки.
От звука выстрела посыпались стёкла в окружающих домах - будто в город снова согрешил. Так страшно, что Господь прислал и за ним из Ада все “Ланкастеры”.
Внутри раздались крики -это какой-то дурак пробовал тушить горящие и разлетающиеся фосфорные звёздочки спешно набранной на кухне водой.
И тут Тампест добавил ещё огня в разгоравшийся внизу ад .
Ноейса вырвало недавним ужином. Он поклялся, что больше не возьмёт жаренной свинины в рот. Теплое мясо, лежавшее на его тарелке пахло как … В общем, как дым из оттуда.
Ноейс снова увидел этих одетых в лучшие вечерние платья
Всё пылало. Всё и так исчезло в клубах бело-серого дыма.
Полковник выстрелил ещё раз.
И тут Ноейс понял. Это было внезапное озарение, похожее на то, которое испытывали библейские пророки
Он понял,какой единственный вопрос хотел задать полковнику. И какой, вообще, стоило бы.
“Зачем?”
Мимо, второго секретаря посольства Америки, стоящего на коленях на мокром асфальте, с измазанными в грязи, исцарапанными ладонями, грохоча и звеня на стыках рельс, прокатил трамвай .
Полковник кинул бесполезным, но тяжёлым "тампером" в замершего секретаря и, хохоча над тем как тот удирает вверх по улице, размазывая кровь из разбитой губы, догнал трамвай и вскочил на сцепку между вагонами.
Берлин- округ Вестенд - Хеерштрассе 12/14.
Они убивали и умирали спокойно.
Они не были набожны (что им глупые суеверия!), жизнь приучила их уважать только силу и волю.
Приписываемый им диалект, их грубый, вульгарный стих – это дело людей из города.
Они не искали себе приключений, это кони несли их вдаль.
Далеко-далеко, к войне.
У них нет одного вождя. Они были людьми Рамиреса, Лопеса, Артигаса, Кироги, Бустоса, Педро Кампбеллы, Росаса, Пеналосы, Саравии, Уркезы, и того Рикардо Лопеса Джордана, который убил Уркезу.
Они не за родину умирали, это только пустое слово, они умирали вслед за своим случайным вождем, либо если опасность зазывала их в гости, либо просто так получалось.
Их прах затерялся в разных краях Америки, на полях знаменитых сражений.
Хиларио Аскасуби видел их драки и слышал их песни.
Они прожили жизнь во сне, не зная кем или чем они были.
Когда-нибудь это случится и с нами.
Хорхе Луис Борхес, “Гаучо”.
Зло кому угодно дается без труда, оно многолико, а вот у добра почти всегда один и тот же лик. Но существует разновидность зла, столь же редкая, как то, что мы именуем добром, — вот почему этот особый вид зла нередко слывет добром. Более того, совершающий подобное зло должен обладать не меньшим величием души, нежели творящий истинное добро.