Туата Дэ

Mary Renhaid

С ружейным треском, заглушившим новые возгласы протеста жены Даллесона, он вырвал из прошитого нитями офицерского блокнота, широкий белый лист.

Полковник прочел написанное, кивнул - и сунул в карман.

Лишь только после этого он обратил внимание на женщину

Мадам, - подойдя, взял её за плечо Тампест, - Можете не верить, но мы только и обсуждали, что ваше крайне крайне бедственное положение.

Неизвестный офицер, без значков своего полка, возвышался над Мэри Даллесон, в девичестве Мэри Оуэн, как скала над прогулочным яликом. Там, где его загорелые (

Явно только что из колоний) похожие на чёрные древесные сучья пальцы сейчас впивались в её мягкое, как набухшее белое тесто тело с силой орехоколки - назавтра появятся синие пятна, так трудно исчезающие в её возрасте.

Ещё неделю её плечо будет как у ведьмы, которую черт лапал.

Мы только об этом и говорили…

Она боялась даже пошевелиться. Но глаза скользили по его горячему, словно бы обуглившимся под нездешним солнечным жаром, красивому лицу.

Это лицо не принадлежало тому, кто его сейчас носит.

Муж называл его "полковником". Не называя имени. Но глаза и цвет кожи - не могли принадлежать англичанину. Значит, и имя у него не могло быть…

И я как раз хотел сделать вашему мужу чрезвычайно выгодное предложение…

Глаза Мэри Оуэн, до того как её выставили в красивом платьице и чулках на витрину кукольного магазина - откуда её забрали маменька и папенька, - были отлиты для неё детским кукольным мастером из тусклого, быстро посеревшего после остывания олова. Надо ли удивляться тому, что они быстро засеребрились, расплавились, наткнувшись желтый огонь глаз полковника.

Она ещё раз вдохнула запах его кожи, оружейного масла и горячего металла - и со стоном сползла на пол.

Она непременно упала бы, но Тампест нежно, как на танцах, подхватил её под талию -и прижал её к себе своей огромной лапой. Приподняв и устроив её голову у себя на плече, он отнёс тихонько, едва слышно, простонавшую Мэри Даллесон.

Душно тут у тебя, Даллесон, - ворчал он, усаживая поудобнее неповоротливое, тяжёлое, почти что неживое тело в кресло.

Камин, сэр, - оправдывался тот, - Это всё камин.

Камин… - ворчал полковник, складывая руки Мэри на коленях, - Как же! А, впрочем, у тебя тут и вправду, жарко, - он сунул в руку бывшему флотскому артиллеристу тот самый смятый лист бумаги, неизвестно как оказавшийся в его руке, - Дай ей отлежаться. Не буди.

Глава XXIV

Катрикейт оторвалась от стенки и отправилась в буфет за закусками. Какая-то горничная уступила ей дорогу. Внутри Катрикейт разливалось тепло, на устах её висела улыбка. Позади продолжались ахуительные истории лорда Кейграффа, стоящего в окружении двух десятков ненасытных слушателей.

– Горящие огни на Светлых Горах я лично видел! – возбуждённо рассказывал своим гостям лорд Кейграфф. – Размером с меня в толщину, высотой... ох, высотой тоже с меня, только в толщину. Там, где они проходили, таял снег. Целые дорожки образовывались!

В буфете Катрикейт нашла целых две толстых и объёмных тарелки праздничных конфет с фруктами. Четыре служанки работали на кухне, одна из них поглядывала на непрошенную гостью. Маска сидела великолепно. Набив карманы, Катрикейт вернулась обратно. Во рту у неё уже болтался шоколадный сгусток.

– Более двадцати дней путешествия, дорогие

мои! – верещал лорд Кейграфф. – Знаю, знаю, – экспедиция Риафгентов длилась более пятидесяти дней. Но то Риафгенты. Целое семейство достопочтенных господ, прирождённые исследователи и картографы. Выдающиеся люди. Но я, как вам всем известно, – человек-одиночка. Если я хочу что-то совершить, если я что-то совершаю – то лишь собственными силами, друзья мои. Не возлагаю свою ношу ни на кого, даже на леди Кейграфф, – которой вообще-то суждено разделять любую мою ношу. Что? Дети? Не смешите меня. Дети – это обуза для любого исследователя, достаточно искушённого в своём ремесле! Вспомните хотя бы судьбу рода Горийгацких. Они также считали, что детям следует оставаться со всем семейством, – и что же с ними стало? Они целиком пропали в болотистых Лесах! Поэтому правило должно быть твёрдым, как Светлые горы, и чётким, как моя маска на приёме Чирыкартов, – никаких детей в серьёзных делах!

Лорд прервался промочить горло. Катрикейт с интересом слушала. Все вокруг Кейграффа кивали в знак согласия. Четверо детишек лет одиннадцати, – три мальчика и одна девочка, – играли с какими-то игрушками на диване в дальней гостиной. На них были самодельные маски низкого качества. Лица были видны слишком хорошо.

– А теперь – самое главное, – возвестил лорд Кейграфф, возвращая кружку с вином на место. – Возвращаясь со Светлых Гор, я наткнулся на сэра Виконта! Я понятия не имею, зачем достопочтенному сэру Виконту захотелось забраться в ледяные пустоши по ту сторону от Светлых Гор. Он до сих пор ничего мне не сказал. И да, я знаю прекрасно, – дражайший сэр вправе молчать. Но вот же он, с нами! Так пусть расскажет нам о своих целях!

Кейграфф указал на неизвестного Катрикейт юношу. Юношу на первый взгляд. Слишком уж здоровенный был сэр Виконт. Камзол был явно маловат ему, из-за маски показывалась плотная щетина. Он скромно поклонился, подошёл к лорду Кейграффу и обратился к собравшейся публике. Послышалось женское хихиканье. "Нет, это я чудовище!", послышалось со стороны играющих поодаль детей.

– На самом деле, дамы и господа, мои цели отнюдь не являются каким-то уж прям таким секретом, – начал свою речь сэр Виконт. Он кивнул в сторону хозяина поместья. – Ему я не рассказал, потому что знал прекрасно, что он расскажет всё за меня!

Публика засмеялась. Лорд Кейграфф скорчил печальную рожицу, но довольно быстро продолжил стоять и слушать своего нового гостя, с совершенно серьёзным лицом.

– То, что лежит за Светлыми горами, неизвестно никому в Реквингшоре, – продолжал сэр Виконт. – Неизвестное никому – это моя компетенция, мой главный интерес. Всё рано или поздно становится явным, и мне хочется быть первым узревшим истину, дабы донести её до всех остальных. Мне пришлось сначала собирать информацию, коей было весьма и весьма премного. Я слышал странные слухи о крылатых людях, о горящем полене камина на небе, о падающих звёздах. Кто-то утверждал даже, что снежная пустыня обрывается грандиозным бурлящем морем, поглощающем каждого, кто узрит всю правду на границе нашего мира.

Катрикейт усмехнулась. Экспериментальная популяция была всё ещё в своём репертуаре. Идеальная площадка для того, чтобы жить и скинуть вдали от всех. Бурлящий океан, как же. Впрочем, на границе Реквингшора и не такие штуки видывали. Ужасающие галлюцинации накрывали всех желающих смотаться из зоны искусственной истории. К сожалению, саму себя Катрикейт Райстерршаффт забыть всё ещё не смогла. Всё, что было в её силах, – затеряться в вечном аристократическом бредовом маскараде, из которого и состоял Реквингшор. Лучший подарок от родителей на пятнадцатилетие.