Туата Дэ
Шрифт:
Блез Паскаль, “Мысли”.
По всей Германии и Европе вдруг начали открываться десятки мелких контор, вербующих моряков для работы. Чисто формально, все они принадлежали одной и той же судоходной компании. С точки зрения бизнеса, это выглядело как безумная попытка конкурировать с домом Блумбергов, смогшим пережить ад, серу и фосфор. Они потеряли все корабли - но получили за них большую страховку, которую вложили в восстановление семейных брутто-тонн водоизмещения. У них было на это десять лет - и то, что они их не потеряли даром говорит уже то, что о них
Но всегда находятся те, кто желает ...
Да так, всё это выглядело со стороны. Кто-то удачливый, сколотивший свой первый капитал - и решивший, что деньги быстро обернутся, если вложить их в старые и дешёвые «либерти», набитые сбродом с моряцкой книжкой в кармане.
Но работа на Тяжелом Континенте, упоминание о которой отталкивает обычного немца или голландца, служит верным сигналом - для тех, кто знает что здесь и к чему.
Конечно, двенадцать человек,что поедут в Пирмазен и которые будут приставлены к пушкам на Му были известны заранее. Это опытные и знающие люди.
Но есть ещё те, кто стоит над этими двенадцатью, должен был быть тот, кто будет командовать артиллерийскими автопоездами. Старшие артиллерийские офицеры, знающие как наводить и управляться с такими стотонными железками.
Этих людей полковник Тампест и Гришем знали уже давно и знали лично.
Во-первых, это Даллесон, Мячик Даллесон. Он уверял, что всё это ерунда - по сравнению с орудиями Королевского Флота. Скучающие глаза Капельки, которому давно надоели эти россказни...
– Я всадил полубронебойный - точно в форштевень “Ла Сюрприз”, идущего на прорыв полным курсом! А этот мерзавец мог бы дать фору иной гоночной машине! И сделал это с десяти миль!
... оттеняла улыбка. Вполне искренняя - и Мячик ему верил.
– Я бы дал миллион фунтов, чтобы пережить этот день снова!
Просто каждый из них радовался по своим причинам.
– Фунты нынче стоят мало - почти как германские оккупационные талоны. Миллиона, наверно, было бы мало.
– Это да, - вздыхал Даллесон, будущий командир артиллерийского автопоезда “А”.
Он даже не поставил стакан с отдающей дубом янтарной жидкостью внутри, он был ещё в вязаном домашнем свитере, надетом поверх шерстяной рубахи -от ревматизма. Но он уже согласился, он уже знал куда прибыть и он был командиром артиллерийского автопоезда. И как же Мячик хотел увидеть его!
Насколько он врал про свой день за миллион фунтов- не знал никто. Но Гришем помнил как он наводил из двадцатипятифунтовой безоткатки, когда их прижали со скал пулемёты и было не встать. Только щебень летел из выбеленного пористого древнего известняка. И Мячик, - словно бы отпрыгивающий в сторону от летящей пули -на которой уже написано,в сотый раз, его имя!, - всегда был при наших безоткатках, бивших
В комнату, где они пили, вспоминали и хохотали, сидя в мягких креслах вокруг низкого полированного стола, неслышно вошла женщина. В какой уже раз.
Ещё не старая, но морщинки уже были видны в уголках поджатых пухлых губ.
Она и в молодости не была красоткой - но подобные ей редко остаются без пары на танцах. Оловянные рыбьи глаза смотрели на Тампеста без страха.
И конечно же это не была какая-нибудь кухарка из агентства по найму, готовящая Мячику диетическую пищу и сейчас пришедшая напомнить ему о приеме лекарств.
Пусть она даже протирала пыль с каминной полки и поправляла там фарфоровые безделушки - она убиралась это так, как убираются только в своем доме.
Она смотрела на то, как Тампест с Гришемом пьют, считая сколько ушло на незванных гостей доброго джина из её запасов.
Она считала, сколько выпил Даллесон - и сегодня тот позволял себе больше чем, скажем, ещё вчера, для доброго и крепкого сна.
Она приходила сюда слушать - о чем они говорят. И ей не нравились эти разговоры. Не нравилась армейская форма Тампеста. Не нравилась его единственная рука.
А Даллесон будто бы только заметил её.
А, Мэри!
– воскликнул он, - Иди же к нам сюда, к нашим гостям. Господа, позвольте вам представить мою жену.
Конечно же, это была жена.
Прислуга могла быть и постарше, любовница могла быть и покрасивее. Хотя, Даллесон так сдал…
Он вскочил и, самым настоящим каучуковым мячиком покатился по мягкому ковру, по доскам пола - и взял её за руку
Она вырвала у него запястье.
У меня нет никакого желания, Джон!
Но Мэри… - буквально, всплакнул Мячик.
Гости? Я не вижу здесь гостей! Гости, обычно, уведомляют о своем приходе заранее - а не лезут через забор, ломая и топча мои петунии! Гости приходят в назначенное время - и это время приличное, а не когда все уже все собираются отходить ко сну!
Он попытался снова схватить её за руку, по получил лишь звонкий шлепок по своей жирной ладони.
– И за столом ведутся приличные разговоры! А не … Они, - женщина указала на вошедших, - Они хоть поинтересовались как ты теперь живёшь?
– Милая…- попытался вставить хоть слово Даллесон.
– Что, что они о тебе знают? Что у нас сын - в частной школе за которую дерут непомерные деньги? Что ты счетовод, счетовод, счетовод!
– кричала она,- Какие, к черту, " те самые хорошие времена"?
Скрипнуло кресло.
Женщина замолчала, повернувшись на звук, будто бы и не было неожиданно прорвавшейся истерики.
Бесцеремонно раздвинув блокнотом аккуратно расставленные Мэри фарфоровые фигурки, полковник что-то быстро писал в нем огромным карандашом, не обращая внимания ни на кого