Туман-Озеро
Шрифт:
— Теперь совсем другое дело. Машки… — вслух обрадовался сержант.
— Да кто же они все-таки, — Машки или Зойки? — усаживаясь на свое место, спросил Вьюгов.
— Когда еле плетутся — Зойки, когда бегут, как сейчас, — Машки. — усмехнулся Лысогор. Он был рад, что новый начальник, наконец, заговорил.
Влево горизонт отступил далеко, прямо впереди небо закрывалось вершиною плоскогорья, на которое поднималась подвода.
Белорусскую природу, словно политую маслом и разрисованную яркими красками, трудно представить без аиста. Вот
— Вестник счастья, — кивнул головой сержант в сторону птицы. — Старые люди уверяют, что если аисту разрушить гнездо, он подожжет дом обидчика, — добавил Лысогор, надеясь, что уж на этот раз лейтенант разговорится.
— Возможно, — задумчиво согласился Вьюгов, глядя прямо перед собою.
«Боится прозевать „Зеленую Падь“»… — понял Лысогор. Ему захотелось скорее добраться до заставы.
Через несколько минут на ясной голубизне неба показалась зеленая пограничная вышка; вслед за нею целой стаей взлетели островерхие, со скошенными углами крыши.
Среди группы построек выделялось похожее на старинный замок серое каменное здание.
Подвода вышла на вершину плоскогорья и стало видно, как от каменного здания раскрытым веером сбегают вниз приземистые яблони. Словно чем-то удивленные, останавливаются они над крутым оврагом.
Лысогору обидно было: лейтенант видит заставу, а молчит.
— Это и есть «Зеленая Падь»? — наконец спросил Вьюгов.
— Она, — с напускным равнодушием ответил сержант и потянулся за винтовкой. — Соседи иногда балуют, — кивнул он на запад.
Там, отливая чистым матовым светом, километра два шла озимь, дальше как бы срезанная ножом; за нею то лес дыбом, то кусты островками, то полосатым арбузом бугор, то мелькнут и скроются черепичные крыши.
Германия, — пояснил сержант.
— У-гу, — согласился Вьюгов.
— Вы замечаете, с ее стороны будто какая-то тень нависла?..
— Да? Никакой тени, просто ощущение близости границы… И только.
— Здесь всегда ощущение, будто кто-то смотрит на тебя или берет на мушку, — настаивал на своем Лысогор, время от времени поглядывая на Валю, которая чем ближе подъезжали к заставе, тем заметней нервничала.
В воздухе стоял какой-то странный шум, отдаленно напоминавший комариный звон. Над линией границы на большой высоте шел самолет. За ним тянулся кудрявый след.
— Проверяют нервы… — вскинул голову сержант. — Ежедневное занятие. Достать бы его.
— У-гу, — снова отозвался Вьюгов.
— Что вы, товарищ лейтенант, в самом деле?.. — вспыхнул Лысогор. — Тпру, Машки! — Лысогор внезапно придержал лошадей и показал лейтенанту на аиста. Аист кидал тревожные взгляды в сторону темных кустов, видневшихся на чужой стороне. Вдруг птица взлетела, метнувшись в сторону. В тот же миг донесся лающий выстрел немецкого карабина.
Сержант поднял было винтовку,
— Вот вам и ощущение близости границы, — сказал он, когда в озимь, как в воду, плюхнулся подбитый аист.
— У вас всегда так?
— Последнее время так. Балуют. Попала пуля в птицу, попробуй докажи, откуда она прилетела.
— Птица или пуля прилетела?..
Лысогор пристально посмотрел на лейтенанта.
— «Соседи» охоту устраивают через границу… А мы… Преследуешь иной раз нарушителя, но стрелять по нем— черта с два! Попадет пуля на территорию Германии — неприятностей не оберешься. Выкручивайся, как хочешь.
— Стреляйте так, чтобы пуля попадала в нарушителя, — хладнокровно посоветовал лейтенант.
— Не все же у нас ворошиловские стрелки… — сержант многозначительно покосился на лейтенанта.
— Поэтому и Косача упустили, — так же спокойно отрезал лейтенант.
— Но, Машки, поехали!.. — прикрикнул сержант, стремясь скрыть смущение.
Подвода загрохотала по дороге. Возле кургана, словно утопающий, забился в озими аист.
— Постойте! — неожиданно воскликнула Валя, — Нельзя бросать раненого, даже если это птица.
Лысогору почудился в словах молодой женщины скрытый упрек.
Валя на ходу спрыгнула с брички. Сержант остановил коней. Когда Валя возвратилась с окровавленной птицей в руках, Вьюгов подвинулся, уступая женщине место, но ничего не сказал.
2
«Зеленая Падь» располагалась в бывшем поместье пана Густава Шкетуша. В дни освобождения западных областей он бежал в Германию. С недавних пор его гайдуки стали часто появляться в окрестностях поместья. Особенно усердствовали Косач и Моцко. Это они подстерегли начальника «Зеленой Пади», когда тот беседовал с жителями села Костувки; вывели на площадь и начали издеваться.
Когда подоспел пограничный наряд, диверсанты скрылись: Моцко где-то на нашей территории, а Косач— за границей.
Известный своей строгостью подполковник Громатюк лично приезжал на заставу расследовать этот случай. Он никого не разносил, не грозил различными карами, но, уезжая, как бы между прочим обронил фразу о том, что такого позора не помнит за всю свою службу на границе.
На «Зеленой Пади» со дня на день ждали нового начальника. Сержант Лысогор вторые сутки дежурил с подводой, чтобы сразу же доставить его на заставу.
Свободные от службы бойцы собрались возле турника на спортивной площадке. Ефрейтор Хвостиков, без фуражки, с раскудлаченными волосами, заспанный и, как всегда, чем-то недовольный, ораторствовал:
— Слышали новость? Фамилия нового не то «Вьюга», не то «Завирюха». У самого «Грома» в курсантах отличником был. Молодой, но — бритва. Даже на Валентину Сергеевну покрикивает, вроде как на свою супругу… Перед ней сам «Гром» в конфетку превращается, хоть за щеку клади. А новый — нос кверху. И фамилия-то— Вьюга! Нагонит холоду…