Туманы Авелина. Колыбель Ньютона
Шрифт:
— Я не знаю, как сосуществовать с женщиной, у меня нет девушки, — застенчиво заметил наивный ягнёнок, которого Сюзан, судя по хитрому выражению её лица, собиралась принести в жертву своей потребности похулиганить. И послушно отодвинулся в угол стола.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать.
— Только не говори, что никогда и не было.
Рикки смутился настолько, что запотели стёкла очков.
— Я живу с родителями, и они заправляют моим банковским счётом. Даже на конфеты приходится деньги просить.
— У тебя странные родители, цыплёночек, —
— Что ты хочешь от его родителей, дорогая, они назвали сына Рикки.
Альберт невольно вспомнил своих и тут же добавил:
— Наши родители поразительно талантливы в умении сломать нам жизнь ещё до нашего рождения.
— А что ты делал в двадцать лет, Альберт? — спросила Сюзан.
— Скажем так: когда мне было двадцать лет, родителям было лишним знать, на что я тратил заработанные деньги.
Сюзан лукаво подмигнула стажёру:
— Рикки, специально для тебя, если ты не понял: твой строгий босс тоже был молод и у него, как и у всех, финансы уходили на девочек, алкоголь, сигареты, компьютерные игры и травку.
Альберту надоело стоять в центре комнаты, он подхватил свободный стул и придвинул его к Сюзан. Сел рядом — сейчас они выглядели как приёмная комиссия. Рикки смутился ещё больше. Сюзан и Лаккара работали вместе уже четыре года. Сработались, она его понимает с полуслова. Очень поддержала во время развода. А мальчишку было по-хорошему жалко: неплохо зная среду престижных факультетов в Оресте, Лаккара ничуть не сомневался, что бедолагу травят по-чёрному. Альберт помнил свои первые здесь годы: золотые орестовские мальчики-девочки аппийца не принимали, педагоги тоже не жаловали. Он и сейчас-то с трудом идёт на компромиссы, а двадцать лет назад юношеский максимализм так и лез из всех щелей.
Рикки, вероятно, с постоянными насмешками смирился. Вот сейчас Альберт и Сюзан, два взрослых человека, подтрунивают над пареньком, а он отвечает беззлобно, с застенчивой улыбкой. Но — внимание льстит, и Рикки испытывает потребность поделиться наболевшим:
— Мне нравится одна девушка на курсе. Я думал, если я буду с ней очень хорошим, она обратит на меня внимание...
— Сюзан, знаешь, что я тебе скажу, — Альберт легко и игриво хлопнул коллегу и подругу по плечу, — если тебе попадётся такой вот мистер Хороший Парень, беги сразу и не оглядывайся. Беги в горы, найди труднодоступный район, поселись в пещере и пережди. Самое главное тут — переждать.
— Ты предлагаешь мне встречаться с плохими парнями? — Сюзан вскинула брови. Когда она улыбалась, у неё на щеках появлялись ямочки, а ещё у неё была привычка закрывать лицо руками, когда она слишком громко смеялась.
— Нет, я предлагаю тебе встречаться с уверенными в себе и здоровыми на голову парнями. Мистер Хороший Парень эти два качества потерял давно и навсегда, а комплексов приобрел... Ты же это лечить всю жизнь потом не хочешь?
— Ой, это в любом случае не про меня, Альберт, ты как будто не знаешь, что я — замужем.
Ну, так и он был женат. Шутка сказать, целых пятнадцать лет был женат.
— А вот ты, — продолжала
— Нет, дорогая, — мрачно пошутил Альберт, чувствуя, что голос начинает «садиться», — я сейчас в роли банковского автомата для бывшей.
Сославшись на нездоровье, Лаккара ушёл сразу после ланча. Дома он в первую очередь позвонил одному из организаторов «Дороги Признания», объяснил, что не сможет сегодня присоединиться к демонстрантам. Сначала пытался смотреть какой-то муторный фильм про пришельцев, потом выпил лекарство и уснул на диване, не раздеваясь. Проснулся в час ночи: бил озноб, сил хватило только, чтобы перебраться в кровать. А где-то часов в восемь утра его разбудил звонок в дверь.
Выбираться из кровати не хотелось. Лекарство уже давно не действовало, горло болело, всё тело — ломило. Что бы его непрошеным гостям ни было нужно, пусть убираются восвояси.
Но звонок повторился. Потом опять. Чертыхаясь, Альберт всё-таки вылез из постели, натянул джинсы и футболку, пересёк небольшую холостяцкую квартирку и открыл дверь, готовый выдать все красочные ругательства, какие знал. Но, распахнув дверь, увидел Мику — перепуганную и заплаканную.
— Спасибо тебе господи! Альберт, ты в порядке!
«В порядке» — понятие относительное, в порядке Лаккара себя не чувствовал. С лестничной площадки потянуло холодом, ночью ударили морозы. Альберт заколебался. Пригласить её войти? Побоится. Но и стоять в дверях ему не улыбалось. Чего она так перепугалась? Обычная простуда...
— Вот уж не ожидал тебя увидеть!
— Я не спала всю ночь, я звонила тебе, я думала, с тобой что-то случилось!
Ничего себе... Милые сюрпризы его сегодня ожидают. То не отвечает на звонки, избегает встреч, то вот так появляется на пороге и сообщает, что не спала всю ночь? Видимо, позвонила в офис, узнала, что он отпросился с работы пораньше — но сколько переполоха из-за обычной простуды?.. Сюзан её накрутила, что ли? У Сюзан вчера было не в меру проказливое настроение.
— Думаю, завтра-послезавтра пойду на поправку, — произнес он хриплым полушёпотом, — напрасно ты беспокоилась...
— Какая поправка, ты о чём? Ты, что, заболел?
А то по нему не видно. Альберт представил себе, как он выглядит сейчас: взъерошенный, с забитым носом, с красными глазами... Видок лучше не придумаешь, чтобы предстать перед женщиной, которая тебе симпатична. Но... странные у неё вопросы...
— Мика, что происходит и что ты тут делаешь?
— Ты ничего не знаешь?
— Я проспал последние пятнадцать часов.
Мика судорожно выдохнула:
— Тогда включи телевизор.
Альберт отступил в коридор, отодвинул босой ногой ботинки, чтобы не валялись под ногами, и, уже не думая, как его приглашение будет расценено, скомандовал:
— А ну, заходи. И, может, сама объяснишь, что случилось такого страшного, что ты вспомнила обо мне в восемь утра?
— Твоя «Дорога Примирения», Альберт. Вчера вечером произошли столкновения между участниками демонстрации и жителями Оресты.