Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
Только сейчас до Геймана дошел смысл происшедшего. Фриц побледнел, казалось, он потерял дар речи.
Через минуту к военным подъехал джип, и они уехали. Мотоциклист поднял свой мотоцикл, завел его и укатил тоже.
— Теперь ты понял, что бы с нами было, если бы мы поддались на эту… провокацию? — спросил Шустер.
— Да… — Гейман опустил голову. — Теперь-то я понял.
— Ну и хорошо, — Шустер похлопал Фрица по плечу. — Сейчас доложим на заставу.
Йонас немного помолчал и, вытерев потный лоб, сказал:
— Вы видите, как действовал рядовой
— Пустяки?! А если бы Гейман сам был старшим дозора, что тогда? — не удержался Шустер. — Правда, он еще молодой солдат, но и ему за полгода службы пора было кое-чему научиться! Но он не научился.
— А в чем вы его конкретно обвиняете, товарищ штабс-ефрейтор? — спросил Шустера унтер-офицер. — Можете вы сказать?
— Я могу сказать! — поднимаясь с места, произнес Венде.
Все взоры устремились на него.
Венде долго и обстоятельно говорил о недостатках рядового Геймана, о своих собственных ошибках и об изъяне в воспитании солдат отделения вообще.
Когда Венде кончил, Йонас, красный как рак, повернулся к Гейману и спросил:
— Это все правда? Скажите, правда?
— Так точно, все правда!
— Садитесь.
Солдаты зашумели, задвигали стульями.
— Тихо, товарищи! — проговорил присутствовавший на собрании лейтенант Раувальд. До сих пор он молча сидел в сторонке и слушал.
— Товарищи Венде и Гейман понесут наказание за свои проступки, а сейчас, нам нужно как следует поговорить о том, как мы будем служить дальше. Объясните нам, товарищ унтер-офицер, — лейтенант повернулся лицом к Йонасу, — почему вы так рискуете жизнью подчиненных вам солдат?
— Я?! Я никогда этого не делал!
— Делали, раз вы не смогли подготовить из каждого солдата хорошего пограничника! Вот на деле-то и выходит, что коллектив у вас вовсе не сплочен. Нет взаимозаменяемости. Мы воспитываем солдат не для того, чтобы они умирали, а для того, чтобы они жили и побеждали. А вы этого не делали, товарищ унтер-офицер!
Йонас встал и, глядя куда-то мимо лейтенанта, рассерженно выпалил:
— В таком случае я прошу демобилизовать меня досрочно!
Лейтенант нахмурился, собираясь что-то сказать, но его опередил Венде.
— Это же похоже на бегство! — воскликнул он. — Такого у нас не может быть! Уж если мы честно вскрыли имеющиеся у нас недостатки, то и исправлять их нужно всем вместе.
— Только так! — поддержал его Шустер. — Мы включились в соцсоревнование и должны с честью занять хорошее место.
— Я, товарищ унтер-офицер, обещаю вам, что буду… — робко начал Гейман и покраснел до кончиков ушей.
— Обещаешь спать только в постели?! — съязвил по-доброму кто-то из солдат.
Все громко рассмеялись.
Йонас встал, вцепившись ногтями в дерево стола, посмотрел на солдат. По их лицам он понял, что они вовсе не хотят, чтобы он уходил от них.
— Хорошо, я согласен. Начнем все сначала, только, товарищи, прошу на меня за требовательность не обижаться!
— Согласны! — весело,
В пограничной полосе
Весна торжественно вступила в свои права. Стволы берез серебрились на фоне свежей зелени. Склоны гор пестрели сочными красками. В синем небе торжествовали жаворонки, а из придорожных кустов неслись песни черных дроздов. То здесь, то там из лесу выскакивали косули щипнуть стебелек свежей травы или молодой озимой пшеницы.
Царило оживление и на пограничной заставе. Несколько солдат играли в волейбол. Другие, расстелив одеяла, грелись под теплыми лучами солнца. Неподалеку, пристроившись на скамье, Берген, Рэке, командиры взводов и секретарь партийной организации обсуждали детали предстоящих учебных стрельб.
— Итак, товарищи, — подытожил Берген, — стрельбы — важнейший пункт в программе последней учебной недели. Все подготовлено. Прошу вас, товарищи командиры взводов, еще раз поговорить с младшими офицерами. Каждый должен понимать значение стрельб и сделать все возможное, чтобы выполнить упражнение. Думаю, не имеет смысла объяснять, зачем нам нужны отличные стрелки. Вы свободны. Все разошлись.
— Рольф, вот что не дает мне покоя, — начал Рэке, как только они остались одни. — Я говорил с товарищем Улигом. Боится он стрельб, просто боится!..
— Почему? — перебил его Берген.
— Дело вот в чем: еще в учебном подразделении он дважды не выполнил упражнений по стрельбе и теперь просто не верит в себя. Уверен, что из него никогда не выйдет хороший стрелок. А человек он самолюбивый: до сих пор не может забыть неудачи на первых стрельбах. Боится опять промазать и опозориться, — объяснил Рэке.
— Понятно. Но он все-таки готовился к стрельбам?
— Конечно. Товарищ Кан не давал ему спуску. Но Улиг, как и прежде, убежден, что его пули полетят в белый свет как в копеечку.
Погруженный в свои мысли, Берген рисовал палочкой на песке какие-то фигурки.
— Ему надо помочь. Он должен вновь поверить в свои силы. А что, если… — начал он после небольшой паузы. — Найдутся у нас холостые патроны и патроны для малокалиберных винтовок?
Заняв исходное положение для стрельбы, Улиг нервничал. Первая группа солдат уже отстрелялась, показав хорошие результаты. Приближалась очередь Улига. Он стал еще больше нервничать: проверил карабин, потрогал затвор. Все было в порядке: ствол чист, визир прицельной планки установлен на триста метров. Да и могло ли быть иначе, если он проверял все это уже много раз! Послышалась команда: «Раздать патроны!» Когда к Улигу подошел сержант, он встал по стойке «смирно» и представился: «Солдат Улиг!» В этот момент Улигу вспомнились вчерашние события. Около трех часов дня его вызвал младший лейтенант Берген. Улиг сделал не меньше тридцати выстрелов из малокалиберной винтовки. Показал сначала удовлетворительные, а потом и хорошие результаты. Затем стрелял по цели холостыми патронами из карабина. Берген наблюдал за ним через ортоскоп.