Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
— Если завтра вы будете стрелять так же, упражнение выполните, — подбодрил Улига младший лейтенант.
Когда Улиг стрелял холостыми «патронами, он не волновался, соблюдал правила дыхания, учился плавно нажимать на спусковой крючок и привыкал к отдаче. «Вы должны верить в свои силы», — сказал Улигу заместитель парторга перед выездом на стрельбище.
— На линию огня — шагом марш!
Улиг взял себя в руки и отрапортовал:
— Солдат Улиг к стрельбе готов!
Берген серьезно посмотрел на него.
— Ну, ладно. Теперь — на позицию!
Рядом готовился к стрельбе Петер Блок, первоклассный стрелок.
Берген обратился к младшему
— Товарищ младший лейтенант, наблюдать за стрельбой товарища Улига буду я!
— Слушаюсь, товарищ младший лейтенант! — Бренер был в курсе дела.
— Товарищ солдат, дайте мне ваше оружие!
Улиг не без удивления показал командиру свой карабин.
— Посмотрите вперед, еще раз прикиньте расстояние и запомните положение мишени. Сейчас вы опять будете стрелять холостыми патронами. Наводите внимательно и уверенно, будто вы стреляете боевыми патронами. Вы меня поняли?
— Так точно, товарищ младший лейтенант!
Берген зарядил карабин и передал его Улигу. «Еще одна льгота», — подумал Улиг и в этот момент услышал приказ открыть огонь. Он крепко прижал карабин к плечу, поймал на мушку цель и согнул в суставе палец.
«Что это? Почему такая сильная отдача?» — Улиг с удивлением отнял приклад от плеча.
— Вот так, хорошо, — похвалил Улига Берген и снова зарядил оружие.
После третьего выстрела Улиг заметил позади своей мишени небольшое облачко пыли. «Показалось», — подумал он.
Наконец пять выстрелов были произведены. Теперь Улигу пришлось подождать, пока кончит стрелять Блок. Потом объявили: «Правая мишень, солдат Блок — четыре попадания, левая мишень, солдат Улиг — три попадания!»
Улиг решил, что он ослышался. Посмотрел на Бергена.
— Это же ошибка, товарищ младший лейтенант!
Лейтенант от души рассмеялся.
— Нет, не ошибка. Поздравляю вас, товарищ Улиг! Вы выполнили упражнение удовлетворительно. Извините меня за этот обман…
От радости у Улига перехватило дыхание.
— Я… я выполнил! Я умею стрелять!
— Вы могли стрелять уже во время, вводного курса, товарищ солдат. Только вы не верили в себя! А теперь выполните упражнение еще раз. Занять позицию!
Медленно, но уверенно произвел Улиг свои пять выстрелов. Результат — четыре попадания! Унтер-офицер Керн был первым, кто поздравил его, а затем он попал в дружеские объятия товарищей по отделению.
Погруженный в свои мысли, Берген шел краем Высокого Болота вдоль опушки леса. Рассеянно ответил на приветствие крестьянина Форга, который еще издалека кивнул ему. Начальник заставы был озабочен: его тревожила обстановка на пограничном участке. Конечно, нельзя было сбрасывать со счета успехи последних месяцев: задержаны и наказаны браконьеры; Келлер и Граф в тюрьме; плотник Фальман осужден условно; наконец, история с пожаром…
Форг вступил в сельскохозяйственный кооператив, чего от него никто не ожидал. Дисциплина в подразделении и несение службы улучшились. Болау, казалось, образумился. Берген даже стал подумывать снова назначить его старшим поста. В деревне удалось создать группы содействия пограничникам. На учебных стрельбах были показаны неплохие результаты. Но зато в последнее время все чаще рождались злобные слухи. Никто не знал их происхождения, но они существовали. На пограничников бросали косые взгляды, шушукались. Когда на западном участке границы прозвучало несколько выстрелов, кто-то пустил слух, что пограничники убили женщину из Западной
Основная масса жителей правильно реагировала на эти анонимки, но в отдельных случаях они все-таки посеяли сомнение.
Такова была обстановка в приграничной зоне.
Берген поправил портупею и попытался отбросить тревожные мысли. «Надо будет поговорить с членами группы содействия пограничникам. Если вызов сделан, будем бороться», — решил он.
Восольский закрыл книгу и улыбнулся.
— Ну что же, товарищи, на сегодня достаточно.
Под его руководством проходило уже второе занятие кружка немецкого языка. В учебной комнате собралось около пятидесяти пограничников. Здесь были и Рэке, и фельдфебель, и Фриц Кан. Вальдауэр вытирал пот со лба.
— Все бы хорошо, если бы не эти иностранные слова. Суффиксы, префиксы…
Последнюю фразу заглушил смех присутствующих.
— Чего вы гогочете? Голова трещит от этих бесконечных «фиксов»!
— Может быть, имеет смысл уменьшить нагрузку на одно занятие? Предлагайте, товарищи! — сказал Восольский.
— Я бы хотел попросить вас иногда говорить на наших занятиях и о литературе, — заметил Унферихт. — Например, о стихах Эриха Вайнерта или о произведениях классиков.
Остальные поддержали Унферихта, и Восольский пообещал устроить в следующий раз такое обсуждение. Позднее в клубе он беседовал с Бергеном и Рэке.
— Хочу еще раз вернуться к анонимным письмам, — обратился он к Бергену. — У меня был еще один разговор с пастором…
— С Хинцманом? — перебил его Рэке.
Восольский улыбнулся.
— Да, но прошу вас правильно понять меня. Религия интересует меня с исторической точки зрения. К тому же я считаю, что лучше, когда знаешь своих противников. Но вернемся к пастору. В последнее время он ведет себя довольно странно. У меня такое впечатление, что его чем-то вывели из себя. Может быть, он тоже получает записки? Мне кажется, имеет смысл поговорить с ним. Ведь наши отношения с жителями, с моей точки зрения, во многом зависят и от пастора.
— Несомненно, — ответил Рэке. — Хинцман действительно раздражен, и мы это знаем. Он считает, что окно в его часовне разбил кто-то из наших товарищей. Вы слышали об этом?
— Да. Но ведь это выдумки!
— А что толку? Сам он в это верит. Верят и многие другие. Переубедить же людей — дело нелегкое.
Восольский кивнул.
— Если мы привлечем Хинцмана на свою сторону, обстановка изменится. Мы будем в выигрыше даже в том случае, если нам удастся добиться хотя бы того, чтобы он не действовал против нас.