Тунеядцы Нового Моста
Шрифт:
Чтобы хорошенько сбить с толку роялистов, он пошел сначала на Кастр и ждал там, как кошка мышь. Серьезно обсудив все дело с де Роганом, он вышел из города, шел всю ночь, потом, дав оправиться войску, к вечеру следующего дня двинулся дальше. В Сент-Антонене еще раз отдохнули и окончательно пошли к Монтобану. По странному случаю за все время этого длинного пути по открытой дороге их никто не потревожил, ни разу им не пришлось сделать ни одного выстрела.
Войско тихо отправилось дальше. Два часа они шли, как вдруг капитан Ватан и Клер-де-Люнь, шедшие впереди разведчиками,
Де Бофор велел вернуться в Сент-Антонен; без этого они были бы все изрублены, так как ночь была темная и место неизвестное.
Де Бофор, не желая более подвергаться подобному случаю, послал шпиона к графу д'Орвалю просить дать ему проводника и предупредить о происходившем.
Только на третий день к вечеру явился проводник от д'Орваля. После заката солнца опять отправились в путь.
Проводник, бродя от нечего делать около бивачных огней, встретил вдруг Клода Обрио. Паж сдержал удивленное движение и незаметно сделал ему знак следовать за собой. Они ушли в чащу леса.
— Что это ты тут делаешь, Лабрюйер? — с усмешкой полюбопытствовал молодой человек. — Я думал, что ты в Монтобане.
— Я оттуда, — отвечал бывший слуга, — протестантам понадобились мои услуги, и я решился еще раз пожертвовать им собой.
— Хорошо они тебе за это заплатили?
— Недорого; сто пистолей.
— Отлично! Так ты взялся провести протестантов в Монтобан?
— Да!
— Хочешь заработать еще сто пистолей?
— Еще бы! Особенно если это нетрудно.
— Напротив, очень легко.
— О, так я ваш! В чем дело?
В эту минуту невдалеке послышался довольно сильный шум.
Паж быстро обернулся, стал всматриваться и вслушиваться, но ничего не заметил.
— Пойдем! — произнес он скороговоркой.
Они пошли дальше, продолжая разговаривать между собой.
— Так я получу сто пистолей? — очень внятно спросил Лабрюйер.
— Да тише, болван! — сердито осадил его паж. — Сто пистолей получишь сейчас, а пятьдесят потом.
Едва успели они скрыться в чаще леса, как ветви раздвинулись, и вышел капитан Ватан.
— Странно! — прошептал он, оглядываясь кругом. — Мне показалось, что я сейчас видел здесь этого чертенка-пажа с новым проводником. О чем они могли говорить? Ведь они не знают друг друга… Или слишком хорошо знают. Ну, друг Ватан, смотри в оба! Не знаю, почему мне кажется, что тут непременно при чем-нибудь Диана де Сент-Ирем… Давно что-то не слыхать об этой красавице.
Он вышел из лесу, но не успел сделать трех шагов, как столкнулся нос к носу с Обрио. Молодой человек лукаво ему поклонился и, смеясь, повернулся к нему спиной. Капитана это так ошеломило, что он разбил свою трубку.
— Ну, я говорю, что это хорошо не кончится! — пробормотал он и, покачивая головой, вернулся в лагерь.
Войско вскоре двинулось в путь; проводник, замечая, может быть, что за ним следят зорче, нежели бы он хотел, вел правильно; до Монтобана оставалось всего полмили.
Роялисты
Маршал Праслен несколько дней тому назад был ранен, и теперь за него всем распоряжался Бассомпьер, измученный, едва стоявший на ногах от усталости. Он велел построить баррикады на перекрестках всех дорог, которые ему нужно было стеречь. Солдаты засели за баррикадами, тянувшимися вдоль большой дороги, пересекавшей долину Рамье, между Пикеко и Монтобаном.
Праслен настоял, чтобы Бассомпьер лег отдохнуть на несколько часов. Едва успел он заснуть, как его разбудили сказать, что в Монтобан к протестантам идет подкрепление.
Сна как не бывало. Бассомпьер вскочил и отправился к большой дороге, о которой мы говорили, захватив отряд в двести человек; к нему присоединился еще полковник Гес-сей с двумястами пятьюдесятью швейцарцами.
Оставшись с Пьемонтским полком для защиты дороги, Бассомпьер велел жандармам выступить на тысячу шагов в поле и, узнав о приближении протестантов, послал двести пятьдесят швейцарцев на помощь двум ротам нормандского полка, сидевшим в засаде. Вслед за тем послышались выстрелы протестантов; роялисты отвечали тем же. Отряд графа дю Люка бросился на баррикаду, но не мог взять ее; Бассомпьер приказал бить в барабаны и продолжать продвижение вправо, а швейцарцам — в то же время без шума идти влево.
Капитана Ватана заставил насторожить уши этот барабанный бой посреди ночи.
— Бассомпьер нас атакует, — сказал он Оливье, — это его уловка; но я с этими штуками знаком.
— Что делать? — спросил граф.
— Идите за барабанами; они, наверное, одни там, а швейцарцы стараются обойти нас.
Это подтвердил прибежавший Клер-де-Люнь.
— Через десять минут мы очутимся между двух огней! — воскликнул он.
Протестанты успели свернуть и спаслись. Граф передал команду капитану и поспешил предупредить де Бофора о расставленной западне. Но он опоздал. Отряды де Бофора уже двинулись.
Граф хотел остаться с ним, но де Бофор не позволил.
— Теперь каждый за себя, — возразил он. — Постарайтесь со своими отрядами войти в город, а я наделаю в это время порядком хлопот роялистам, чтобы они не мешали вам.
Жаль было Оливье бросить его в такой опасности, но делать было нечего.
Пожав ему руку, он уехал.
Между тем солдаты де Бофора шли с криком: «Да здравствует король!» Роялисты, думая, что это их собственные отряды, не мешали им подходить. Все шло хорошо, как вдруг Клод Обрио, проскользнув к проводнику, шепнул:
— Пора!
Сунул ему кошелек с золотом и скрылся.
— Да здравствует де Роган! — вскричал Лабрюйер.
— Стреляй! Это неприятель! — скомандовал Бассомпьер. Началась резня. Первым был убит Лабрюйер. Четыреста
человек легли на месте. Израненные де Бофор и де Пенавер должны были сдаться.
Но в то же время семьсот человек графа дю Люка вошли в Монтобан с огромным обозом провианта и боевых припасов.
Таким образом город был все-таки подкреплен во всех отношениях, и задача коннетабля сделалась еще труднее.