Туристы

Евтушенко Анна

“Язык” Пеструшки выглядел, как сумасшедший. Он сидел на толстом вывернутом с корнями древесном стволе, ссутулив серую костлявую спину и вертел в грязной руке какой-то маленький камень. Временами он что-то гугниво и шепеляво бубнил под свой разбитый нос, не видя ничего кроме этого дурацкого камня и своих мыслей.

Сидели в полной темноте – после того, как фашисты нашли и уничтожили все остальные части, командир запретил разводить костёр, чтобы фашисты не заметили дым и не закидали эту последнюю позицию своими страшенными бомбами, от которых нет спасения даже в блиндажах. Пеструшко обыскивал “языка”, отобрал у него всё, что нашёл. У фашиста была коричневая папка из кожи, а в папке – небольшая стопочка листов, испещрённых печатными немецкими буквами. Пеструшко, глянув на них в свете фонарика, который достался ему от того же “языка”, решил, что это – важные документы, и отдал все листы командиру. Командир пробежал глазами чёткие ровные строчки и немедленно вызвал Пильчикова, который до войны учился на языковеда. Пильчиков был нагружен работой: переводить всё, что напечатали немцы, на русский язык. Пильчиков сидел недалеко – на валуне – и уже успел вспотеть: в темноте особенно не прочитаешь ничего, а буковки мелкие, слов много, строчки сидят густо. Над Пильчиковым нависал командир – его больше всех интересовало содержание бумаг “языка”. Максим собирался в разведку, и задание, которое ему дали, было не из лёгких. Он должен будет проползти через линию фронта в немецкий тыл и узнать, куда фашисты стягивают танки. На тёмно-сером горизонте, над сизой полосой деревьев, временами полыхали некие вспышки и что-то низко, басовито гудело. Максим знал, что там – бомбёжка, однако уже не боялся бомб, привык, смирился, превратился из студента в солдата. Он натянул маскировочный халат, специально перемазанный грязью и покрытый листьями – чтобы слиться с землёй. Иногда Максим поглядывал на “языка” Пеструшки – как тот уныло сидит и корчит умственно отсталые физиономии. Пеструшко то и дело освещал его фонариком – опасался, как бы в темноте фашист не вздумал сбежать. Похоже, он пока не думает бежать – только варнякает, ковыряет в носу и сплёвывает под ноги, засунутые в грязные сапоги. Командиру надоело глядеть на то, как Пильчиков пыжится переводить. Он хмыкнул и сказал ему: -Пильчиков, пойди-ка, допроси “языка”. А эти бредни потом, с утреца прочитаешь! Пильчиков был рад освободиться от букв, которые уже начали подпрыгивать и рябить у него перед глазами. -Есть, – отчеканил он командиру и положил листы на песок. Пильчиков подобрался к немцу, который ёрзал на коряге, а командир потребовал: -Спроси у него, в каком полку он служит! Пильчиков залопотал по-немецки, а “язык” воззрился на него так, словно бы перед ним поставили новые ворота, и глупым голосом пробормотал неизвестно что. Пильчиков не понял, что он такое пробормотал и поэтому – заглох. -Ну? – вопросил командир. -Я... не знаю... – пискнул Пильчиков, вперившись в землю. -Как это – не знаю? – рассердился на него командир. – Ты же языковед! Что значит – не знаю?? Пильчиков переминался с ноги на ногу, мусолил руками гимнастёрку, испуганно глядя то на “языка”, то на суровое лицо командира. -У н-него какой-то диалект... – выдавил он, стараясь не глядеть командиру в глаза. – Мы на факультете такой не изучали... -Не изучали! – презрительно выплюнул командир, скрестив на широкой груди тяжёлые руки. – Чего ещё вы не изучали?? -Э... – пискнул Пильчиков. -Так, хватит дурака валять! Спроси у него что-нибудь ещё! – приказал командир,

в упор разглядывая жалкого, побитого и рюмсающего фрица, съёжившегося, дрожащего. -Как тебя зовут? – выдавил Пильчиков, потому что больше у него вопросов не нашлось. Может быть, хоть на это пленник даст вразумительный ответ. Фриц же лишь поднял свою неумную, выпачканную землёю башку, тупо пожевал губами, словно бы во рту у него торчала жвачка и, пуская слюни, выдал некий невообразимый лепет. -Ну и? – уточнил командир, прожигая взглядом несчастного Пильчикова, который так и не разобрал, что именно пролепетал изловленный фриц. Пильчиков был уничтожен, как переводчик: он до сих пор не мог понять ни словечка из того, что изрыгал проклятый “язык”. Он только пожал плечами в ответ на вопрос командира и больше ничего не сказал. -Ясно... – пробормотал командир. – Ты не понимаешь по-немецки. -Он не по-немецки... – начал, было, Пильчиков, но командир его перебил: -Давай, Пильчиков, трудись – если не развяжешь ему язык, мы так и не узнаем, что они задумали. Если они обойдут нас с правого фланга – мы угодим в кольцо... В общем, Пильчиков, трудись! Командир не вернулся к своим картам – вместо этого он остался наблюдать за “языком” и Пильчиковым, который всё пытался и пытался выудить из этого пленника хоть одно понятное человеку словечко. Поодаль, около подбитого танка, возился лейтенант Быстров. В части он был недавно – немного больше, чем Максим. Весь его старый полк немцы разбили наголову, выжили всего два счастливца: он, Быстров, и ещё кто-то, кого Максим не знал. Лейтенант Быстров прислушивался к бормотанию пленного немца, а потом – оставил танк, который так и не смог починить, подошёл поближе и ворчливо сказал: -У нас, вон, тоже в старом полку раз так было. Взяли “языка”, а он кривлялся-кривлялся, а потом – стратегическую карту упёр и ноги сделал вместе с ней! -А ну-ка! – заинтересовался командир. – Пошли-ка, отойдём от них, – он сказал это полушёпотом, чтобы не услышал пленный немец. Максим закончил собираться в разведку и поднял с земли рацию – увесистый такой ящик, похожий на чемодан. Да, тяжеловато – современный мобильник легче в сотню раз, да и спрятать его можно, а этот чемоданище – ни туда, ни сюда... Максим видел, как командир отвёл лейтенанта Быстрова к танку – и подошёл к ним, чтобы доложить, что он готов идти. – ...точно так же гнусил и мямлил... – тихо говорил тем временем Быстров командиру. – Я допрашивал его сам, через переводчика, а потом – пришёл наш полковник Соловьёв... И вообще, вы же знаете, что у нас по правому флангу – Траурихлиген...

– Кто? – командир громко переспросил, подбадривая себя, хотя отлично знал, что фамилия немецкого генерала, которого они никак не могли победить – Траурихлиген.

– Траурихлиген, “немецкий дьявол”... – булькнул Быстров, чем вызвал на свою голову громы и молнии...

– Товарищ лейтенант, что за пораженчество??? – взорвался командир яростным криком, затопал сапогами своими командирскими. – Нытье, поповщина?! Какой дьявол?? Вы коммунист, или поп??

Пришибленный напором Быстров заглох, стушевавшись, и тут подошел Максим.

– Товарищ полковник, – сказал Максим командиру. – Рядовой Максим Ковалёв идти в разведку готов! -Вольно, – тихо и грустно сказал ему командир и хлопнул Максима по плечу. – Ну, давай, боец, иди! Только, смотри в оба, чтоб вернулся мне! -Есть вернуться, товарищ полковник! – бодро ответил Максим, который тут, в этом прошедшем для него времени успел отринуть страх и сделаться почти что, героем. Максим научился общаться по-уставному. Он отдал честь и повернулся, чтобы идти в разведку. Он ещё слышал приглушённый разговор командира и лейтенанта Быстрова, вернее, до него долетали конкретные фразы: – ...сказал, держать его... вскочил... стрелял... сбежал... – это Быстров бормотал, обязанный сердитым командиром в точности описать действия шпионов, которые побывали в том его прошлом полку, который подчистую разгромил и уничтожил “немецкий дьявол”... Максим передвигался в полной темноте, которая скрывала его от всех глаз. Он поравнялся с палаткой командира... Чёрт, все собрались около этого непутёвого “языка”, а командирскую палатку бросили!! Даже Максим знал, что часовые не имеют права покидать пост... Он застрял посреди дороги, потому что не знал, что делать, и вдруг из палатки командира выскользнула тёмная зловещая тень. Максим скрылся за деревом. Темнота и маскхалат спасали его, незнакомец его не замечал. Максим зорко всматривался в высокую фигуру, что маячила в ночи, как недобрый призрак. По очертаниям – на незнакомце красноармейская форма и пилотка... Но он не наш! Как пить дать – не наш! Максим всё ещё не знал, что делать. Крикнуть? Тогда враг заметит его и пристрелит, как зайца. Самому стрелять? Можно промазать, ведь темно... Незнакомец быстро огляделся по сторонам, а потом – три раза громко, протяжно свистнул, как свистит не человек, а болотная птица чомга. Это какой-то сигнал! Максим догадался: странный человек подаёт сигнал... кому? Да тому языку, который “быковал” у них на допросе! В голове внезапно всплыл рассказ лейтенанта Быстрова про “экстремальных диверсантов”, которые сдаются в плен специально, а потом – сбегают и уносят секретные сведения... Максим решил быть героем. Отринув всё, что могло мешать, он покинул засаду и набросился на тёмный силуэт свистнувшего врага. Максим вцепился в гимнастёрку незнакомца мёртвой хваткой и тащил, задумав повалить его на землю. Враг сохранял глухое, даже зловещее молчание. Так молчали зомби в ужастиках, которые смотрели соседи Максима по общаге... Незнакомец вдруг резко развернулся и без труда сбросил с себя Максима. Максиму не хватило сил удержаться, и он с размаху врезался носом в землю. -Товарищи, здесь – враг! – громко заверещал Максим и выхватил свой пистолет. Враг же выхватил пистолет ещё раньше Максима и выпалил, прорезав воздух хлопком и искрой. Пуля врага лязгнула о пистолет Максима и с силой вырвала его из рук, едва не сломав Максиму палец. -Ай! – Максим взвизгнул от боли, а странный человек снова три раза свистнул и побежал куда-то туда, к полю, где начиналась линия фронта, за которой стояли немцы. С той стороны, где товарищи мучились над “языком”, уже раздавалась пальба: стрекотал автомат, громыхали пистолеты. Видимо, пленный фриц решил убежать по сигналу этого, тёмного. Максим повернул голову и увидал, как в его сторону резво, чёткими спортивными прыжками бежит высокий человек и изредка отстреливается. Да это же “язык”! Максим припал к сырой земле, вытащил из кобуры свой второй пистолет и замер: сейчас, фриц подбежит ближе, и он будет стрелять... Немец скачками мчался к нему, силясь догнать того, который свистел. Максим дождался, пока он приблизится, и нажал на курок. бах! – раздался выстрел, и фриц упал, как подкошенный. -Ура!! – закричал Максим, и вскочил на ноги. – Товарищи, я попал в него!! К Максиму бежали люди – товарищи, которые догоняли сбежавшего фашиста. -Попал?? – из общего гвалта вырвался голос командира. -Попал! – ответил Максим. – Вот он, – и показал на неподвижное тело, что вытянулось в луже почти что под ногами. -Убил! – с укоризной протянул голос лейтенанта Быстрова. А над полем снова раздался громкой, призывный “свист чомги” – второй фашист не сбежал, а призывал первого откуда-то из зарослей бурьяна. -Там – второй! – быстро сказал Максим. – Он из палатки вышел! -Надо поймать! – определил командир. – Я так понял, жирный гусь выгорит! -За ним! – крикнул лейтенант Быстров и молнией метнулся туда, к полю, откуда раз за разом раздавался “крик чомги”. Максим видел, как за Быстровым бегут товарищи, чтобы помочь ему отлавливать фашиста, и тоже хотел побежать за ними, однако его остановил командир. -Ковалёв, – сказал он, положив руку на плечо Максима. – У тебя – задание. Иди, а этих мы поймаем. И – я приказываю: вернись! -Есть, товарищ полковник! – бодро ответил Максим, а у самого мелко дрожали коленки. Он ещё ни разу не ходил в такую разведку... И командир смотрит такими глазами... И ещё все постоянно твердят, что по правому флангу у них не немцы, а едва ли не рогатые черти, а генерал у них – целый Завулон... Это Максим про себя называл его Завулоном, по аналогии с “Ночным дозором”... Остальные же часто говорили “немецкий дьявол”, зля командира... Хотя, похоже, генерал этот страшенный и в правду, дьявол – одна его “таратайка” чего стоит... В палатке командира висела карикатура на Траурихлигена: широкая, лоснящаяся и жирная морда клыкастого хряка, со злобными малюсенькими глазками под кустистыми сдвинутыми бровями, с характерной фуражкой над массивным рылом, и проткнутая красноармейским штыком. Вторую карикатуру недавно нарисовал сам Максим: шарообразная свинья с комичным хвостиком-завитушкой, затянутая в немецкий мундир и сидящая на колу. Никто никогда не видел Траурихлигена вживую, вот и представляли его в виде объевшегося, свиноподобного и потного толстяка, на животе которого расседается мундир... Максим юркнул в высокие травы и почти что превратился в невидимку: его маскхалат полностью слился с землёй. Всё, закончились те времена, когда рядом с ним были товарищи, он мог рассчитывать на чью-то помощь. Теперь он один полз в “логово Завулона”... Полковник повернулся и подошёл к тому месту, где лежал застреленный Максимом фриц. Он решил ещё раз обыскать все его карманы – а вдруг там что-нибудь, да найдётся? В темноте едва различались контуры... земли и камней, а “убитого” немца и след простыл!

====== Глава 188. Босс. ======

Максим полз по грязной земле, прижимаясь к ней, стараясь не издать ни звука. Впереди, за кучкой чахлых кустов виднелись немецкие окопы. Казалось, что там нет ни души – так тихо, темно и пусто было с той стороны. Однако Максим знал, что враг не дремлет, знал, что они просто притаились и так и смотрят во все свои злые глаза, так и ждут того, кто подойдёт к ним, забыв осторожность... ждут, чтобы пристрелить. Ветер стих, ничего нигде не шевелилось, кривыми тёмными силуэтами замерли редкие сутулые деревца на фоне тёмно-серого безлунного неба. Где-то вдалеке разрывалась надсадными криками ночная птица. И всё, больше ни звука не слышал Максим, потому что затихла и канонада, бой на время прекратился, но в любой момент он может вспыхнуть вновь... Максим искал глазами танки – в прошлый раз, когда в разведку ходил Пеструшко – Пеструшко же говорил, что узнал: немцы ударят именно отсюда. Значит, и танки стянуть они должны были именно сюда... Но глаза Максима не различали ни одного танка – только молчаливые окопы и эти сутулые деревца. Всё, больше ничего, даже часового Максим нигде не заметил. “Вымерли, что ли? – удивился про себя Максим – Или как?”. Он бесшумно подполз чуть ближе к окопам и тут же пригнул голову к земле, слившись с нею. Максим прислушался: не подходит ли к нему кто-нибудь, кто его заметил? Нет, вокруг – пугающая тишина, только та же ночная птица снова разразилась неприятным громким свистом... Или это другая птица? Что-то она слишком громко прокричала, будто бы сидит где-то тут, совсем рядом... Чёрт, что-то Максим отвлёкся на дурацких птиц и совсем забыл о том, что он ползает посреди вражеского стана. Нужно дальше ползти, туда, за окопы, где блиндажи... Может быть, они там спрятали свои танки? Максим опять прижался животом к земле и медленно, осторожно пополз дальше, к окопам. Он не ошибся, окопы были пусты. Они торчали в земле, словно ненужные чёрные ямы, и ни одного солдата, даже вещей нет... Ничего, пустота, будто все немцы вымерли, или куда-то ушли... Да, неплохо было бы, если бы все немцы вымерли! Проползая мимо окопов, Максим думал, как ему лучше поступить? Может быть, специально сдаться в плен, буровить чушь, как тот немецкий “язык”, а потом – сделать ноги и что-нибудь у них утащить? Нет, они были вдвоём, а Максим – один как перст, да и дерется он не очень хорошо, и сил у него столько нет, как у того здоровенного шпиона, который выпростался из палатки командира... Крик ночной птицы снова прокатился в неподвижном ночном воздухе... Так близко, словно бы над головой, и тут же – не успела птица умолкнуть – над головой раздался другой звук: -Хальт! Хэндэ хох! – прокаркал хриплый голос фашиста, и в спину упёрлось твёрдое дуло. Максим замер. Его сковал страх. Он не мог ни думать, ни говорить, ни драться ни с кем... Он просто лежал до тех пор, пока чужие грубые руки силой не оторвали его от земли и не подняли на ноги. -Русиш! – каркнул прямо ему в лицо немец в чём-то серо-камуфляжном, с автоматом в руках, а за его спиной высился другой немец, и ещё один... Максима толкали, заломив его руки ему за спину, он шёл, скользя сапогами по мягкой, развезенной грязи. Немец позади Максима хищно наставил автомат на его затылок, лишённый каски. Кругом высились боевые машины, но они уже не пугали вчерашнего студента, он привык к их грозному виду. “А вот и танки, которые я должен был найти...” – уныло подумал про себя застуканный разведчик. А вокруг него туда-сюда шныряли немецкие солдаты, напоминающие серых крыс. Максима втолкнули в полутёмный блиндаж, на серых стенах которого висели красно-чёрные фашистские штандарты. Посреди блиндажа торчал колченогий, подбитый письменный стол, на столе высился антикварный телефон и настольная лампа, которая гасла каждый раз, когда поблизости с грохотом разрывалась бомба. По углам блиндажа так же стояли солдаты с автоматами наперевес, в надвинутых касках. Едва они заметили пленного Максима в запачканном маскхалате – они уставились на него злобными глазками, а один жёлчно хохотнул. А потом – невесть откуда явился человек, закутанный в кожаный плащ, на воротнике которого страшно поблёскивали эсэсовские петлицы. Незнакомец застопорился с другой стороны стола от Максима, очень радостно объявил: -А, руссо туристо – облико морале! – и опёрся о поцарапанную столешницу своими длинными руками. Максима как молнией ударило: “Руссо туристо – облико морале”! Это же... -Постойте! – выдохнул Максим, забыв про страшный конвой, потому что его переполнила надежда вернуться домой. – Вы сказали... а-а... эээ... – от волнения у него стал заплетаться язык, и слова сами собой прыгали в карман, откуда их приходилось мучительно выцарапывать. – Это же цитата из фильма... Ну, “Руссо туристо”... Солдаты всё ещё крутили Максиму руки, а незнакомец в плаще взирал на него сверху вниз с высокомерной брезгливостью. Видя, как пленный корчится в ручищах солдат, человек в плаще жеманно махнул рукой, засунутой в чёрную перчатку, и сказал что-то, неизвестно, что. Солдаты тот час же ослабили хватку и убрались прочь из блиндажа. Максим повалился на затоптанный пол и тут же нашёл в кармане нужные слова. – “Руссо туристо – облико морале” – это цитата из фильма “Бриллиантовая рука”! Вы из будущего? – выдохнул он с надеждой на то, что этот тип его спасёт от... Человек в плаще скосил на Максима светло-голубой надменный глаз, раза три моргнул, а потом – прекратил так усердно кутаться в плащ, приосанился и твёрдо, уверенно заявил: -Ну, разумеется, из будущего! А ты как думал? Плащ незнакомца немного распахнулся, и Максим увидел, что на нём надета современная тёмно-синяя футболка с логотипом спортивной фирмы и надписью: “NIKE”, а так же – джинсы с карманами. Максим стоял и глупо улыбался, представляя, что наконец-то вернётся обратно в общагу и сможет без приключений сдать свою сессию и даже, может быть, остаться в универе. Сколько там, кстати, до сессии осталось? Два дня, как думал Максим. Да, кажется, два. Никто и не заметит, что он пропадал... -Помогите мне... – жалобно попросился студент. -Да? – переспросил человек в плаще. – Подожди-ка, подожди-ка... – он уселся на стул и забросил на стол свои ноги, обутые в современные военные ботинки. – Насколько я понял,ты попал сюда случайно? -Случайно, – кивнул Максим, ёжась под прицелом автоматов двух свирепых охранников, что возвышались за спиной человека в плаще. – У нас в общаге была вечеринка, я напился и... Где-то опять прогремел чудовищный взрыв, всё вокруг загудело, настольная лампа мигнула, норовя угаснуть. Максиму показалось, что бомба упала в нескольких сотнях метров от блиндажа... Ну, что этот хилый блиндаж против тонн смертоносного металла, напичканного взрывчаткой?? Карточный домик, который просто сотрёт в порошок, если в него врежется бомба. Максим икнул от страха быть разбомбленным и замолчал. -И попал в петлю переброса, – невозмутимо закончил за Максима человек в плаще, который не моргнул и глазом, заслышав жуткий взрыв. – Это обыденный случай, так происходит со многими... Тебе естественно, очень хочется домой? -Да, – кивнул Максим, чьи коленки захватила предательская дрожь. – Вы мне поможете? -Ты хочешь, чтобы я пробросил тебя бесплатно? – уточнил человек в плаще и покинул стул, прошёлся взад-вперёд по мрачному сырому блиндажу, освещённый тусклым светом настольной лампы. -У... у меня есть деньги... – пробормотал Максим. – Я заплачу вам... Ещё у меня есть мобильный телефон, могу его отдать... -У меня тоже есть мобильный телефон, – хохотнул человек в плаще, перебив стенания

Максима. Он полез в карман плаща, и в руке его возник смартфон “НТС Wildfire” с огромным сенсорным дисплеем. – Заметь, дружище, оригинальный, не китайский, – похвастался хозяин блиндажа. – Тебе придётся немного поработать на нашу фирму, – сообщил он и опять водворился на стул. – Совсем чуть-чуть, и это неопасно и нетрудно. А потом – прыгай на все четыре стороны, я тебя освобожу. ба-бахХХ!!! – новый взрыв потряс окрестности, всадив в несчастную землю массу железа, пробив кратер. Пол заходил ходуном, Максим не удержался на ногах и упал. Где-то выскочила искра, издав электрический треск, и лампа, наконец, отказалась светить. -Фафлюхтен шайзе! – фыркнул в наступившей темноте хозяин блиндажа и, судя по звуку, закопался в ящиках стола. Максим видел во мгле его сизые контуры: какой же он, однако, высокий, здоровенный – настоящий вышибала... Что у него тут за фирма в сорок втором году? Да и антураж у них такой... фашистский: свастика повсюду, лозунги какие-то по-немецки, Гитлер этот, с противными усиками, на портрете в углу... И у “быков” местных на воротниках написано: “SS”. -Извините, отключили свет, – пробормотал человек в плаще, а потом – с треском чиркнул спичкой, выбив снопик искр, и зажёг длинную и толстую восковую свечку. – Вот, так лучше, – он накапал воска в стакан, который пристроился возле телефона и поставил свечку туда. “Быки”, одетые, как солдаты, не шевелились. Они стояли безмолвными манекенами, но автоматов не опускали. Свет свечи был неверным, дрожащим, по стенам запрыгали страшные тени, похожие на Чужого и Хищника. Да и хозяин блиндажа в своём чёрном зловещем плаще, с таким колючим взглядом и орлиным носом, тоже казался чужим и хищным... “Немецкий дьявол”, – в голове невольно всплыло это глупое определение, и Максим почему-то представил в хозяине блиндажа того самого Траурихлигена, которым его все постоянно пугали... Силой воли Максим убедил себя в том, что ошибается, и этот жутковатый тип ему поможет, отправит домой. -А... как вас зовут? – решился на вопрос Максим, сминая воротник собственной гимнастёрки. Хозяин блиндажа повесил на лицо улыбку и миролюбиво так изрёк: -Ты можешь называть меня, скажем, БОСС. Вот так. -Босс, – повторил Максим, окончательно помяв несчастный воротник. – А почему вы... тут, ну, где бомбят? -Скажем, мне так удобно, – спокойно ответил Босс, устанавливая на столе свечку, которая постоянно опрокидывалась, пачкая жидким воском столешницу. Да, пожалуй, он даже страшнее, чем Гитлер на портрете... Конечно, не такой мерзкий, но более зловещий, что ли? -А-а, вы точно, не немцы? – решил уточнить Максим, напуганный беснующимися тенями, постоянными взрывами и чёрным плащом Босса. -Ну, как можно? – Босс не раздражался и не терял дружелюбного тона. Он, вообще был такой спокойный, словно бы не торчал в хлипенькой постройке среди бомб и снарядов, а лежал в шезлонге на Гавайских островах. – Нет, конечно. Это – наша мимикрия. Так, ты согласен поработать? -Да, – согласился Максим, ведь иного выхода он не имел.

====== Глава 189. Двоюродный дедушка. ======

Иоганн Риттенхоффер натянул ночной колпак на самые глаза и собрался выключить ночник, когда услышал неясный тихий шум где-то в тёмной глубине старинного дома своих славных предков. Отдёрнув руку от выключателя, Иоганн Риттенхоффер схватил ночной колпак в кулак, сдёрнул его с полысевшей головы и прислушался. Вроде как, что-то тихо шуршит где-то в коридорах... Мыши? Крысы? Или снова забралась бездомная собака? Невозможно – “гостей” ловили и травили только в прошлый четверг... Между тем шум приближался – теперь он напоминал негромкие осторожные шаги. Вор? Иоганн Риттенхоффер испугался. “Чёрт, где же мой пистолет??” – закричал взбудораженный мозг и тут – вздрогнула латунная дверная ручка. “Она не заперта!!!” – тут же запаниковал мозг, а дверная ручка медленно повернулась и старая рассохшаяся дверь стала медленно отползать в сторону, открывая дорогу тому, кто за ней стоял. -А! – Иоганн Риттенхоффер заметался на антикварной скрипучей кровати, сминая в ком протёршиеся простыни. В панике напал он на прикроватную тумбочку, выдвигая все её ящики. Пистолета не оказалось ни в одном – наверное, забил его куда-то ещё... непонятно, куда. Вытряхнув из тумбочки все таблетки и газетные вырезки, Иоганн Риттенхоффер метнулся к стенке и прижался к ней вспотевшей и холодной своей спиной. Вытаращив остекленевшие от ужаса глазки, он, трепеща взирал, как мимо открытой двери продвигается рослая фигура незнакомца, как вдвигается в спальню, выходит в свет ночника... -Вы-вы... кто?? – дрожащим голосом осведомился Иоганн Риттенхоффер, видя, как незваный страшный гость, облачённый в кремовый костюм старинного покроя, проходит по вытертому ковру и устраивается в кривоногом пыльном кресле. -Как звали вашу бабушку? – осведомился незнакомец, закинув одну длинную ногу на другую. -А? – пискнул Риттенхоффер, в душе желая провалиться под пол и там сгинуть. -Бэ! – ругнулся незнакомец, покачав головой. – Я спросил: “Как звали вашу бабушку?”! -Эльза... Эльза... Мария... Риттенхоффер... – заблеял Иоганн Риттенхоффер, елозя лопатками по стене, сдирая обои. – А... что? -Девичья фамилия вашей бабушки – Краузе-Траурихлиген! – выдал страшную тайну семьи Риттенхофферов незваный гость. А Иоганн едва не заработал инфаркт на месте: его родители, да и бабушка свято хранили эту тайну, оберегали ото всех, кто не был членом семьи... -Я же родной брат вашей бабушки, значит, прихожусь вам двоюродным дедом! – этим заявлением “пришелец” буквально растерзал Иоганна Риттенхоффера, повергнув его в невменяемые слёзы. -В-вы в своём уме? – заплакал Риттенхоффер. – Это что, какой-то розыгрыш?? Да, вполне мог быть розыгрыш: люди в деревне ненавидят его, и могли разыграть такую злую шутку для того, чтобы выжить “верволка” из дома и заставить вернуться обратно в Берлин... -Я этот стол и это кресло ещё с детства помню! – проворчал странный гость, пугая Иоганна Риттенхоффера до такой степени, что тот готов был в любой момент лишиться чувств, свалиться под кровать и там скончаться. -П-призрак... – пискнул Риттенхоффер, напяливая ночной колпак на глаза и моля бога о том, чтобы это всё оказалось лишь кошмарным сном, который может присниться человеку от голода. -У меня есть трансхрон! – страшный голос раздался прямо над головой Риттенхоффера, а потом – ночной колпак был сдёрнут с его головы совсем и отброшен в угол. Тот, кто находился сейчас перед Иоганном Риттенхоффером, призраком не был – он состоял из плоти и крови и имел очень тяжёлую руку. А когда Риттенхоффер заставил себя поднять голову и взглянуть на незваного гостя – его молнией пронзил непереносимый ужас. Он много раз видел фотографии своего двоюродного деда – изобретателя машин, полководца, рыцаря и... тирана. Иоганн Риттенхоффер много раз разглядывал их специально, долгими часами, словно бы надеялся на то, что двоюродный дед подскажет ему, как выбраться из удушающей нищеты... И этой страшной ночью, кажется, бредовые мечты сбылись – замерев от испуга, Иоганн Риттенхоффер бараньими глазами взирал не на некого незнакомца, а на своего легендарного двоюродного деда Эриха Траурихлигена... Он вдруг ожил и явился к нему! -Ты мой потомок, поэтому заслужил жить в Новом Рейхе! – весёлым голосом заявил вернувшийся с того света двоюродный дед, который выглядел моложе самого Риттенхоффера минимум лет на пять, и вернулся обратно в кресло. – Я пришёл не просто к тебе в гости – я хочу забрать тебя с собой! Иоганн Риттенхоффер задыхался от страха и пытался убедить себя, что всё это ему снится в кошмаре. Жизнь его тяжела, идефиксы с замком и машинами двоюродного деда терзают мозг... Тут недалеко и тронуться умом, не то что страдать кошмарами... Или дедушка пришёл, чтобы забрать его в могилу?? -Собирайся, Иоганн! – приказал этот молодой “дедушка”, выпрыгнув из кресла. – Тебе больше нечего делать в этом порочном мире-помойке, который я очень скоро уничтожу! -Э-это невозможно... – пискнул Риттенхоффер, пытаясь незаметно себя ущипнуть. – Никакого Рейха нет... Это всё сон, сон... -Тебя здесь зомбировали, но я это быстро исправлю! – хохотнул двоюродный дед и прочно вцепился в руку Риттенхоффера, рывком подняв последнего с пола. Риттенхоффер трясся и тащился за своим дедом, спотыкаясь на каждом шагу, просился, чтобы тот отпустил его и сгинул, оставив в покое. Но дед оставлять его в покое не собирался. -Прямых наследников у меня нет! – громко заявил этот двоюродный дедушка, вытащив обряженного в ночную сорочку Иоганна в прохладную прихожую. – Только ты есть! Давай, вдохни побольше воздуха – мы пробрасываемся! -А? – Риттенхоффер успел лишь сдавленно пискнуть, прежде чем увидел на руке бесноватого “дедушки” некую штуковину, вроде больших электронных часов, по экрану которой бежали странные цифры. “flip” – непонятное короткое слово сменило цифры, а в следующий миг Иоганна Риттенхоффера скрутила жуткая боль и удушье, он закричал, решив, что умирает...

“Рабочее место” для потомка Эрих Траурихлиген уже подобрал. Как только Иоганн Риттенхоффер пройдёт корректировщик сознания – Траурихлиген избавится от раскапустившегося недоумка Заммера, который умеет только затягивать поясом пузцо и разводить лисиц там, где должна царить идеальная чистота. Стражем деосциллятора и командиром гарнизона “Рейхсваффе” станет Иоганн Риттенхоффер – человек будущего, к тому же, потомок величайшего рода, будет идеальным маршалом Нового Рейха. А корректировщик сознания поможет ему приобрести те качества, которыми обделила его природа.

На утро сортировщик писем Риттенхоффер не явился на работу, и начальник почты решил ему позвонить, чтобы выяснить, почему. Он вызвал полицию, когда не смог добиться от него ответа, выслушивая лишь однообразные, глухие гудки... Дверь старого особняка Риттенхоффера вскрыли не сразу: суеверные деревенские полицейские боялись проклятий, вервольфов, некромантов... А когда, наконец, преодолели страхи и попали в “мистический” дом – обнаружили внутри безлюдную пустоту... В полиции решили, что сумбурный “верволк” снова подался в разбитый замок своих “великих предков” и сгинул там, провалившись в какую-нибудь яму. Искать его никто не стал – шеф Маттиас Вальтер даже обрадовался про себя, что отделался от “Безумного Ганса”, и написал в отчёте: “упал в ущелье на скале Траурихлигенов”.

====== Глава 190. Максим – Невидимка. ======

Место действия – секретный завод нанотехнологий. Время – ночь.

То, что Босс называл “континуумом” выплюнуло Максима в некую странную клетушку с серыми гладкими стенами, высоченным потолком и без единого окошка. Максим не устоял на ногах – так сильно его толкнула... масса воздуха? Силовое поле? Гравитация? Что-то такое толкнуло, и вчерашний студент повалился на колени на пол, покрытый каким-то материалом, который поглощал звук. Максим не услышал, как он упал, зато почувствовал: пол оказался твёрдым, как гранит, и если бы не брюки, бедные коленки были бы уже расквашены в кровь. Максим встал и огляделся. Не темно: под потолком натыкали точечных лампочек. Свет тусклый, словно бы приглушённый и в этом свете – на самой середине клетушки – торчит толстый металлический постамент. Постамент невысок: едва достаёт Максиму до пояса. А вот на постаменте – под стеклом – лежит микросхема размером со спичечный коробок. Вот, что нужно Боссу – эта микросхема, на вид безделушка, однако для этого странного человека она бесценна. Максим недолго думая, приблизился к постаменту и поднял стекло. Делать это было нельзя – едва стекло отделилось от металла – где-то под потолком жутким громом заревела оглушительная сирена, противно замигали красные лампы, за запертой дверью раздались гулкие шаги. Это бегут охранники – они уже нацелились схватить нарушителя, а может быть даже и пристрелить. Максим их не боялся: он знал, что Босс в любом случае вернёт его обратно, и он ускользнёт прямо из когтей. Он схватил микросхему в кулак и сразу же опустил стекло. Сирена заглохла, лампочки угасли, но шаги не затихли: охрана поднялась на уши и теперь – толпа мускулистых отморозков бороздит здесь всё в поисках того живого, кто влез сюда без их согласия. Максим понимал, что этот “живой” – это он, и ему нужно срочно смываться, пока дверь не открыли. Кстати, там уже копаются в замке – открывают. Ещё секунда... Максим прижался к стенке с микросхемой в руке. Если ворвутся – его увидят, ему некуда прятаться, он не умеет драться... Дверь с лёгким шумом отъехала в сторонку и скрылась к стене. Максима проняла нервная дрожь, породив на спине мириады мелких мурашек... И тут подал признаки жизни его трансхрон. Пик! Тоненько пискнула небольшая чёрненькая машинка, которую Босс прицепил к его правому запястью. Максим невольно взглянул на её маленький экранчик и увидел, как по нему бегут ярко-красные цифры, отсчитывая время назад. Через открытый дверной проём в клетушку вдвигались крупные силуэты – пришла охрана. Они заметили его, вскинули страшенные автоматы. -Стой, стреляю!! – рявкнул раскатистый бас... Но Максим услышал его словно издалека. “flip!” – мигнул трансхрон – и всё вокруг превратилось в палитру размытых красок, а потом – в чёрное пятно. Тело сжали ракетные перегрузки, выжимая из лёгких остатки воздуха. Максим едва не задохнулся, захрипел, но вдруг – его выбросило из “тисков” и швырнуло на дощатый пол. Максим кашлял и судорожно хватал воздух распахнутым ртом. Он лежал на полу не в силах подняться на дрожащие ноги, а у его лица возвышался начищенный до блеска чёрный кожаный сапог. -Достал? – осведомился над ухом голос Босса, а потом – железная рука оторвала от досок пола и водворила на ноги. Максим зашатался и едва не упал опять. -Да... – прохрипел он сквозь мучительный кашель. – Я больше... больше... Он хотел выдавить из себя, что больше никогда не позволит “пробрасывать” себя сквозь континуум, однако Босс залепил ему звонкую пощёчину и прошипел сквозь стиснутые зубы: -Терпи, казак, атаманом будешь! Хы-хы! Завтра снова отправишься в небольшой вояж. Пощёчина Максима отрезвила, он, наконец, вдохнул в себя нужную для жизни порцию воздуха, перестал шататься и схватился рукою за подбитую щёку. -Давай улов! – Босс тем временем стребовал с него добытую невыносимым трудом микросхему. -Вот... – угрюмо буркнул Максим и запустил руку в карман. Он боялся, что микросхема потерялась или поломалась, пока его сжимал “континуум”. Но – нет, микросхема оказалась целенькой. Максим молча, протянул её Боссу. Тот с довольным видом схватил, кивнул и живо отправил её во внутренний карман своего эсэсовского кителя. Максим давно уже хотел узнать, почему этот Босс так странно одевается,но спросить у него напрямую боялся: авось пристрелит, как курёнка?? Тут, в этом страшном времени переполохов, криминальное право бессильно, и любой может укокошить любого, не моргнув и глазом. И если этот Босс принадлежит к мафии – он очень удобно тут устроился: никто не посадит его в тюрьму, если он вздумает избавиться от ненужного свидетеля... Например, от Максима.

====== Глава 191. Призрак Парцифаля (Бионический симбионт). ======

Холодный, мглистый коридор наполнился топотом. Впервые за века эти мрачные катакомбы, высеченные в соляной горе, побеспокоили чужаки: топоча сапогами, лязгая амуницией, коридор преодолевал поисковой отряд Аненербе в количестве восемнадцати человек. Затянутые в серую форму, в надвинутых касках, вооружённые до зубов нацисты продвигались быстрым маршевым шагом, ведь за суровостью каждого из них скрывался страх: овеянные легендами стены соляной крепости Монсегюр хранят зловещие тайны, их охраняет древнее колдовство, и любой, кто рискнет осквернить это место, погибнет жуткой смертью... Каждый из 18 солдат жаждал лишь одного: поскорее выполнить опасное задание и убраться подальше отсюда. Впереди всех свирепый прямоугольный шарфюрер пихал щуплого лысоватого субъекта в серой монашеской рясе, грозя последнему пистолетом-пулеметом. Зеленый от страха, дрожащий монашек медленно полз, тормозя ход, булькал, всхлипывая и затягивая сопли. Он никогда не пошел бы в это крыло крепости, однако у него не было выбора: пистолет-пулемет расшатал его веру... Командир отряда, потрепанный в боях, суеверно держался позади шарфюрера, в сторонке, поминутно оглядывался – несолидно для командира... Его оружие болталось на ремне за его спиной, а руки содержали плотный черный мешок. Отряд получил зловещее задание: забрать из соляной крепости чашу Христа, чтобы передать лично Гиммлеру в руки... По легенде, которая, несомненно, правдива, чашу, из которой христос пил вино, куда потом собрали его кровь, не может взять руками осквернитель храма, он умрет, и потому штурмбанфюрер просто спихнет ее в мешок, плотно завяжет и забудет о ней до тех пор, пока не вернется назад, к Гиммлеру. Крепость Монсегюр никто не защищал особо: на пути попались лишь несколько серых монахов и все, но в проклятых катакомбах, коридорах, лабиринтах, утыканных ловушками, можно запросто заблудиться и расстаться с жизнью. Пришлось захватить в плен одного монаха – чтобы показал верный путь. Возможно, этот монах простужен из-за вечного холода катакомб, или от страха сходит на сопли – он поминутно сморкался, задергивал, затягивал носом, сопел и чихал, раздражая, порождая в неведомых и темных глубинах лабиринтов жуткое эхо, звучавшее, словно вой чудовищ... Вой пугал, и солдаты с трудом удерживали четкий строй – страх предательски толкал их разбежаться и забиться в щели... Шарфюрер даже хотел пристрелить монаха – чтобы прекратить его проклятый чох... В самом хвосте тащился новенький – рядовой по имени Филипп . С отличием окончив школу СС, он радовался до неприличных прыжков, когда экзаменаторы узрели в нём черты истинного арийца и дали направление в Аненербе. Изучать наследие предков было мечтой Филиппа, эта мечта сбылась, однако первое задание оказалось не в радость... Увлеченный знаток эпоса, Филипп был уверен, что крепость Монсегюр обязательно охраняет Парцифаль... Воровать Грааль у легендарного рыцаря совсем не хотелось...

– Мы... Пришли... – булькнул сопливый монашек, застопорившись, растирая свой красный, разбухший нос.

Он в тысячный раз громогласно чихнул, не успев прикрыть свой лягушачий рот, и тогда шарфюрер, обозлившись, пристрелил монаха, короткой очередью. Ну и ладно – путь-то уже пройден.

Впереди, с призрачном свете редких факелов, угадывался высокий арочный проем, вырубленный в соляной стене века назад. Проем загородила монолитная ржавоватая дверь, оснащенная огромным, тяжёлым висячим замком.