Туристы
Шрифт:
– Я тебя на кол посажу, слизняк безмозглый!!!! – дьявольски рычал Траурихлиген все тому же Бауму, который, видно, в бронежилете был, выползал из листвы, ноя...
На бегу Сенцов сурово споткнулся и упал, налетев на Бисмарка, с размаху едва не повалив его... Крепкий, тренированный Бисмарк устоял, но Катя упала на землю, и тут же перед расквашенным сенцовский носом – прямо между ним и Катей, засвистели пули, прошивая лесную подстилку... Сенцов залег, сообразив, что фашисты пришли в себя и снова гонятся, а пуляет – Траурихлиген, пытаясь прикончить Сенцова... К тому же, они с Катей оказались отрезаны от Бисмарка и Красного, которые, под градом пуль вынуждены были скакать за деревья и ложиться там, и Звонящая далеко отбежала...
Эрих Траурихлиген не спеша, двигался вдоль обрывистого берега и методично стрелял, прошивая листву, расшвыривая землю в миллиметрах от Сенцова и Кати... Лишь густая листва спасала их, но это ненадолго, фашист все равно, пристрелит...
– Ай! – Сенцов взвизгнул, потому что одна пуля попала ему в руку...
– Костя, спаси меня... – слабеньким голосом перебила её Катя, безвольным мешочком ворочаясь в опавшей листве, под горячими пулями... -Спасу, – пообещал Сенцов, глупо и не к месту позабыв свой страх перед Траурихлигеном. Да, Сенцов любой ценой спасёт Катю, даже если умрёт, погибнет на колу, или на войне, но спасёт! Константин Сенцов решил стать героем. Для Кати. -Сдохни, чертов колосажатель!! – Сенцов невероятно прыгнул, покрыв фантастическое расстояние, под пулями, ощущая их жар... Вмиг оказавшись около Красного, он выдрал автомат из его рук до того, как Бисмарк и Звонящая успели помешать ему... Выполнив молниеносный рывок, Сенцов подпрыгнул... А тут уже и Баум “включился”, загвоздил, увидав Сенцова, и Заммер подоспел... Эрих этот закатывается хохотом, и вторая его пуля пробила Сенцову плечо, он почти выронил автомат, но собрал свою волю и, скрежеща зубами, пустил очередь в проклятого смеющегося фашиста. Пускай, Сенцов навечно застрянет в сороковых годах, пускай он пропадёт тут от голода, пускай пристрелят его немцы, партизаны... но Рыбкин не будет считать его жалким предателем, а Катя, любимая, дама сенцовского глупого сердца, будет спасена! Неожиданно для самого себя Сенцов попал, однако и Траурихлиген был в бронежилете – Константин видел, как пули треплют его одежду, но он, видать, и впрямь, берсерк – он даже не шелохнулся, будто не чувствуя страшных ударов, а только выстрелил опять и опять... Позади Сенцова из листвы выбирался затянутый Заммер и тащил базуку – на помощь своему генералу... Внезапно Сенцов ощутил боль и дыхание его оборвалось, сильнейший толчок сбил его с ног и поверг в некую яму: очередь Траурихлигена ударила его в грудь, в живот, и он не умер лишь благодаря бронежилету формата игрек... И в тот же миг из базуки по Сенцову выстрелил Заммер... Задыхаясь и теряя сознание, Константин успел заметить, как ракета фашиста, с воем пролетев в сантиметрах от него, врубилась в песчаный обрывчик под ногами Траурихлигена, разнеся его в брызги и взорвалась с грохотом... Эриха жестко швырнуло назад, он выпустил оба автомата, и с размаху свалился в озеро. ПЛЮХ! – взревела вода, приняв тяжёлое тело. А на развороченном берегу осталась лежать только его фуражка, сверкая на злом солнышке родиевыми орлом и черепом. -Старлей! Старлей!!! – сквозь звон в ушах и некую вату лежащий, болящий Сенцов слышал, как рявкает Звонящая, приводя его в себя, отобрав его оружие и потрясая им над его тупой башкой. -Да это не я убил его! – шепелявя и шамкая, гундосил Сенцов, с которого уже слетела слепая ярость, ненависть к Траурихлигену, уступив место апатии, глухоте, боли ран. – Это тот, фриц... Пульнул... – Константин почему-то решил, что Заммер убил Траурихлигена своей ракетой, и ему, Сенцову, придётся “мотать генеральскую лямку” до тризны... Хлопая глазами, Константин вдруг увидел, что простреленные руки его умело перевязаны – это Звонящая уже постаралась, быстрая, способная, однако,
“reflip” -мигнуло на маленьком экране около пулевой дыры. Грохот автоматных очередей оглушал, Сенцов едва не глох
– Ребята, держитесь, посадка будет не мягкой! – раздался в гвалте голос Звонящей, Сенцов поднял голову и увидел её сквозь дым, как она тыкает в кнопки наручного трансхрона. -Старлей, зажми голову в коленках! – пропыхтело над ухом, и Константин заметил Красного, который змейкой юркнул к нему за иву и притаился, обхватив автомат. Несколько пуль прилетело ему вдогонку и врезалось в ствол над головой Константина. -Чёрт, Красный! – обиделся Сенцов, потому что отколотая пулей щепка едва не выбила ему глаз. – Они же так и меня пристрелят! -Спокуха! – хохотнул Красный, собираясь дать ответную очередь. – Сейчас они узнают, что ковбой не сдаётся! -Выкинь его! – это в хаосе листьев возник Бисмарк, принялся отбирать автомат у Красного. – Тоже мне ещё, ковбой! Сейчас, нас пробросит и ты выкатишься с этой рухлядью! -Тише! – шептал Сенцов, стараясь слиться с природой. -Стреляйте, они там! – орали, рычали где-то в камышах, и ещё – палили, отсекая листья. По рыку, кажется, что это Траурихлиген орал... А может, и нет: немцы все рычат... Слыша их, Константин забился как можно дальше, в самые корни ивы, свернулся там калачиком... А потом почувствовал, как что-то его насильно вытаскивает, отрывает от земли, переворачивает вверх тормашками и сжимает, сжимает... Проброс! Подстреленный трансхрон Звонящей заработал, и все они спасены! Константина подняло куда-то за облака, где не было ни капли кислорода, а потом – с силой швырнуло, он покрыл небольшое расстояние и стукнулся о землю. Грохот перестрелки разом скрылся и сменился на городской гвалт. Фырчали машины, топали люди, кто-то бубнил... почти что над ухом разорвался звонок трамвая... Стоп! Константин рывком поднял голову и распахнул сумасшедшие глаза. Сначала он не мог понять, где находится, потому что узрел над собою море лиц, перекошенных разными эмоциями: удивлением, непониманием, страхом и даже – диким ужасом. Лица переглядывались, переговаривались, хлопали глазищами... Но откуда они взялись? Да ещё и в таком количестве?? Константин никогда не видел на Базе такую толпу... Над лицами с рёвом, стуком и лязгом пронёсся красно-жёлтый старый трамвай, и Константин, наконец, сообразил, в чём, собственно, дело. Проброс оказался неточным, он не попал на Базу, а выпрыгнул где-то в центре Донецка! С ужасом Сенцов опустил нос и оглядел себя. Оповский игрек-комбинезон плюс болотная грязища, лесные ветки и автомат МП-40… да, хорошенький видок, ничего не скажешь – настоящий герой войны. Темпоральной войны. Естественно, для двадцать первого века не годится – могут запросто отправить в психушку, а то и вообще – привлечь за хранение оружия... Стоп, Сенцов же мент! Нет... официально Сенцов погиб, потому что вступил в оп... Хватит тут раздумывать – надо бежать!! Сообразив, что надо бежать, Константин Сенцов подпрыгнул с асфальта ракетой и поскакал в первую же сторону, расталкивая тех, кто взялся на его пути. -Держи! -Псих! -Милиция! – вопили позади бешеные голоса, и кто-то ещё собирался преследовать... Но Сенцов “включил пятую передачу” – он нёсся, сшибая головою какие-то листья, а ветер бешено завывал в ушах. Позади ещё раздавались голоса, но вскоре они все пропали – погоня отстала, наверное, все плюнули на Сенцова: кому он нужен, убежал – и ладно! Можно было остановиться, но Константин по инерции покрыл ещё десяток метров, а потом – встретил торчащий корявый корень. Его нога подлетела точно под него, и бег Сенцова прервался – Константин шлёпнулся носом в какую-то незнакомую высокую траву и на время затих. Эй, а чего это он лежит, когда вокруг полным-полно коммунистов??? Внезапно Сенцов осознал, что окружён врагами, поднялся с пуза на четвереньки и отполз за ближайший куст. Устроившись там поудобнее, Константин осмотрел своё снаряжение. Автомат в порядке – это хорошо, кинжал на месте, две гранаты, пистолет... Должно на первое время хватить... А потом? Потом суп с котом – настоящий солдат не станет ныть и раздумывать – он отберёт оружие у врага! Константин Сенцов поднялся из грязи на ноги и крепко сжал в руках своё оружие. Куда идти? Неважно: тут везде одни враги! -Чего ты тут крутишься, Старлей?? – на плечо внезапно навалилась рука, и откуда-то возник неизвестный голос. – Давай, подтягиваться – на базу пора! -А?? – встрепенулся Сенцов, не ожидав нападения сзади. Он рывком обернулся и увидел, что перед ним стоит... Кто это? Коммунист? Нет, стоп, это же – свои, Звонящая, Бисмарк... там Катя виднеется, около Красного... Что это творится с Сенцовым? Какие враги? Какие коммунисты?? Чёрт... Об этом не нужно говорить Красному, иначе его сегодня не выпустят из бокса... -Ребята... – пробормотал Константин и бросил “доисторический” автомат себе под ноги. – Я только что вылетел... -Подбери, Старлей! – Звонящая кивнула на автомат. – Идём, его Репейник потом обратно закинет! Константин наклонился и взялся обеими руками за прохладное дуло автомата... Да, кажется, его гибрид пошаливает... Надо больше воли, чтобы затыкать его... Но только не говорить Красному. Катя едва переставляла ноги – ослабела от голода и страха. Она, пошатываясь, ступала по траве, поддерживаемая Красным, и Сенцов видел, что подол её ночной рубашки изорван и измочален. Бедняжка постоянно боролась с крысами... Чёрт, ну и уделал её Сенцов... Да лучше бы Сенцов сразу провалился в ад, чем “наградил” Катю идиотским остаточным следом! Звонящая маршировала куда-то через заросли... а Сенцов не знал, куда она направилась. Он поймал себя на том, что совсем не помнит, каким образом он вообще тут оказался, и зачем засел в кусту, вместо того, чтобы разыскивать товарищей?? Или его сюда же и выкинуло? -Звонящая, а куда ты? – посмел поинтересоваться Константин, стараясь не отстать и идти бодрее, чем мог бы, не будь рядом Звонящей. -На Базу, – просто ответила Звонящая и даже не обернулась в сторону Сенцова. – А ты думал, куда? На карнавал? -Но... – не понял Сенцов: ведь База-то на каком-то атолле у чёрта на рогах, и топать так до неё можно три года... -Игрек-тачку сейчас вызову... – буркнула Звонящая, и Сенцов уныло застопорился около неё. Как же он вообще мог забыть про игрек-тачку? Наверное, стресс превысил предел его мозгов... Константин старался таращиться только вниз, в траву, среди которой торчали блеклые цветочки. Внезапно где-то вверху, над макушками высоких деревьев, раздался шум и свит – это летела игрек-тачка, Сенцов уже привык, что игрек-тачка появляется мгновенно, но он рефлекторно поднял глаза и тут же встретился взглядами с Катей. -Костенька... – всхлипнула Катя, качнувшись вперёд, чтобы приблизиться к Константину. – Когда мы поедем домой? -Мы... уже дома... – едва выжал из себя Сенцов, чувствуя внутри себя свинцовый куб – это чувство вины за то, что заставил Катю страдать. На бедняжку больно смотреть – она стала просто прозрачной в траурихлигеновском подземелье... да и крысы её покусали. -Тут нет Траурихлигена? – со страхом в дрожащем голосе всхлипнула Катя, вдруг подскочила к Сенцову, обхватив его руками, и расплакалась, уткнувшись носом в его перемазанный грязюкой игрек-комбинезон. Сенцов даже забыл, что он незагрязняемый и не стряхнул грязюку, и теперь – Катя запачкала свой нос. -Что он тебе сделал?? – Сенцов перепугался, что Траурихлиген обидел Катю, пока она сидела в его карцере, и буквально, рявкнул эти слова страшным голосом, вытаращив на неё свои дурацкие круглые глаза. -Напугал... – всхлипнула Катя, заливая слезами сенцовский игрек-комбинезон. – Зашёл, схватил за волосы и сказал, что посадит тебя на кол, а я в этом виновата... И что повезёт меня смотреть, как ты умираешь... -Успокойся, Катенька... – пробормотал Сенцов, собрался обнять её, как раньше, когда она ещё была его невестой... -Старлей! – вдруг раздалось сзади, и кто-то дёрнул Константина за рукав, таща. -Чего? – Сенцов обернулся и увидел, что игрек-тачка уже прилетела, приземлилась, и его товарищи залезают внутрь, занимая места. За рулём сидела Звонящая, а дёрнул Сенцова Красный. -Идём, Катенька, – Сенцов осторожно подтолкнул Катю к игрек-тачке, которая оказалась не совсем обычной: Репейник выслал им условно настоящую игрек-маршрутку, выполненную в виде микроавтобуса “Газель” жёлтого цвета. Даже номер на ней имелся: сорок шестой, который существует в реальности и курсирует между Центральным рынком и улицей Большой Магистральной. -Мы поедем на маршрутке? – спросила Катя, удивлённо моргая глазами – действительно, какая маршрутка в глухой лесопосадке, из которой единственный выход к людям – по крутой узенькой лестничке? -Да, Катенька, – кивнул Сенцов, помогая Кате взобраться на высокую подножку. – Сейчас, ты будешь дома. Ничего не бойся, никакого Траурихлигена ты больше не увидишь. Сенцов помог Кате занять место в кресле – в самом удобном, впереди и возле окна. Кресло было оснащено суперкрепким, толстым ремнём – для того, чтобы пассажир не летал по салону. -Старлей, ты чего не пристегнул её? – осведомился позади Сенцова Красный, и вдруг – протянул руку к Кате, дотронулся до её шеи, заставив бедняжку потерять сознание и бессильно обвиснуть в кресле. -Ты её до инфаркта доведёшь! – рассердился Сенцов, сжав кулаки. – Сколько можно её оглушать?? -Она схватит твой инфаркт, если узнает, что это игрек-тачка! – хохотнул Красный, скрупулёзно пристёгивая свой ремень. – Ты крепи свою зазнобу и сам пристегнись – Звонящая взлетает! -Угу, – невесело пробормотал Константин, прочно укрепляя Катю на игрек-сиденье, после чего сел рядом с ней и тоже пристегнулся, чтобы не летать по салону. -Вас много, вот я вам и подкинул классную тачку! – болтал тем временем Репейник, оглушая Сенцова через наушник. – Поедете, как на маршрутке! Константин едва не рыкнул ему “Заткнись!” – настолько Репейник его разозлил – своим осциллятором, который ломается в смертельно опасный момент, и своими дурацкими шуточками. *** -Ну, что, хроносбойщики, напакостили? – этими словами Репейник встретил их, когда они всем составом ввалились в пробойную, приведя с собой и Катю.
– Старлей ранен – давай ему дефибриллятор!!! – страшным голосом рявкнула озлобленная Звонящая, больно пихнув Сенцова, едва не завалив его на Репейника – тот аж отскочил. Сенцов же ощущал боль своих ран, синяков, ссадин, шишек – всех “украшений”, которые получил в бою, а так же – кашу какую-то в голове, густую такую... Или это мозги его превратились в кашу?? Почему-то вспомнилось, как Траурихлиген глазел на Звонящую, Сенцов по непонятной причине провел идиотскую аналогию с собой: как он сам глазеет на Катю...
– Эй, да он пока еще дышит! – клекотнул в стороне Репейник, а Сенцов резко захотел навесить очкарику фингал...
– Костя? – Катя уже пришла в себя, шла сама, пошатываясь, и разглядывала пробойную с таким страхом, словно тут Траурихлиген сидел, а не Репейник. -Всё в порядке, – соврал Константин, зная, что никакого порядка нет и быть не может, Траурихлиген пристрелен и сброшен с обрыва бешеным взрывом ракеты, и именно ему, Сенцову, предстоит за это чем-то заплатить. Неужели снова – собой?? Сенцов не переживёт ещё одну поездку на войну... -Твой осциллятор сделан из соплей! – зарычала Звонящая, и Репейнику повезло, что у последней не осталось патронов, а то бы получил под ноги очередь из игрек-пистолета. – И какого чёрта ты Рыбкина туда отправил?? – она даже кулак занесла, чтобы навешать Репейнику чертей, а тот отбежал от неё подальше, скрывшись за своим холодильником, и оттуда пробурчал: -Рыбкин сам пробросился – спёр базуку и пробросился, пока я чинил осциллятор! А где Рыбкин? -А ты только сейчас это заметил?? – громыхнула Звонящая, широким шагом промаршировала к холодильнику Репейника, выволокла пробойщика из-за него за шиворот и определила в вертящееся кресло с таким видом, словно сажает на электрический стул, а то и на кол. -А... да... – промямлил Репейник, выкатив квадратные глаза. – Я думал, он с вами на игрек-тачке прилетел... -Индюк тоже думал... – прогудел Бисмарк, вклинившись в жаркий разговор. – Рыбня нашего Турист прикончил. -Что? – испугался Репейник, и нервно заездил на своём кресле туда-сюда. – Вы... шутите... -Нет! – грозно рубанула Звонящая. – Ты должен пробросить на Базу его тело! Следить нужно было за Рыбкиным, рыбья твоя башка!! Рявкнув, Звонящая стряхнула Репейника с кресла и швырнула к компьютеру, который управлял его хромоногим трансхроном. -Так, так, подождите! – затараторил Репейник, опомнившись от шока. – Во-первых, отведите туристку в бокс, а во-вторых, почему она в сознании?? Вам не говорили, что чужакам не положено разглядывать Базу?? -Упс... сорри... – сконфузился Красный и тут же оглушил Катю, прямо на глазах у Сенцова. Подхватив на руки её обмякшее тельце, Красный развернулся и, бросив: -Я сейчас, отнесу в бокс! – исчез за переборкой. Сенцов даже рассердиться не успел – так быстро он обернулся – да и не было у него сил на злость. Апатия сурово усилилась, забив мозги, и Сенцов просто тупо сел на первый попавшийся стул и принялся таращиться на Репейника, как тот уткнувшись, в монитор, разыскивает по антропометрии тело Рыбкина в диких нехрональных дебрях. Он пока что его не нашёл, и карта нехрональной местности мигала на его мониторе, пространная и пустая. -Я ничего не пропустил? – это Красный вернулся без Кати, и Сенцов ощутил внутри себя кроме апатии глухую тоску. -Нет пока, – раздражённо проворчал Репейник. – Мёртвых искать труднее, чем живых! -Давай, ищи! – понукнула его Звонящая, которая заняла соседнее с Сенцовым кресло и смотрела на Репейника, как злобный надзиратель смотрит на подневольного лагерного раба. Сейчас она даже стала чем-то похожа на Траурихлигена, и на Сенцова с новой силой навалилась глухая тоска: как он скажет Репейнику, что Траурихлиген снова мертв?? Репейник наябедничает шефу, а шеф опять загонит беднягу Сенцова на военную каторгу...
осведомился Репейник с таким безразличием, словно спрашивал о картошке какой-нибудь, или кирпичах. -Второй бессбойный, санотсек! – сообщил Красный, топчась около сидящего Бисмарка, потому что не нашёл для себя свободного кресла. -Отлично! – кивнул Репейник, усиленно щёлкая клавиатурой, подставляя какие-то параметры в пустые графы сложной таблицы. Сенцов на эту его таблицу пялился тупым бараном – ни за что бы не разобрался, куда там что нужно подставлять. А Репейник бодренько так щёлкает, и кажется, уже добился результата. -О, есть, – вздохнул он. – Сейчас, проброшу... – весёлость Репейника как рукой сняло, он был уныл и кисл, без энтузиазма включил большой экран, и Сенцов увидел на нём колоссальную платформу флиппера с излучателями. -Вставайте, увальни, нужно поминать! – сурово приказала Звонящая, освободив своё кресло. Бисмарк кивнул и молча встал, Красный и так стоял, и даже Репейник отклеился, выйдя из-за компьютерного стола. На мониторе горела карта с красной точкой, обозначающей местонахождение тела Рыбкина, а Репейник стоя нажал на “Энтер”. -Пробрасываю, – буркнул он, снова вздохнув. – Бедный стажёр, так и не перевели его в дознаватели... Печальный Репейник стоял около компьютера, а Сенцов видел на большом экране,
====== Глава 168. Возвращение Кати. ======
ДЗЫННЬ! – негромкий звонок возвестил о прибытии лифтовой кабины, и Константин шагнул в её металлическое чрево, словно в огненную бездну. Звонящая справа от него казалась роботом – механическим движением нажала нужную кнопку и застыла. А Красный – тот рылся в карманах, как неловкий вор: ищет свою любимую “вышибалку”, не терпится прокомпостировать ещё одни несчастные мозги – Катины... Скоростной лифт мчится быстрее тепловоза, но для Константина спуск на нижний ярус затянулся на ещё одну вечность. Вечность давила на его плечи неподъёмным грузом, и Сенцов всё больше ёжился, не в силах выносить его. Он потерял Рыбкина, сейчас потеряет Катю, и всё – можно считать себя пропащим, горьким предателем. -Вываливайся! – это Звонящая пихнула Сенцова локтем, выталкивая из лифта, и Сенцов понял, что застрял перед открытыми дверями, загородив выход всем остальным. -Та, сейчас... – пробурчал Константин, выползая под тяжестью вечности. Ноги едва слушались его, сделались какими-то чужими, словно их ампутировали уже и заменили неподходящими протезами. Он до сих пор не сказал Репейнику, что проклятый Заммер подорвал Траурихлигена, промахнувшись по нему, по Константину. Сенцов и не знает даже, как об этом сказать Репейнику... Скорее всего, за него скажет Звонящая, и тогда Сенцова вызовут на ковёр к шефу... Виноват ведь Сенцов: по нему же промахнулись-то! Звонящая стальным шагом приблизилась к переборке, что отгородила Катю, и рубанула карточкой по сканеру. Переборка с лёгким жужжанием ушла вверх и скрылась в потолке. -Работайте! – Звонящая отдала железный приказ и удалилась, а Сенцов сделал робкий шаг вперёд, переступил низкий порожек и оказался на несколько сантиметров ближе к Кате. -Пропихивайся! – недовольно фыркнул за его спиною Красный, толкая Сенцова в бока. – Чего застряёшь всюду? Время не резиновое! Я ещё в Лас-Вегас хочу успеть! Бедняга Рыбкин, чёрт! Так и тянет проиграть все деньги в рулетку, а потом – застрелиться! -Хватит паясничать! – ругнулся Сенцов, робкими шагами подходя к своей чужой невесте. – Здравствуй, Катя, – осторожно поздоровался он, чтобы не напугать её. Катя оставалась в том же кресле, где оставил её Красный. В её худеньких бледных ручках торчала японская чайная чашка, и Катя пила из неё мелкими глоточками. На Катином носу красовался белый лейкопластырь, разбитую правую бровь измазали зелёнкой. -Катя, – повторил Сенцов и присел на корточки поодаль от Кати. -Ко-костя... Ты, всё-таки, живой? – пролепетала Катя, едва удерживая чайную чашку трясущимися руками. -Живой, – кивнул Сенцов, держась от Кати подальше, чтобы не пугать её ещё больше. – Это так надо было... Крольчихин приказал... – Константин буровил эту чушь, чтобы отвлечь Катю от Красного, который со смаком настраивал нейтрализатор памяти. Катя с усилием заставила себя отхлебнуть глоточек чая и внимательно посмотрела на Сенцова большими глазами. Какая же всё-таки, она стала худая... Скорее всего, Траурихлиген её в подвале совсем не кормил... Сенцов едва сдерживал себя, потому что всё внутри него так и рвалось обнять Катю крепко-крепко и разрыдаться тут же и попросить прощения... -Так, всё! – вмешался Красный и грубым вихрем сдул все нежные чувства, которые внезапно захватили Сенцова. – Давай, Старлей, в сторонку, сейчас я исправлю ей мозги! Красный нахально надвинулся, спихнул Сенцова с дивана и устроился прямо напротив Кати, подняв нейтрализатор памяти на уровень глаз. -Аккуратнее, Красный! – огрызнулся Сенцов, потому что едва не сел на пол. – И... -Выйди-ка из комнаты! – перебил Красный, прицеливаясь излучателем в Катину голову. – А то и тебя зацепит, и ты станешь обормотом безмозглым! -Что вы делаете? – осведомилась тем временем Катя, расплёскивая чай, потому что её руки задрожали ещё сильней. -Чая не напасёшься! – проворчал Красный, ёрзая на диване. – Давай, Старлей, покинь помещение! -Не надо этого делать! – Сенцов почему-то налетел на Красного, желая отдубасить его по чём зря, но Красный железной рукою пригнул Сенцова к полу и авторитетно заявил: -Ты, Старлей, ещё плоховато дерёшься, но, ладно, к Бисмарку на курсы походишь – он из тебя мигом сотворит ниндзя! Хотя, речь не об этом... -Пусти... – засипел Сенцов, ворочаясь на ковре. – Ты меня душишь, Красный! -Ой, прости... – кашлянул Красный, убрал тяжёлую ручищу с сенцовского горла, и Константин смог подняться на ноги. – Так вот, я о том, что Катю просто необходимо ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! Ты слышишь меня??? – Красный навалился на Сенцова, схватил его за воротник и прижал к жёсткой прохладной стене. – Вернуть ДОМОЙ! Сейчас, я уберу ей память, потом – Репейник снимет с неё остаточный след, а потом – мы отвезём её обратно, в её квартиру, и там оставим! -Это тебе шеф приказал? – осведомился Сенцов, пытаясь освободить свой воротник от цепких пальцев Красного. -Нет, это мне приказал здравый смысл! – отказался Красный, не выпуская Сенцова. – Или ты хочешь, чтобы твоя подружка навсегда осталась туристкой, сбрендила с ума и попала на кол?? -Та, убери ты грабли! – ворочался Сенцов, высвобождаясь... Но потом вдруг перестал ворочаться. Да, Красный прав: если Катю не вернуть домой – она пропадёт. Или тронется умом от “полного счастья” с воскресшим Сенцовым и Траурихлигеном с колом, или континуум пробросит её в докембрийский океан... -Нужен ты мне! – буркнул обиженным голосом Красный, бросив Константина на пол. – Что-то ты, Старлей, совсем раскис! -Ты прав, Красный... – нехотя, признал Сенцов, не вставая с пола. -Так, чего ты сидишь? – осведомился Красный, поняв, что Сенцов осознал ошибку и больше не полезет в дурацкую драку. – Давай, погуляй по коридорам! А я пока ей мо?зги вправлю, а потом позову тебя! -Ладно... – мрачно прогудел Сенцов, пялясь в бестолковый однообразный пол. – Пойду. Сенцов открыл переборку и выбрался в коридор. Ватные ноги не желали нести его никуда, и поэтому Константин сделал два шага и сполз в одно из красных кожаных кресел для отдыха, которые длинной чёткою шеренгой стояли вдоль белоснежной стены. Кресло приняло его в свои набитые войлоком, мягкие объятия, и Сенцов растёкся, словно квашня. Переборка задвинулась, закрыв санитарный отсек, где Красный, наконец, дорвался до Катиных мозгов и вытирал бедняжке воспоминания о сороковых годах, о карцере, фашистах, Траурихлигене, а так же – о Сенцове. Очнувшись у себя дома, Катя решит, что просто спала, не покидая своей комнаты, а Константин для неё снова будет мёртв... -Готово! – прокричали над сенцовским ухом, и Константин вздрогнул. -А? – булькнул он, всполошившись и бестолково пялясь вверх, на люминесцентные лампы под потолком. -Вставай, проклятьем заклеймённый! – пропел весёлый голос, и Сенцов, наконец-то понял, что это Красный закончил терроризировать Катины мозги и выпростался из санотсека в его поисках. -Я... не спал... – ляпнул Сенцов, отлипая от красной кожи кресла. – Просто, задумался... -Всё, память твоей голубки девственно чиста! – сообщил Сенцову Красный и больно хлопнул его по плечу, которое и так несло на себе кучу синяков. – Давай, Старлей, загружаем её в игрек-тачку и везём домой! -Аг-га... – пробормотал Сенцов, по инерции направляясь вслед за Красным в санотсек, чтобы поднять Катю на руки, посадить в игрек-тачку и... навсегда лишиться её во второй раз. -Ползёшь, как слизняк! – фыркнул Красный, повернув голову. – Давай, Старлей, включай передачу – нам ещё Рыбкина хоронить! Сенцов ничего не ответил на этот выпад: он видел перед собою на кушетке Катю – она лежала с закрытыми глазами, будто бы спала. Константин знал, что Красный вырубил её специально – чтобы лишний раз не пугалась и не мучилась. Сенцов подошёл к ней, аккуратно взял на руки и молча понёс к выходу, по прохладному светлому коридору. Проснувшись, Катя обязательно встанет на весы и обязательно удивится и обрадуется: в карцере Траурихлигена она потеряла килограммов пять, Сенцов чувствовал это, неся её на руках. -Репейник дал мне игрек тачку! – хвастался Красный до тех пор, пока они не дошли до парковки, до отказа заполненной этими самыми тачками. – Клёво, да, Старлей? -Клёво... – протарахтел Сенцов, готовый хоть все эти тачки обменять на один лишь денёк с Катей... -Тра-ля-ля... – бодро напевал Красный, снимая с сигнализации тачку, сделанную в виде “шестёрки”. – Давай, Старлей, загружай! – распорядился он, и Сенцов по инерции усадил Катю на заднее сиденье и накрепко пристегнул сверхтолстым ремнём, чтобы она, не дай бог, не ударилась, когда Красный начнёт писать мёртвые петли. -Запрыгивай! – крикнул ему Красный, который уже успел устроиться за рулём и завести мотор. – Вот это я сейчас нажму! Ты, Старлей, пристегнуться не забудь, а то тебе пересоставит скелет! -Ага, – прогудел Сенцов и влез не на переднее сиденье, к шумному Красному, а на заднее, к Кате. -Поехали! – весело объявил Красный, настроил автопилот, запустил игрек-двигатель и режим невидимости. Сенцов словно бы провалился в тяжёлый сон, граничащий с комой, и очнулся только тогда, когда Красный впереди объявил: -Приехали! Часы показывали, что с момента старта прошло три минуты две секунды – Красный включил первую игрек-скорость. Сенцов выпал из себя, выглянул в окошко и увидел, что их игрек-тачка зависла напротив Катиного балкона. Катя была неподвижна и тиха: она оставалась без сознания и безвольно висела в ремнях безопасности. -Отсоединяй! – распорядился Красный и выскочил из кабины прямо на балкон. Сенцов, как во сне отстегнулся сам, тоже вылез на балкон, и только потом расстегнул ремень безопасности на Кате и осторожно вынес её из игрек-тачки на свежий воздух.Константин бывал на этом балконе много раз, и всё, что было здесь, вызывало в душе щемящую току. Вот этот облупившийся комод был приговорён к “балконной ссылке” ещё Катиной бабушкой, а этот зелёный табурет Катя выносит из кухни для того, чтобы развешивать на лесках постиранное бельё. В уголке, у стенки, примостились ржавенькие санки, на которых Катя каталась ещё в детстве. Сенцов прекрасно помнил эти санки и рассказ Кати о том, как она на зимних каникулах каталась на них целыми днями, до тех пор пока не замёрзнет ледышкой... Константин осторожно обошёл эти санки, приблизился к балконной двери и наткнулся на Красного. -Ой! – обиделся Красный, когда Сенцов случайно пихнул его.
– Ты разве не видишь: я здесь стою! -А чего ты стоишь? – надвинулся на него Сенцов. – Давай, открывай дверь, а то нас заметят и подумают, что мы – воры! -Застряла! – буркнул Красный, дёргая проклятую дверь из ПВХ. – А если кто заметит – мы их вышибалкой! – добавил он. -Давай, я открою! – Константин сделал попытку отодвинуть Красного плечом, но тот не сдвинулся, а огрызнулся: -Ты, лучше держи эту Катю, а то она тут башкой навернётся, а открывать буду я! Я умею это делать, а ты – нет! Красный так прочно установился около двери, что Сенцов не стал спихивать его, а просто отодвинулся сам, чтобы этот медведь не зацепил Катю. Катя пока не приходила в сознание, а безвольно болталась на руках Константина... Константин прекрасно знал двор, который расстилался под балконом – тысячу раз уже сюда приходил. На глаза наворачивались слёзы, но Сенцов всё же, глядел вниз и видел, как одиноко болтается на цепях меж двух шелковиц самодельная качелька. Видел жестяную голубятню с зарешеченными окнами, как голуби то вылетают оттуда наружу, то заскакивают назад... Виноград увивает арку перед подъездом, а древние лавочки-развалюшки заполнены древними бабулями... ЩЁЛК! – щёлкнула дверь и тут же перед Сенцовым выпрыгнул довольный Красный. -Открыл! – сообщил он счастливым голосом и пихнул Константина. – Давай, Старлей, заскакивай, а то застукают нас! -Ты бы ещё года три повозился! – угрюмо буркнул Сенцов, понимая, что путь к Кате для него заказан навечно. Сейчас, он оставит её дома и больше никогда не увидит. Он для неё умер, а она для него... -Да топай! – сердился Красный, и Константин послушно потопал прочь с балкона через открытую дверь в Катину квартиру. Тут оказалось пусто и тихо – бухгалтер Катин ещё не вернулся от родственников. Занимался прохладный серый рассвет, мгла раннего утра утопала в углах, цветы в вазе на пианино засохли. Откинув гардину, чтобы не содрать её неуклюжей ногой, Константин вступил в прохладную комнату и медленно подошёл к дивану. -Быстрее, Старлей, на Базу пора! – подгонял сзади Красный, кружа вокруг круглого Катиного стола, зарясь на её конфеты, лежащие в хрустальной вазочке. Константин осторожно положил бессознательную Катю на диван и отошёл в сторону. Как жаль, что ему, Сенцову, придётся раствориться в небытии, а её оставить тут, на милость природы! Её бухгалтер уехал к кому-то в деревню – тем лучше, будет меньше проблем... Меньше проблем у Кати... Но не у Сенцова. Катя уже забыла Сенцова, но Сенцов-то всё помнит... -Прощай, Катя... – пробормотал Сенцов, окинув последним грустным взглядом до боли знакомую Катину комнату, кожаное кресло в углу, в которое Катя всегда сажала Сенцова, когда тот приходил в гости, вазочку конфет на круглом столе... Конфеты Катя обязательно бы “казнила”, всучив их Сенцову. Она всегда так делала: накупала конфет и вафель, а потом пугалась за фигуру и отдавала все эти сладости Константину. У Константина они долго не залёживались: приползя домой с очередного “суперсекретного сверхзадания”, Сенцов не обнаруживал в холодильнике ни зги и набрасывался на конфеты... Интересно, кому теперь Катя отдаёт конфеты? Алине? Нет, Алина конфеты не возьмёт, у неё тоже фигура... -Ну, идём, чего застыл, как пингвин перед бурей?? – внезапно на Константина холодным водопадом обрушился Красный, начал тормошить его плечо и тащить обратно, к балкону. -Да отстань ты! – отпихнул его Сенцов. – Я прощаюсь! -Светает! – настаивал Красный, не отходя от Константина. – Она сейчас проснётся, увидит тебя и крякнет от полного счастья! Пойдём уже, увалень несчастный! Красный выпихнул Сенцова на балкон, а Сенцов прекратил сопротивление. Всё, Катя должна вернуться к обычной жизни, дождаться возвращения бухгалтера, а о Сенцове говорить только хорошее, как говорят о покойниках... В последний раз оглянувшись на Катину комнату, Сенцов вскочил на балконные перила и влез в игрек-тачку Красного. Красный уже ёрзал за рулём, собираясь выжать газ, а Сенцов распластался по сиденью киселём, захлопнул глаза и затих. Константин думал, что в последний раз простился с Катей в тот день, когда уходил от неё в дурацкий “Родник” за палёной водкой, а Катя простилась с ним на условно настоящих похоронах... А тут сам хронос подтолкнул Катю назад, к Сенцову, он даже уверовал, что она откажется от бухгалтера и выйдет замуж за него... И опять-таки приходится расстаться навсегда из-за сверхсекретности миссии опа... На глаза лезли горькие слёзы – точно такие же, как и в тот день, когда Сенцов решил отравиться водкой... -Кисель и есть! – подтвердил Красный, завёл игрек-мотор, и тачка, выполнив изящный разворот, вошла в невидимый режим и полтела к Базе. Вот только Константин даже всплакнуть не может, потому что тут Красный – сидит довольным слоном и вертит баранку, руля к Базе по воздуху через Тихий океан. Радуется, что Репейник выдал ему тачку с кнопкой... А Сенцов ничему не радуется – хоть бы ему десять таких тачек Репейник выдал! Кажется, Сенцову никогда не сделаться настоящим дознавателем, таким, как например, Звонящая. Даже до того Рыбкина и то – далеко. Рыбкин вон, сколько успел сделать, пока Сенцов дрожал в яме и попадался Траурихлигену! Эх, Рыбкин, Рыбкин! Рыбкин столько всего успел, да ещё и погиб из-за Сенцова! Где-то в душе Константина опять проснулась слепая совесть, вгрызлась зубами куда-то под ложечку и начала терзать. Хорошо бы, Сенцова сегодня не выпустили из бокса – а то дома он засядет у телика с палёной водкою в зубах и поминай, как звали... ***
Эрих Траурихлиген находился у себя кабинете: полулежал в шикарном кресле своем, запрокинув голову и разбросав по подлокотниками длинные руки. Над ним суетились два доктора: вытаскивали пули и осколки, мазали чем-то, прижигали, слушали, бинтовали... Досадливо и навязчиво теребили, нервируя... Еще тут крутился Шульц: подавал им ерунду всякую: противно лязгающие стальные инструменты – он раздражал сильнее всех квохтанием своим придурошным....
– Приподнимитесь, герр группенфюрер, – один доктор заставил его отлипнуть от высокой спинки и сесть прямо, после чего завел его руки за спину и дёрнул со страшной силой, навалившись всем весом. В теле что-то хрустнуло и боль пронзила такая, что впору было издать свинячий визг и запроситься прочь с войны домой: встали на место сломанные и смещенные ребра. Однако Эрих продолжал угрюмо глухо молчать, он вообще не проронил ни звука, пока эти доктора терзали его. Теперь, вот, перевязывают так, что дышать становится нечем, черт... Эрих был очень мрачен, но не зол: не злился даже на своих глупых слизней Заммера и Баума... Хотя, нет, на Баума, все же, злился: он бы живьем без соли его сожрал за то, что этот осел вздумал стрелять в его возлюбленную... Которая почему-то совсем не хочет его любви, ее нет сейчас рядом с ним, когда он ранен, она не лечит и не утешает его, она вернулась назад, в свое будущее... Хотя ему сейчас именно она нужна – не доктора эти суетливые, и тем более, не Шульц...
– Брысь! – Эрих решил их выгнать, потому что они его достали уже своей навязчивостью, докучливостью... Рука уже тянется за пистолетом, желая выстрелить три раза: по пуле на человека...
– Но, – один из докторов вздумал застрять, кудахча. – У вас очень низкое давление, кровопотеря... Вам просто необходимо переливание и капельницы физраствора, вы можете просто упасть в обморок...
– Да что я вам, девка, чтобы в обмороки валяться??? – осатанев, Эрих вскочил, распихав всех, выхватил пистолет и принялся гвоздить под их дурацкие ноги. – Если я сказал: Брысь, значит, бррррррысь!!!!
– Ой! Ай! – слизни стали разбегаться, визжа, а Эрих едва заставил себя стоять и выглядеть невозмутимым и злобным: голова закружилась, и колени подламывались. Не соврал дурацкий доктор: обморок не за горами, однако Эрих – не “девка”, и к тому же всегда прав – поэтому он стоял и стрелял до тех пор, пока все не исчезли и дверь не захлопнулась за ними. Плюясь ругательствами, Траурихлиген отшвырнул пистолет и обрушился в кресло, развалившись в нем. Ярость ушла, сменившись той же тоской: Ей бы он позволил делать с собой, что угодно – ковырять, теребить, колоть, пули вынимать – он бы терпел... Вообще, все что угодно терпел бы от Нее – даже если бы она решила его избить его же собственным стеком – он бы терпел, пока ей бы не надоело... Эрих отдал бы ей все, что у него есть: свою любовь и страсть, золото, бриллианты, деньги, замки, захваченные города и страны, весь мир и космос, и даже “брахмаширас”... Только бы Она любила его, делила бы с ним ночи, играла бы его волосами и называла “своим генералом”... Но, похоже, прав проклятый Рудольф: он совсем ей не нужен, он для нее и не мужчина, и не человек даже, а просто какой-то подопытный инопланетянин для изучения и препарации. В будущем у них вообще мода такая: сшибать летающие тарелки ракетами и препарировать инопланетян, которые из них выпадают. Многие книги и фильмы будущего об этом и есть – как инопланетян препарируют... И его альбом она забрала лишь для того, чтобы изучать всем ОПом и делать пометки в планшетом компьютере. Это как часть “препарации инопланетянина”, а не проявление каких-либо чувств. У них в будущем вообще не бывает чувств, они как машины, и у нее даже имени нет...