Турнир четырёх стихий

Кин Мэй

И это чувство…

Оно просто окрыляет меня, поскольку любознательность и жажда новых открытий — с рождения горят ярким пламенем в моём сердце. Поэтому сейчас я чувствую себя вполне умиротворённой, несмотря на то что сегодня Мелания пуще прежнего пыталась прожечь во мне дыру одним только своим взглядом. Правда подходить или же сделать какой-либо выпад — так и не решилась. А может быть просто не желала?..

Честно говоря, я окончательно запуталась в том, что происходит. Поэтому быть настороже не перестаю. Однако не могу не

подметить, что несмотря на такие события, как потеря колесика, едва ли не падение, утренний диалог с Дэльером и враждебные взгляды Мелании, я до сих пор остаюсь спокойной и даже несколько умиротворённой.

Мы с Рейной вливаемся в общий поток, спешно пробираясь к выходу на главную лестницу, и, когда студенты более-менее расходятся по разные стороны, я наконец задаю мучающий меня вопрос:

— Тебе не кажется всё-таки странным тот факт, что сам Калидовски согласился у нас преподавать?

Всё же в версию с подкупом я верю с трудом. Потому что такие люди, как Калидовски — и без того имеют в жизни всё, что только пожелают.

Рейна хмурится, едва сморщив нос, а затем пожимает плечами.

— Честно говоря, пока ты не спросила, то я даже не думала об этом.

— То есть мне одной кажется это странным?

— То есть у тебя у одной НЛСБ, — самоуверенно заявляет мне девушка и легким движением руки откидывает свой конский хвост назад, который тут же подпрыгивает в так её шагам.

Однако я быстро моргаю, перестав фокусироваться на деталях и с серьёзным выражением лица спрашиваю:

— Что значит НЛСБ?

— Это значит, что у тебя — непрекращающаяся личная система безопасности. Вот.

Пару секунд я глупо зависаю на сказанных словах. А затем совершенно несдержанно смеюсь. Правда под недоуменными взглядами проходящих мимо парней — смолкаю, одарив их издевающейся улыбкой-оскалом.

Стоить ли говорить, что они тут же прекратили на меня пялиться и, кажется, даже ускорили шаг?

— Я говорила тебе, что с такими манерами и характером — ты останешься старой девой? — заметив мой выпад, усмехнувшись, произносит она.

Скептически заламываю бровь и усмехаюсь в ответ.

— Я говорила тебе, что влюбиться в собственного куратора — приравнивается к проблемам?

— Не переводи стрелки, — тут же фыркает она и сердито поджимает губы.

Факт того, что эта девушка-бедствие умудрилась влюбиться в мистера Нилмана — был известен мне практически с самого начала. Однако Рейна призналась в этом лишь в конце первого семестра, когда мы разъезжались по домам. И это признание, скажу я вам, было совершенно далеко от типичных «рыданий» и «безумных идей».

Вместо этого Рейна едва ли не разрушила нашу с Изабель комнату, то и дело повторяя: «Влюбилась! Влюбилась! И в кого?! В этого самодовольного болвана!»

Три часа беспрерывного выплёскивания магии, слова, словно мантра, и вот: теперь она смело признаёт свои чувства. Однако точно также смело и довольно жёстко их подавляет.

Мы

спускаемся на первый этаж и сворачиваем в один из холлов. Проходим пару метров, а затем выходим в очередной коридор, в конце которого уже виднеется столпотворение. Кажется, пока двери столовой открыты — она никогда не познаёт пустоту, в отличие от местной библиотеки, в которой изредка бывают гости.

Без лишних слов, мы ловко маневрируем и через пару секунд оказываемся возле стекленных витрин с различными блюдами, красиво расставленными на полочках. Верхний ярус же занимают яркие чугунные кастрюли, до краев заполненные различными супами, от которых исходит умопомрачительный аромат с лёгким клубящимся паром.

Набираю на поднос парочку блюд, а затем наливаю два персиковых чая с травами. Рейна же обходится тарелкой с овощами, булочкой с корицей и соком. Когда же наша еда оплачена, мы выбираемся из толпы и осматриваемся по сторонам, подыскивая свободные столики, которые обычно частенько забиты под завязку. Однако Рейна всё же замечает такие и тут же уверенной походкой идёт напролом, не обращая внимание на шиканье и недовольство студентов. Я следую за ней, стараясь уворачиваться от людей и при этом не опрокинуть на себя поднос с едой.

— Вот — почему я ненавижу обедать в столовой, — стоит нам приземлиться на дубовую скамью и поставить подносы на стол, ворчливо говорит девушка и с силой вонзает острие зубчиков в яркие сочные овощи, политые непонятным соусом.

Я лишь усмехаюсь, удобнее пристраиваясь, ведь знаю её нелюбовь обедать в общественных местах. А затем оглядываюсь по сторонам, чтобы разглядеть в этой массе — Изабель, которая уже должна была быть здесь. Как и вся их компания. Но сегодня они непривычно опаздывают. И этот факт с каждой минутой всё больше напрягает меня, заставляя волноваться.

Поэтому, не желая поддаваться лишним эмоциям, принимаюсь за свою еду, пока она не остыла. Однако не успеваю толком зачерпнуть супа и проглотить его, как рыжий ураган плюхается рядом со мной. Да так, что жидкость в моей тарелке едва выплескивается на гладкую поверхность стола.

Похоже кто-то окончательно сошёл с ума!

— Вы уже слышали?! — возбуждённо произносит Изабель, когда я прожигаю её своим недовольным взглядом. Однако не могу долго злиться на эту девушку, поэтому, подхватывая салфетку, тут же произношу:

— Что именно?

— Кларк сделал тебе предложение? — совершенно спокойно предполагает Рейна, но озорной огонёк в глубине её глаз — выдаёт девушку с потрохами.

— Мистер Нилман уже признался тебе в любви? — с той же ехидцей в голосе, парирует Бел.

На этих словах очередь Рейны впадать в ступор, едва ли не подавившись едой.

Я не могу сдержаться, а потому усмехаюсь.

— Как остроумно, Бел, — сквозь зубы цедит девушка и тут же делает глоток сока.

— Ладно. — Изабель усмехается. — Я же пошутила.