Твердь небесная
Шрифт:
В тот день, когда они приехали в Култук, Александр Иосифович сделал важное для себя открытие, подтвердившее худшие его опасения. Устроившись на постоялом дворе, он решил сходить на базар, купить какую-нибудь теплую одежину, – зима пришла в прямом и в переносном смысле, как снег на голову, а он был одет совсем не по-сибирски. Когда Александр Иосифович уже выходил с базара, кутаясь в огромную теплую шинель горного инженера, он заметил на заборе бумагу, на которой был изображен некто анфас с подписью под ним. Не в силах изменить обычной своей любознательности, Александр Иосифович подошел ближе и вгляделся в бумагу. От увиденного у него едва не подкосились ноги: это был его собственный портрет, а надпись под ним гласила, что изображенный является опаснейшим государственным преступником и находится в розыске. Но он быстро совладал собою, незаметно огляделся по сторонам и, не встретив ни одного обращенного к нему взгляда, мгновенно,
До Иркутска Александр Иосифович добрался без приключений. На тракте было такое оживленное движение, что могло показаться, будто идут два бесконечных обоза: один из Иркутска, другой – в Иркутск. И здесь легко затерялась бы рота японцев, не то что единственный объявленный в розыск русский. Самый же город напоминал огромный военный лагерь: всюду шли строем солдаты, ехали сотнями по четверо в ряд казаки, артиллеристы везли куда-то свои пушки, все улицы были забиты санками и телегами. Все это скрипело, гудело, визжало, грохотало, сливалось в единый шум столпотворения.
Перебившись кое-как ночь, Александр Иосифович решил наконец заняться главным, за чем он проделал колоссальный и опасный путь, – узаконением своего существования, то есть позаботиться об удостоверяющих его личность документах. Почти за полтора месяца путешествия от Ша-хэ до Иркутска он порядочно издержался. Но у него оставались в запасе камушки, продавая которые Александр Иосифович мог довольно долго обеспечивать себе сносную жизнь. Без денег о документах и думать было нечего, поэтому прежде всего ему требовалось найти покупателя на один хотя бы бриллиант. Он узнал у трактирщика, у которого ночевал, есть ли в городе ювелир, и, получив утвердительный ответ, отправился по указанному адресу.
И опять Александру Иосифовичу повезло: ювелир не только купил у него камушек, но еще и пообещал помочь с документами. Но уж как господину Казаринову посчастливилось, когда он дожидался в назначенном ювелиром месте свидания с непосредственным исполнителем дела, – такого подарка судьбы он и вообразить не мог! В трактире, где была назначена встреча, он увидел московскую свою знакомую – дочкину подругу по гимназии!
Александр Иосифович мгновенно смекнул, какую выгоду может извлечь из этой чудесной встречи. Кто он теперь? – странный, одинокий, а потому подозрительный тип. Но если при нем будет очаровательная благородная барышня – или лучше он при ней! – то его положение куда как упрочится: почтенный отец взрослой интеллигентной дочери практически застрахован от подозрений. Она будет привлекать внимание к себе и равным образом избавлять от внимания окружающих его самого. Поэтому, когда Александр Иосифович излагал иркутскому социалисту свои требования, он обязал последнего изготовить паспорт также и для девушки – его мнимой дочери. Затем он позаботился навсегда разлучить девушку и ее спутника, для чего написал донос полицмейстеру о готовящейся террористической акции. Александр Иосифович не мог знать, что полиции это было известно и без него, – незадачливые террористы, буквально проданные своим же предводителем, обреченные им на заклание, попали под самый пристальный надзор соглядатаев еще до того, как сели в поезд в Москве.
Полагая, что судьбу Лизиного спутника он вполне устроил, Александр Иосифович явился за ней в гостиницу. Он легко убедил девушку в том, что, помимо некоторого знакомства, их связывает отныне классовое и идейное единство: оба они теперь – революционеры, а значит, во всем должны быть солидарны. В доказательство он показал ей сорванное в Култуке объявление о его розыске. Своей цели Александр Иосифович достиг: Лиза ему целиком доверилась.
Оставаться в Иркутске им было очень опасно. Арестовывать девушку, рассудил Александр Иосифович, должны будут прийти этой же ночью. А не застав в гостинице, полиция примется усердно ее искать по всему городу, по крайней мере, в ближайшие дни. Поэтому Александр Иосифович явился за Лизой, уже подрядив возчика на тройке, чтобы им сразу же, не мешкая, уехать из города. Он исключил возможность выбираться из Иркутска по железной дороге: Транссиб был забит военными эшелонами, и вся магистраль, все вокзалы, станции, поезда буквально кишели жандармскими и полицейскими шпионами. Александр Иосифович придумал им ехать по Сибирскому тракту, почти утратившему свое значение после появления железной дороги, а потому малолюдному и относительно безопасному.
Размышляя, где бы ему переждать лихую пору, отсидеться незаметно, Александр Иосифович вспомнил о городке Томске. Он был в нем очень давно, четверть века тому назад, причем дважды: когда ехал в должность в русское посольство в Пекине, – несколько дней отдыхал там от невыносимой летней езды по Сибирскому тракту, – и на обратном пути из Китая также провел там почти неделю, спасаясь от скуки сочинительством путевых заметок. Преимущество этого
До городка они добрались всего за неделю – от дружка к дружку, как говорят в Сибири: один возчик везет своих седоков верст тридцать и передает земляку со свежими лошадьми, тот мчит путешественников еще столько же и в каком-нибудь селе передает их третьему возчику, и так дальше до самой цели.
На первой же станции, где они ночевали, Александр Иосифович наконец поделился с Лизой соображениями о том, каким ему видится дальнейшее их будущее. Прежде всего он сообщил ей о том, что ее соратник, с которым она приехала в Иркутск, скорее всего, погиб. Так ему якобы сказали иркутские товарищи. Затем он красочно поведал о своих маньчжурских подвигах. По словам Александра Иосифовича, выходило, что неудачное наступление русской армии на Ша-хэ – целиком его заслуга, его вклад в крушение царизма. Как заправский штабист, он развернул перед девушкой всю панораму кампании: подробно расписал диспозиции русской и японской армий в начале войны и в настоящий момент, рассказал, как он несколько раз мастерски надоумил главнокомандующего распорядиться таким образом, что это распоряжение оказывалось губительным для царской армии.Ну а уж свою роль в неуспехе операции на Ша-хэ он представил так, что Мольтке по сравнению с ним мог бы показаться плохо успевающим юнкером. Затем Александр Иосифович горько посетовал, что был предан людьми, которым доверился, полагаясь на их благородство, почему ему пришлось спешно бежать с военного театра, тайком переходить границу и теперь скрываться по Сибири.
Александр Иосифович заявил, что при сложившихся обстоятельствах у него нет иного выхода, кроме как затаиться на время в какой-нибудь глубинке, медвежьем углу, иначе его ждет разговор короткий – пуля, а то и петля. Но для наиболее успешного осуществления его замысла было бы полезно, если бы Лиза все это время оставалась при нем. Естественно, девушка тотчас согласилась исполнить все, что в ее силах.
Лиза, единственное, попросила Александра Иосифовича позаботиться как-то сообщить товарищам в Москву о том, что вышло с ней и с ее спутником. Александр Иосифович мог бы пообещать, но ничего такого не делать, нисколько даже не рискуя когда-нибудь держать ответ за неисполнение обещанного, но он сразу честно сказал Лизе, что делать этого не станет, потому что для них теперь всякая попытка установить связь с товарищамиможет иметь весьма печальные последствия. Их задача, по словам Александра Иосифовича, заключалась в том, чтобы непременно сохранить себя для революции. А на нынешнем этапе борьбы им прежде всего требовалось уберечься от ареста, почему и не следовало искушать судьбу и устанавливать какие-либо опасные связи.
Однако на Лизу такие аргументы многоопытного старшего товарища и к тому же теперь руководителя в их общей борьбе особенного впечатления не произвели. Она слишком находилась под влиянием самоотверженного учения Гецевича, подтвержденного личным его подвигом: приносить себя в жертву и не думать – какая от этого будет польза? – польза будет хотя бы в том, что их жертва отзовется в сердцах других бойцов и пополнит ряды ниспровергателей человеконенавистнической власти. Поэтому Лиза заявила Александру Иосифовичу, что долго она таиться не намерена. Конечно, она готова переждать какое-то время, но затем непременно продолжит дело своего геройски погибшего товарища. Услышав такое, Александр Иосифович понял, что эта фанатичная якобинка для него не менее опасна, нежели полиция. Он не стал возражать или чего-то доказывать девушке, только попросил поставить его в известность, если она решится возобновить свою деятельность.
Средства, которыми располагал Александр Иосифович, позволяли ему и Лизе жить вполне достаточно продолжительное время. Но Александр Иосифович подумал, что этакое их барское существование, обычное для Москвы или Петербурга, здесь – среди лесов, в глуши далекой – могло бы привлечь к себе нежелательное для них внимание. Поэтому он решил каким-то образом слиться с мещанским провинциальным сословием. Ему пришло в голову вообще поступить в должность в местный потешный университет: преподавать гражданское право или, на худой конец, читать лекции по литературе. Александра Иосифовича нисколько не смущало, что при нем не было ни диплома, ни других свидетельств, подтверждающих образование: если потребуется подтвердить его высокую просвещенность, он выдержит любые испытания! Льва узнают по когтям, усмехнулся он про себя. А отсутствие бумаг можно объяснить несчастным случаем: украли-де… И все-таки от такого варианта Александру Иосифовичу пришлось отказаться – в случае успеха предприятия он был бы слишком на виду, а ему требовалось быть вроде бы при деле, но так, чтобы поменьше привлекать к себе внимание.