Твоё слово
Шрифт:
Эта знакомая по последнему разговору из моего мира формулировка заставила меня вздрогнуть.
Слегка подрагивающими руками я завернула камушек в бумажку и подписала цифрой «1», занесла в блокнот, что услышала. Прослушала второй, третий, четвертый… Заворачивала, помечала, записывала. Тревор Ласки успел поговорить и с несколькими стражами, называя их по именам, и с соседями, которые согласились на эту схему, но не прочь были пожаловаться на произвол.
И с самим господином Вольтом, Главой Восточного Отделения Стражи, который пытался убедить его в том, что над ним самим стоят очень важные разумные,
Я никогда не думала о справедливости, возмездии, восстановлении правды и прочей ерунде. Иногда, слушая своих одноклассников, однокурсников, читая книги и слушая пафосные речи героев фильмов, я удивлялась: почему все стремятся к таким поверхностным, относительным, объективно недостижимым и в широком масштабе бессмысленным вещам, как — свобода, правда, справедливость, жертвенность… Точнее, нет, не так.
Почему свое совершенно нормальное желание жить лучше, комфортнее, обладать большими ресурсами и властью, говорить все, что вздумается и не получать за это звездюлей, люди оправдывают всеми этими вещами?
Я никогда не думала о морально-этической стороне вопроса — мыслить такими категориями всегда казалось мне странным. Я пыталась стать известной журналисткой, чтобы иметь возможность безнаказанно раскатать в асфальт преподавателя, который выгнал меня из универа.
И сейчас меня немного смущало, что я осознала в себе желание раскатать в каменную мостовую этих недокрышевателей не забавы ради, а потому что они шантажировали, угрожали и убили Тревора Ласки. Человека, с которым я не была знакома; человека, до которого мне, по хорошему, нет никакого дела. Что изменилось в моей жизни от его смерти? Разве что только информации для статьи прибавилось — так это скорее плюс. Значит, объективно, эта ситуация должна меня радовать? Так почему я тогда так раздражена?
Я решила не думать об этом. В конце концов, это не имело особого значения, потому что никак не меняло моей цели. Шестой камушек почему-то не заговорил, и это гораздо важнее.
— Ну давай, работай! — шипела я, вертя его в солнечных лучах, — ну же…
Камешек не отвечал, но когда я его сжала два раза подряд, он вдруг подсветился красным.
— И что это значит? — спросила я у него, снова сжимая его дважды. Он снова стал голубым, — да ладно?!
Я опять просветила его через солнце и он послушно повторил моим голосом:
— И что это значит?
Настроение тут же поднялось! Я проверила последний камушек и он тоже оказался пустым. Закинула оба в карманы, кинула в сумку денег и решила, что пора отсюда выбираться, пока Ева или Раш не решили, что меня уже пора будить на увеселительную прогулку для туристов.
У моего окна дерева не было.
Да и слава богу, наверное. Не то чтобы я умела по ним лазать. Я вырвала листок из блокнота, написала, что у меня появились срочные дела и мне ужасно жаль, что погулять с Рашем я не смогу и оставила ее на столе. Спрятала записывающие камушки в мешочек с деньгами и пошла на разведку.
Приоткрыла тихонько дверь — за ней никого не было. Прошлась немного, прислушиваясь.
Минут через двадцать дошла до Лисьего Базара и, спросив у прохожего, где Даровая улица, на которой сейчас должен тоскливо доживать свой век старый Лука, свернула в переулок. Ноги еще от вчерашних дорог не отошли, а я, видимо, и сегодня их погоняю хорошенько по городу. Как тоскливо без метро и автобусов! Надо будет, когда вернусь домой, аккуратно разузнать у Евы насчет общественного транспорта. Может он здесь вполне себе существует, а я как дура на своих двоих.
Я шла по узеньким улочке, стиснутой с двух сторон рядями домов в два-три этажа. Тут было не особо шумно, но и не тихо — люди общались с громкостью соседей в коммуналке. Все тут, похоже, друг друга знали и на меня, чужачку, смотрели с подозрением. Будто я не по улице иду, а реально к ним в дом вломилась! Атмосфера тут такая и была — соседи по лестничной клетке субботним утром распахнули двери, чтобы провести ген.уборку в общем коридоре.
— Не подскажете, далеко еще до начала Даровой улицы, там угловой дом должен быть… — решила я уточнить дорогу у выбивающей веником пыль из ковра дамы. Близнец этой даже на вид тяжеленной, потертой и пыльной, сколько ни бей, тряпки, кстати, лежал у меня на деревянном полу в комнате на чердаке. Так что с женщиной я почувствовала некое родство.
— Начало будет, когда до конца дойдешь, — объяснила дама, выбив облако пыли прямо мне в лицо.
Если я когда-нибудь займусь пропагандой семейных ценностей для повышения демографических показателей, это будет слоган моей пролайферской пропагандистской кампании! «Найди конец — найдешь и начало. Начало новой жизни!».
Или это слоган для похоронной конторы? «Для них — конец, для вас — начало!», а неофициальный, для своих, так сказать, будет: «Для вас — конец, для нас — начало!».
Или напечатать это на листовках какой-нибудь оппозиционной партии: «Они довели вас до конца, мы доведем к началу!», а если попытаться усидеть на двух стульях, то властьимущим можно предложить напечатать листовки со слоганом: «Мы привели вас к началу — они хотят сделать его концом!». А на самом деле, начало и конец находятся в одном и том же месте, и шевелиться никто не собирается.
В одной и той же типографии можно будет символично заказать обе партии листовок — чтоб скидку сделали! А сэкономленное — себе в карман. И вашим, и нашим, так сказать!
Когда я наконец вышла из этой узкой душной коммунальной улицы, на меня подул ветерок, солнечные лучи брызнули в лицо, а главное, на меня перестали пялиться. Угловой дом я нашла быстро, как и грустного старичка на скамейке у двери. Он кормил голубей хлебными крошками и переодически тяжело вздыхал.
— Вы Лука? — уточнила я.