Творец счастья
Шрифт:
***
Через два часа, быстро поднявшись на второй этаж хирургического отделения больницы, нахожу нужную палату и застываю у двери, поскольку слышу два усиленно спорящих голоса. Один принадлежит девушке, другой Герасиму.
Девушка:
— Я сказала, не пущу!
Герасим:
— А я сказал, встану и пойду!
Девушка:
— У вас постельный режим. Лежать и не вставать, я сказала!
Герасим:
— Мне нужно в туалет. Поэтому, встану и пойду!
Девушка:
— Вот ваш туалет! (Гремит металлическая
Рычание Герасима:
— Я встану и пойду! Убери от меня эту хрень!
Девушка:
— А ну, не спорить! Лёг и расслабился, быстро! Едрён-батон!
Герасим:
— А ну, не трогай меня! Твою ж… Р-р-р…
Дальше я уже слушать не стану. Видимо, пора спешить на помощь другу. Пару раз стукнув костяшками пальцев в дверь, для приличия, открываю ее и вижу охренительную картину: Варвара, подруга Кати, пытается добраться до тела Герасима, а тот сопротивляется. В его глазах реальный страх! Что за дела? Парень маджахедов всяких там не боялся, а тут медсестричка его в ужас ввела! И чем? Тем, что пытается пощупать его где-то там, ниже живота.
— Здасьте! — приветствую я эту парочку, входя в палату. — Интересно узнать, чему я тут сейчас помешал?
— О-о-й, Кирилл Иванович! — внезапно радуется Варвара. — Как хорошо, что вы пришли. А то я с этим монстром никак справиться не могу.
— Привет, Герыч. И чего ты не подчинишься такой шикарной девушке? — шутливо спрашивая, подхожу к высокой реанимационной койке больного. — Лег бы, расслабился и получал удовольствие.
Я пожимаю левую руку друга, поскольку правая у него зафиксирована на груди и ее он поднять не может.
— Вот-вот! — подбоченивается Варя. — Я и говорю: расслабься уже. А он ни в какую!
— Он просто стесняется, — заговорщицки шепчу я девушке, чуть наклоняясь к ее уху.
— Я уже там все не раз видела и даже в руках держала, когда он только от наркоза отходил. Глупо уже сопротивляться. А он уперся: «Встану и пойду!» Нельзя ему вставать — швы разойдутся, кровотечение откроется. Операция сложная была, долгая, он крови много потерял. А только в себя пришел — уже встать собрался! Герой!
Вижу, как лицо Герасима покрывается нервными красными пятнами. На бледной коже они хорошо заметны.
— Ладно, ладно, Варвара-краса, не ругайся. Я тут сам ему помогу. Иди, не волнуйся. Все будет хорошо, встать я ему не позволю, — заверяю я Варю.
— Кирилл Иванович, на вас вся надежда. Вы у нас ответственный и порядочный, так что я вам больного доверю. Не подкачайте. А мне еще девять пациентов с капельниц снять надо. Так что я пошла, — озабоченно заканчивает она и выходит из палаты.
Когда все манипуляции с «уткой» были проделаны благополучно, я сажусь на стул у кровати.
— Ну вот, девушка же сказала, что видела и держала в руках уже. Может опять хочет подержать, а ты сопротивляешься, не даешь ей насладиться тактильным контактом, — хохочу я.
— Мля-я-я… —
— Ну вот, пользуйся случаем. Девушка-то, ух, какая! А?
— Да в том-то и дело, что ух…
— Нравится?
— Ага, — смущается Герасим. — Поэтому-то и не хочу вот так… ну, так…
— Да, понял я. Самому бы стрёмно было. Неприятно, когда понравившаяся девушка видит вялую сосиску, а не боевой хрустящий огурец.
— Так все как раз наоборот, — недовольно ворчит больной. — Она как дотронется до меня, так он сразу встает, как будто бы на него никакой наркоз не действует…
— Правда? — хохочу я. — Ну так это ж хорошо, Герыч! Тем более, дай ей подержаться.
— А вам бы только поржать, — упрекает меня друг.
— Глупо стесняться, Герыч. Мужик, на то и мужик, чтобы стояк каменный был. Хочет посмотреть — покажи, хочет потрогать — дай потрогать.
— Подумает, что я маньяк какой-то… — неуверенно спорит Герасим.
— Брось ты это: подумает, не подумает. Если нравится девушка, то действуй решительно. Как придет следующий раз и потянется к тебе, ты не теряйся, а обними, да и целуй.
— Ага, и в лоб сразу получу, — закатывает он глаза.
— Получишь, если под юбку к ней полезешь. А если нежно поцелуешь — она и растает, — советую я, доставая из сумки лакомства, которые собрала Нина. — Девушки не любят, когда к ним под юбку лезут, а поцелуи любят, а еще любят решительных, но нежных. А даже если и в лоб получишь — не беда. Ты ж в больнице, так что лоб твой сразу вылечат. Зато будешь знать: если ответит на поцелуй, значит, нравишься ты ей. Вот, смотри, сколько тут вкуснятины, и все для тебя. Голодный?
— Что там? — с интересом рассматривает он контейнеры из ресторана. — Уау! Супер! Конечно, голодный. Больничная еда, сами знаете, какая.
Я помогаю сервировать импровизированный столик, встроенный в койку и наблюдаю, как Герасим, смакуя, начинает подкрепляться.
— Миша звонил, сказал, что они со Светой и Пашкой заедут сегодня, — жуя, начинает он. — Рассказал мне вкратце, что да как там было после задержания. А как Катерина Андреевна? Она тоже в больнице была, мне сказали.
— С ней все будет хорошо. Трещина в ребре. Запеленали ее в бандаж и родители забрали сразу, — отвечаю я. — А тебе, Слава, огромное спасибо. Спас ты ей жизнь. Я перед тобой в долгу.
— Да ладно, Кирилл, вы ведь с Мишей однажды тоже меня спасли, помните? К тому же, я виноват, что не доглядел, что украли их. А моя работа была — охранять ее. Так что…
— Все равно, Слав, ты ее закрыл собой — никогда этого не забуду, — жму руку друга, а он смущается. — Скажи, что тебе надо здесь для комфорта — все доставят. Будешь отдыхать, как король, — улыбаюсь я.
— Да все есть, вроде. Вон, телек на стене — буду кино смотреть. Жаль только, что один в палате — не с кем за жизнь потрещать.