Творец счастья
Шрифт:
Открыв ящик стола, выуживаю бумаги, из которых вываливается флаер гостиницы во Флоренции. Млять! Я тупо стою и смотрю на него. Именно сейчас мы с Катей должны были быть там. Я собирался сделать ей предложение, мы планировали пожениться… Я хотел дочь… Я хотел семью. Но один генерал с громоподобным басом навсегда разрушил мои надежды и планы. И этот голос будет звучать в моей голове всю оставшуюся жизнь. Этот, мать его, бас хренов! Вот и сейчас он что-то там громыхает. Мля, не понял, тут громыхает?!
— А я сказала — не
— Вызывай! — соглашается бас.
Идрить его! Генерал явился! Ну и что ему на этот раз нужно?!
— Ниночка, не волнуйся, я поговорю с генералом. Принеси нам кофе, пожалуйста, — я сама вежливость, к хренам собачьим! И нарочно буду его генералом называть — я мстительный, чтоб он знал.
А незваный гость уже открыл дверь в мой кабинет и стоит, рассматривает меня. Оглядывает интерьер и оценивает обстановку. Чтоб его! Я тоже его разглядываю. Надо же, вырядился в мундир с погонами. А что, ничего так смотрится мужик — этакая мужественная глыба льда и кладезь силушки богатырской.
— Приличные люди фуражку в помещении снимают, — не могу удержаться от язвительного намека на то, что «уважения бы вам немного, господин генерал, к окружающим вас людям немного уважения». Не с сопляками тут общаетесь.
— Не ты свою секретаршу надул? — спрашивает генерал, когда Нина скрывается за дверью.
Вот, сука, он еще и «отстреливаться» будет!
— Нина — жена майора Дмитрия Смирнова, — зло отвечаю я и указываю «гостю» на кресло у небольшого столика рядом с баром-буфетом.
— М-м-м… — как бы «ух ты!», мычит генерал.
Снимает свою фуражку все-таки, и бросает ее на стол для конференций, но сам садиться не собирается. Вальяжно проходит к бару и рассматривает бутылки. Ну, и чего приперся, спрашивается?!
— Я выполнил все, о чем мы договаривались, господин Васильев. Чем на этот раз обязан вашему визиту? — также, не собираясь садиться, а лишь пристраиваю свой зад к столу и переплетаю руки на груди. — Давеча я уже выслушал все, что вы имели сказать. И, как вы помните, я согласился с вашими доводами о том, что я полный засранец и что Катя со мной в опасности. Я не звонил ей, не писал СМС и не слал писем на электронную почту. Или у вас другая информация?
Я злюсь и это придает мне сил. Да, я виноват. Да, все случившееся со мной и с Катей — от начала и до конца хрень полная. Я ее почти изнасиловал в первую нашу встречу, потом буквально принудил встречаться со мной. Одна только моя выходка в бильярдной чего стОит! Но это знаю я и я чувствую себя виноватым. А генерал знает только несколько эпизодов, которые, по сравнению с вышеперечисленным, «детские шалости».
А я злюсь сейчас из-за того, что это по его настоянию я чувствую себя «мертвым». Так ты пришел добить меня, генерал?! Нихрена! Я буду отстреливаться. Теперь буду. И ты меня не нагнешь!
— Это что, настоящий
Игнор моих вопросов. Может и мне проигнорировать?
— Нет, подделка. На Дерибасовской такой шмурдяк майстырят, — не удерживаюсь от сарказма.
— Угостишь шмурдяком-то? — пропустив мимо ушей мой ироничный ответ, спрашивает эта глыба льда, поворачиваясь ко мне.
Устало ухмыляюсь:
— Берите, пейте, что хотите.
Я не двигаюсь с места. Не холуй я тебе, генерал. Прислуживать не собираюсь.
А генералу, видимо, по барабану мое язвительное и негостеприимное поведение. Его не просто смутить — он у нас глыба льда.
— Кирилл Иванович, кофе, — в двери появляется Нина и бросает на меня настороженный взгляд.
— Спасибо, Ниночка, — отвечаю секретарше и киваю, мол «все хорошо». — Оставьте на столике.
Нина повинуется и делает знак, типа «если что, я за дверью с бригадой охранников». Я киваю, мол «спасибо, понял».
Генерал, кажется, улавливает смысл нашей пантомимы и обращается к Нине:
— Не волнуйтесь, я сегодня без ружья и сабли. Вашему боссу ничего не угрожает.
Нину не так просто смутить и она демонстративно несколько секунд осматривает генерала с ног до головы, кивает, направляя в него указательный палец, мол «только попробуй», и скрывается за дверью.
— Давай, программист, накатим по пятьдесят, — предлагает мне этот наглый тип, откупоривая бутыль с настоящим (что там говорить, другого не держим) французским коньяком. Как-то по-хозяйски у него это все получается. Наливает в пузатые фужеры по чуть-чуть и подносит мне.
Ну, надо же?! И корона с погонами не свалилась! Ладно. Выпью. Посмотрим, что у него на уме. Не просто же так явился ко мне при всем параде.
Звонко чокаемся и смакуем обжигающий напиток. Хорошо, что я успел перекусить, а то бы долбануло в бошку, и я бы этому генералу таких «звезд…юлей навешал» под градусом, что мало бы не показалось.
— Жена не разрешает пить коньяк, — жалуется он мне, причмокивая. — Говорит, давление поднимает, а оно у меня и так высокое.
— Сочувствую, — говорю я, а сам злорадствую, похоже.
— У меня дома феминистический бойкот, прикинь, программист! И все из-за тебя.
— Да ну? — удивляюсь я (опять же, злорадствуя). — А теракт на Мюнхенском вокзале тоже на меня повесите?
Не могу удержаться — так и прет меня «зацепить генерала» или огрызнуться.
— Я ж наш с тобой разговор в больнице записал на диктофон. Ну так, на всякий случай. Если ты нарушишь обещание — предъявить тебе, — сообщает он, подходит и притыкает свой зад на мой стол, точно как я, но в безопасном метре от меня. Правильно, ко мне сейчас лучше близко не подходить. — Ну и не досмотрел я. Нашли женщины эту запись. Послушали и накинулись на меня обе.