Творец счастья

Alexianna

— Видно, не был ты в армии, программист.

— Не был, — соглашаюсь. — Но это не значит, что я слабак. Что не смогу защитить себя и свою семью.

— Может у тебя еще и оружие имеется? — подозрительно щурится подполковник.

— Имеется. И разрешение на него имеется, — невозмутимо отвечаю я.

Странно, но в этот момент вижу, как взгляд тестя теплеет. Или мне показалось? Или такой суровый военный привык уважать силу, даже если эта сила выражается лишь в умении владеть оружием. Да, подполковник, я не слабак, как вам показалось поначалу.

— Помни,

программист, обидишь мне дочку — голову оторву и оружие твое не поможет, — после недолгого молчания грозится он.

— Я сам кому хочешь голову оторву за Катю, — отвечаю я и так же пристально буравлю его взглядом. Я настроен решительно, чтоб он знал. Я Катю буду защищать везде и всегда, даже если мне придется защищать ее от родного отца. — Она очень добрый, честный, светлый и ранимый человечек. А ваши обвинения в ее адрес были беспочвенны.

— Бес… что?! — подполковник в шоке.

Я тут пытаюсь его воспитывать, что ли? Ну, типа «сопляк какой-то выпендрился из ниоткуда и мозг мне вставляет!»

— Пожалуйста, не надо оскорблять Катю, — спокойно и уверенно прошу я.

Несколько минут сверлим друг друга взглядами.

— Любишь? — подозрительно спрашивает тесть.

— Люблю, — решительно отвечаю я.

Взгляды наши так и схлестнулись где-то на середине комнаты и, если бы могли излучать электричество, тут бы так заискрило, Тесла бы обзавидовался.

Но электрическому взрыву с фейерверками не судьба была случиться, потому как Катя пришла звать нас на завтрак и мы двинулись на кухню.

Рассаживаемся за стол в тесной обеденной зоне. Я невольно улыбаюсь — а вот и первый завтрак в кругу семьи, так сказать. Ну как тебе, Кирилл Иванович? Да, нормально. Если бы не строгий сверлящий взгляд тестя, вообще было бы хорошо. Интересно, он такой со всеми или только мне так «повезло»? Его можно понять. Вот будь я на его месте, и поймав голого мужика в квартире дочки, чтоб я сделал? Может сразу навалял ему со всей дури, не знаю…

Так, надо как-то разрядить атмосферу. Но что говорить, или спрашивать? Теряюсь… У меня никогда не было семейного завтрака. О чем говорят люди в такой ситуации? О семейных делах? Сижу, тупо уставившись в ароматные, исходящие паром оладушки и понимаю — ничего сейчас в рот не полезет. Мало того, что головная боль не отступает, так она еще и добавляется в виде нервного состояния из-за злого будущего тестя.

— Кирилл, вы покушайте, — говорит Наталья Сергеевна, заботливо накладывает в мою тарелку оладьи и поливает их сметаной. — Станет лучше. Желудок заработает и головная боль отступит.

— Спасибо, — благодарю я свою милую будущую тещу.

Катя в это время ставит передо мной большую кружку ароматного чая.

— Не умеешь пить — не берись! — грохочет бас тестя.

— Иногда, чтобы «отстоять честь мундира» приходится рисковать и делать то, что не умеешь, — невозмутимо отвечаю на выпад, делая большой глоток чая и цепляя вилкой кусок оладьи.

— Ну и что? Отстоял?

— А

то! — отвечаю, прожевав вкуснятину и с удивлением отметив, что вкус чувствую и очень даже приятный вкус.

— Так расскажи. Чтоб мы гордились, — подтрунивает подполковник.

И все дружно ждут моего захватывающего рассказа.

Делаю большой глоток чая, запивая очередной кусок оладушки. Смотрю — уставились все на меня и прекратили есть. Ладно, расскажу. Может быть, гордиться тут и нечем, но и стыдится тоже нечего.

— Японцы сказали, что русские слабаки и что от их фирменной водки «сётю» свалятся на третьей рюмке. Ну, слово за слово, и мы с Мишей… э-э… это мой… э-э… — запинаюсь, не хочу признаваться, что мой друг является еще и моим компаньоном в бизнесе.

— Собутыльник, — подсказывает тесть.

— Ну, типа того, — соглашаюсь я и вижу, как Катя подхихикивает, отвернувшись в сторонку. — Так вот, мы ударили «по рукам».

Цепляю еще кусочек оладьи и отправляю в рот. И правда, чуть подкрепившись, кажется, что и голова становится «легче» и желудок обрадовался.

— Ну и? — вопросительно вздергивает бровь подполковник.

— Где-то после пятой рюмки я уже сбился со счета.

— А Миша? — волнуется Катя.

— Когда Герасим уносил меня, Мишка все еще стоял на ногах, — улыбаюсь я.

— А японцы уже лежали? — интересуется тесть, явно проникшись, так сказать, значимостью момента.

— Когда сётю закончилась, мы все уже были «в зюзю» и «под завязку», но сдаваться никто не пожелал, и мы начали разливать нашу водку. Жахнули с Мишей еще по одной и тогда японцы сдались, — гордо отвечаю я. — Я думаю, что сказанный Мишкой тост: «Чтоб не последняя!» их таки добил.

Прогрохотавший в этот момент громоподобный хохот тестя заставляет вздрогнуть всех, в том числе и стоящую на столе посуду.

— Ладно, убедил, — отхохотав, объявляет повеселевший подполковник. — Мать, доставай «Изабеллу».

Наталья Сергеевна незамедлительно скрывается в коридоре и через минуту возвращается с бутылкой крымского вина.

— Давай, программист, опохмелять тебя будем, — миролюбиво предлагает мне внезапно подобревший будущий тесть, выдергивая штопором пробку из пузатой бутыли.

Катя быстренько приносит фужеры. Андрей Данилович, разлив вино в хрустальную посуду, поднимает тост:

— За знакомство!

Все дружно чокаемся. Пить я не тороплюсь. Подношу фужер к носу и вдыхаю сладкий аромат лета. Да, Изабелла всегда у меня ассоциировалась со счастливым солнечным летом и соленым морем.

— Последний раз пил это вино лет пятнадцать назад, — невольно вырывается у меня. — Мы тогда студентами в Судак ездили на виноградники. Подрабатывали летом…

Делаю глоток и смакую вино, зажмурившись, наслаждаясь воспоминаниями о беззаботной юности, которые пробуждаются давно забытым вкусом.

— Подрабатывал, говоришь? — усмехается будущий тесть. — Так значит, не всегда ты был «состоятельным»?