Творения и Гимны

Новый Богослов Преп. Симеон

Гимн ХLVI

О созерцании Бога или вещей Божественных, о необычайном действии Духа Святаго и о свойствах Святой и единосущной Троицы. И о том, что не достигший вступления в царство небесное не получит никакой пользы, хотя бы он был и вне адских мук.

Что это соделано Тобою во мне, О всевиновный Боже и Царю? Ибо что мне сказать или что помыслить? Хотя и велико видимое мне чудо, Но оно неведомо и невидимо для всех. Какое же это (чудо)? — скажи мне. Достоверно скажу: Тьмою и тенью, чувственным и чувством, Вещественною тварью, кровью и плотию Держим я, несчастный, и (с ними) смешан, Спасителю, Находящагося же в них несчастно и жалостно, Меня обнимает ужас, когда я хочу сказать [о том чуде]. Я вижу умно, но где, что и как — не знаю. Ибо совершенно невыразимо, как я [вижу]. Где же [вижу] — это, думается мне, и известно и не известно: Известно потому, что во мне (нечто) видится, И наоборот вдали показывается; Однакоже и неизвестно, так как оно вводит меня В (некое) место, никоим образом и совершенно нигде (не находящееся), И производит во мне забвение чувственнаго, И обнаженным от всего вещественнаго и видимаго И (даже) от тела вне изводит меня. Что же производит во мне это, Что и вижу я, сказал, и не могу высказать? Однако слушай и уразумеешь эту вещь. Итак, она совершенно недержима для всех, А для достойных и уловима, и сообщима, И преподаваема, быв совокуплена неуловимо, И соединена с чистыми неслитно, И срастворена в несмесном смешении — Вся со всеми непорочно живущими. Она светит во мне наподобие лампады, Скорее она видится сперва на небе, Будучи неизмеримо выше небес, Видится весьма неясно, незримо; Когда же я с трудом взыщу (ее) И неотступно стану просить, чтобы возсияла, То она или яснее видится там же, Отделяя меня от дольняго И неизреченно соединяя со светлостию ея, Или вся сполна внутри меня показывается, (Как) шаровидный, тихий и Божественный свет, Безобразный и безвидный, во образе безобразном Видимый и говорящий мне следующее: Зачем ты ограничиваешь Мое присутствие небесами И там ищешь Меня, думая, что Я (там) обитаю? Зачем полагаешь, что Я нахожусь на земле И разглашаешь, что Я пребываю со всеми, Определяя, что Я везде нахожусь? Итак, это «везде» приписывает Мне величину, Но Я совершенно не нмею величины, Ибо знай, что естество Мое превыше величины; А то «на земле» показывает ограничение, Но Я, конечно, совершенно неограничен. Ты слышал ведь, что Я пребываю со святыми, Сам весь существом (Своим) ощутительно, Чрез созерцание и даже приобщение, Со Отцом Моим и Божественным Духом, И явно почиваю в них? Итак, если ты скажешь, что Мы вместе сопребываем в каждом, То сделаешь (из Нас) многих, разделив на многих; Если же скажешь, что один, то как один и тот же в каждом, Лучше же как этот один и вверху и внизу? Как один и тот же будет сопребывать со всеми? Как все исполняющий будет обитать в одном? Находясь же в одном, как будет и все наполнять? Послушай о неизреченных таинствах неизреченнаго Бога, (Таинствах) предивных и совершенно невероятных. Есть Бог истинный, поистине есть. Это исповедуют все благочестивые. Но Он ни что не есть из того, что мы вообще знаем, Даже ни что из того, что знают Ангелы. В этом [мире] Бог, говорю, ни что не есть, Ни что из всего, как Творец всего, Но превыше всего. Ибо кто бы мог сказать, Что есть Бог, то есть чтобы сказать, Что Он есть то–то или то–то? я совершенно не знаю, Какой Он, каков, какого рода или Он различен. Итак, не знал Бога, каков Он По образу и виду, по величине и красоте, Как я изъясню Его действия: Как Он видится, будучи невидим для всех? Как пребывает со всякой тварной природой? Как обитает во всех святых? Как наполняет все и нигде не наполняется? Как Он превыше всего и везде находится? Ведь этого никто совершенно не может сказать. Но о Ты, Котораго никто из людей совершенно не видел, О Всецарю, единый преблагоутробный, Благодарю

Тебя от всего сердца своего, Что Ты не презрел меня, во тьме долу Лежащаго, но коснулся меня Своею Божественною рукою, Увидев которую, я тотчас возстал, радуясь, Ибо она сияла светлее солнца. Я старался удержать ее, несчастный, Но она тотчас исчезла из глаз моих. И я снова весь оказался во тьме, Упал на землю, плача и рыдая, Валяясь и тяжко вздыхая, Желая снова увидеть Твою Божественную руку. Ты простер ее и явился мне яснее, И я, обняв, облобызал ее. О благость, о великое благоутробие! Творец дал (мне) поцеловать руку, Содержащую все (своею) силою. О дарование, о неизреченный дар! И снова Создатель взял ее обратно, Испытывая, конечно, произволение мое, Люблю ли я ее и ея Подателя, Презираю ли все, предпочитал ее, И пребываю ли в любви к ней. Я тотчас оставил мир и то, что в мире, Закрыл все вместе чувства: Очи, уши, ноздри, рот и уста, Умер для всех сродников и друзей, Ей, поистине я умер волею, И взыскал одну только руку Божию. Она же, увидев, что я так сделал, Тайно коснувшись руки моей, взяла (ее) И повела меня, находящагося среди тьмы. Ощутив (это), я с радостию последовал: Быстро бежал я ночью и днем, Шествуя бодро и со усердием. Идя же, напротив я был недвижим, И тогда более успевал (простираться) вперед. О таинства, о победныя награды, о почести! Когда таким образом я бежал среди ристалища, Та неизреченная рука (Божия) настигла (меня) — Так как мой святой отец молился — И коснувшись жалкой головы моей, Дала мне венец победы, Лучше же (сама) она стала для меня венцом. Видя ее, я ощутил неизреченное веселие, Неизреченную радость и благодушие. Ибо как (мне было) не (радоваться), победив весь мир, Посрамив князя мира сего И от руки Божией Божественный венец, Лучше же саму руку Владыки всех Получив, о чудо, вместо венца? Изливая свет, она виделась мне невещественно, Непрестанно и невечерне. Она простирала мне как бы сосец И сосать молоко нетления Обильно давала мне, как сыну Божию. О сладость, о неизреченное наслаждение! Она и чашею Божественнаго Духа И безсмертнаго потока сделалась для меня, От которой причастившись, я насытился тою пищею Небесной, которою одни Ангелы Питаются и сохраняются нетленными, (Являясь) вторыми светами чрез причастие перваго (Света). Так и мы все Божественнаго и неизреченнаго Естества соделались причастниками, Чадами Отца, братиями же Христа, Крестившись Всесвятым Духом. Но, конечно, не все мы познали благодать, Озарение и приобщение, потому что не (все) Таким образом родились, но это едва Один из тысячи или десятка тысяч Познал в таинственном созерцании; Все же прочие дети — выкидыши, Не знающие Родившаго их. Ибо как дети, крестившись водою Или и огнем, совершенно не ощущают (того); Так и они, будучи мертвы по неверию И скудны по причине неделания заповедей, Не знают, что с ними было; Так как — страшное диво, чтобы прельщенною верою Мнить себя сыном Божиим И не знать Отца своего. Итак, если ты говоришь, что верою знаешь Его, И думаешь, что верою являешься сыном Божиим; То пусть и воплощение Бога будет «верою». А не делом, скажи, Он соделался человеком И не чувственно родился. Если же поистине. Он стал сыном человеческим, То и тебя, конечно, сыном Божиим Он делает на (самом) деле. Поэтому если Он не призрачно сделался телом, То и мы, конечно, не мысленно (делаемся) духом. Но как Слово поистине было плотию, Так и нас Оно неизреченно преображает И поистине соделывает чадами Божиими. Пребыв неизменным в Божестве, Слово Сделалось человеком чрез восприятие плоти; Сохранив неизменным человеком по плоти и по душе, Оно и меня всего соделало Богом. Восприняв мою осужденную плоть, Оно облекло меня во все Божество. Ибо, крестившись, я облекся во Христа, Не чувственно, конечно, но умно. И как не — Бог по благодати и усыновлению Тот, кто с чувством, знанием и созерцанием Облекся в Сына Божия? Если Бог–Слово в неведении сделался Человеком, то естественно следует думать, Что и я в неведении сделался Богом. Если же в ведении, действии и созерцании Бог был всем человеком; То должно мудрствовать православно, Что и я весь чрез общение с Богом, С чувством и знанием, не существом, Но по причастию, конечно, сделался Богом. Подобно тому как Бог неизменно родился Человеком в теле и виден был всем, Так неизреченно и меня Он рождает духовно И, (хотя) я остаюсь человек, делает меня Богом. И как Он, видимый во плоти, Не был знаем народом, что Он Бог; Так и мы [видимся такими], какими были для всех, О чудо, видимыми, конечно, человеками, Тем же, чем стали мы по Божественной благодати, Мы обыкновенно не бываем видимы многими, Но одним тем, у которых очищено око души, Мы являемся, как в зеркале; Не очистившимся же ни Бог, ни мы Не бываем видимы, и для них совершенно невероятно, Чтобы мы когда–либо всецело соделались таковыми. Ибо неверные — те, которые утверждаются На одной вере без дел. Если же пока не неверные, то совершенно мертвые, Как показал Божественный Павел. Не окажись же неверным, но скажи мне и мудро отвечай: Что из этих двух предпочтешь ты: Мертвую ли веру, лишенную дел, Или неверие с делами веры? Конечно, ты скажешь: какая польза дел Без правой и совершенной веры? А я напротив возражу тебе: какая непременно Польза веры без дел? Итак, если ты желаешь познать то, о чем мы прежде сказали, И сделаться Богом по благодати, Не словом, не мнением, не мыслию, Не одною только верою, лишенною дел, Но опытом, делом и созерцанием Умным, и таинственнейшим познанием; То делай, что Христос тебе повелевает И что Он ради тебя претерпел. И тогда ты увидишь блистательнейший свет, явившийся В совершенно просветленном воздухе души, Невещественным образом ясно (увидишь) невещественную сущность, Всю поистине проникающую сквозь все, От нея же (души) — сквозь все тело, так как душа находится Во всем (теле) и сама безтелесна; И тело твое просияет, как и душа твоя. Душа же с своей стороны, как возсиявшая благодать, Будет блистать подобно Богу. Если же ты не станешь подражать смирению, Страданиям и поруганиям Создателя И не пожелаешь претерпеть их, То либо мысленно, лучше же чувственно Ты (сам) остался, о безумие, Во мраке и тартаре своей плоти, Которая есть тление. Ибо что иное, Как не смерть в безсмертном сосуде [быть] Заключенным (в нем), конечно, на веки, Лишаясь всех благ, которыя во свете, И самого света? я ведь не говорю уже О предании огню и скрежету Зубов, и рыданию и червю, Но (об одном) обитании в теле, как в бочке, После воскресения, как и прежде этого, И (чтобы) никуда ни вне не выглядывать, Ни внутрь совершенно не воспринимать света, Но лежать таким образом, лишаясь Всех здешних наслаждений и будущих, Как и прежде сказал я. Итак, скажи, слушатель, Говорящий: я не хочу быть Внутри самого царствия, Ни наслаждаться теми благами, Но мне бы только быть вне мучения И хотя бы не принять совершенно огненнаго испытания. Какая тебе будет польза (от этого), как сказал я? Отвечай мне, мудрейший, и скажи: Полагаешь ли ты, что есть или будет Другое большее наказание? Да не будет; в самом деле, ты утверждаешь, что, будучи одним, Ты и будешь тогда находиться в муках и мучиться. Ведь если бы ты сказал, что и духовное тело Тогда получишь, то разве может душа Быть заключена в нем, как в бочке? Послушай и поучись, как это будет. Подобно тому как семя сеется по роду Пшеницы, говорю тебе, ячменя и прочих (злаков), И по роду опять дает и всход; Так и тела умирающих Падают в землю, какими случится им быть. Души же, разрешившись от них, В будущем воскресении мертвых Каждая из них по достоинству находит Покров полный света или тьмы. Чистыя и приобщившияся света, И возжегшия свои светильники Будут, конечно, в невечернем свете; Нечистыя же, имеющия очи сердца Слепыми и полными тьмы, Как увидят Божественный свет? Никоим образом — скажи. Итак, ответь мне, Когда оне (станут) просить по смерти, кто услышит их, И отверзет им очи, увы мне, Когда оне добровольно не хотели прозреть И возжечь душевный светильник? Поэтому их ожидает безпросветная тьма. Тела же, как сказали мы, равно Тлеют и гниют и у святых, Но возстают, какими они посеяны. Пшеница чистая, пшеница освященная Святые сосуды Святаго Духа, Так как они были наичистейшими, То и возстают также прославленными, Сияющими, блистающими, как Божественный свет. Вселившись в них, души святых Возсияют тогда светлее солнца, И будут подобны Владыке, Божественные законы Котораго оне сохранили. (Тела) же грешных также возстают (такими), Какими и они посеяны в землю: Грязевидными, зловонными, полными гниения, Сосудами оскверненными, плевелами зла, Совершенно мрачными, как соделавшия дела тьмы И бывшия орудиями всевозможнаго Зла лукаваго сеятеля. Но и они возстают безсмертными И духовными, однако подобными тьме. Несчастныя же души, соединившись с ними, Будучи и сами мрачны и нечисты, Сделаются подобными диаволу, Как подражавшия делам его И сохранившия его повеления. С ним оне и будут помещены в неугасимом огне, Быв преданы тьме и тартару; Лучше же оне низведены будут По достоинству, соразмерно тяжести Грехов, которые каждый носит, И там будут пребывать во веки веков. Святые же напротив, как сказали мы, Поднявшись каждый на крыльях (своих) добродетелей, Взыдут в сретение Владыки, И они каждый по достоинству: Как кто предуготовил себя, конечно, Так ближе или дальше и будет от Создателя, И с Ним пребудет в безконечные веки, Играя и веселясь непостижимым веселием. Аминь.

Гимн ХLVII

О богословии и о том, что не изменившемуся чрез причастие Св. Духа и не сделавшемуся с познанием Богом по усыновлению непозволительно учить людей (вещам) Божественным.

Кто утешит скорбь сердца моего? сказав — скорбь, я показал любовь к Спасителю. Любовь же эта есть действие Духа, или лучше существенное Его присутствие, ипостасно видимое внутри меня, (как) свет. Свет же этот несравним и весь невыразим. Кто отделит (и разлучит) меня от чувственных (вещей), от которых я избавился однажды и скрылся от них, ставши вне мира? кто даст мне тишину и спокойствие от всего, дабы я насытился красотою и созерцанием Того, непостижимость Котораго воспламеняет (во мне) эту любовь ( )? ипостасная же любовь ( ) есть несколько постижимое [в Нем]. Ибо любовь есть не имя, но Божественная сущность, сообщимая и непостижимая и совершенно Божеская. Сообщимое постижимо, а что выше его, то — никоим образом. Поэтому я и сказал тебе, что та любовь ( ) постижима и что она ипостасна, как сообщимая и постижимая. Ибо все постижимое и сообщимое есть, конечно, сущность ипостасно сообщимая и точно также постижимая, так как не имеющее сущности и есть ничто и называется (ничем). Божественное же и несозданное естество пресущественно, так как оно превосходит сущность всего тварнаго; называясь пресущественным, оно однако имеет сущность и ипостась , будучи мыслимо превыше всякой сущности и совершенно несравнимо с тварной ипостасью, ибо оно все неограниченно по природе. Неограничиваемое же как ты назовешь ипостасью? а не имеющее ипостаси есть ничто; как же оно сообщимо мне?

Если же ты не веришь, то я приведу тебе свидетелем Павла, утверждающаго, что и то и другое верно. Ибо когда он говорит, что имеет внутри Христа, говорящаго и вещающаго ему Пресвятым Духом, то утверждает, что Божество сообщимо и ограничиваемо, Которое (однако) соприсутствовало в нем неограниченно и непостижимо. Когда же представляет обитающим во свете неприступном и свидетельствует, что Оно никогда не было видимо человеком (I Тим. 6:16); тогда показывает неограниченность (Его) и непостижимость. Ибо как он приобщился или всецело прикоснулся того, Кого никто из людей никогда не видел? — никоим образом, конечно, — скажешь ты мне, если ты не желаешь спорить (со мною). Когда же опять он говорит тебе: «Бог (древле прежде) рекий из тьмы свету возсияти, иже возсия» внутри меня (II Кор. 4:6), то какого иного Бога, скажи, дает разуметь тебе, как не Того, Который обитает во свете неприступном, и Котораго никоим образом никто из людей никогда не видел? Ибо Сам пресущественный, будучи исперва несозданным, воспринял плоть и видим был для меня сотворенным, Сам всего меня, (Им) воспринятаго, дивно обожив. Веруешь ли этому, скажи мне, и ничуть ли не сомневаешься? Итак, если Бог, соделавшись человеком, как веруешь ты, обожил меня — человека, котораго Он воспринял, то я, соделавшись Богом по усыновлению, вижу Бога по естеству, Того, Кого никто из людей никогда не мог, да и совершенно не может увидеть. Те же, которые восприняли Бога делами веры и, быв возрождены Духом, наименовались Богами, видят Его Самого — Отца их, всегда обитающаго во свете неприступном, имея Его обитателем, живущим в них самих, и сами (взаимно) обитают в Нем — совершенно неприступном.

Это есть истинная вера, это дело Божие, это печать христиан, это Божественное общение, это сопричастие и Божественный залог, это есть жизнь, это царство, это одеяние, это хитон Господень, в который облекаются крещающиеся верою, не в неведении, говорю тебе, и не в безчувствии, но чрез веру с чувством и знанием, чтобы ты не сказал, что я (лишь) верую, что облекся во Христа. Я не говорю: веруй этому, но дело веры (и утверждение веры, и правое исповедание веры) и несомненное совершенство [полноту] веры имей, оттого что ты с чувством и знанием облекся во Христа, сияющаго, блистающаго славою Божества и в яснейшем свете всего тебя изменяющаго, (между тем как) ты неизменно остаешься двояким из того и другого: по усыновлению — Богом, по природе же весь являешься (ничем иным, как) человеком. Когда же ты соделаешься таковым, как сказал я тебе, тогда приди и стань с нами, о брате мой, на горе Божественнаго ведения и Божественнаго созерцания, и мы услышим вместе Отчий глас.

Увы, насколько лишены мы Божественнаго достоинства! насколько удалены от жизни вечной! Сколь небо отстоит от земли преисподних и несчастным образом некогда там удержанных, настолько или даже еще более все мы поистине отстоим от достоинства Божия и Божественнаго созерцания, хотя, сверх ожидания, говорим, что обитаем с Ним и имеем в себе пребывающим и обитающим всего Того, Кто живет в неприступном свете; и сидя в преисподней, хотим (еще) философствовать о том, что над землею и на небе, и превыше небес, как точно знающие, и рассказывать (о том) всем и называться знатоками и основательными богословами и таинниками неизреченных (откровений), что и есть, конечно, признак безчувствия. В самом деле, неужели не безчувствен и даже более того тот, кто, родившись несчастно в преисподней и обитая в совершенном мраке настоящаго мира, и не узрев света будущаго века, который совершенно возсиял на земле и непрестанно сияет, утверждает, что знает и разумеет то, что на небе, и видит все тамошнее, и прочих (тому) учит? Ибо подобно тому, как слепец, захотевший спорить со зрячими и утверждать, что эта монета — медная, и эта печать (кого–то) другого, [а не царя], и (вычеканенныя) на монете буквы означают то–то и то–то, поистине был бы необычайным чудищем для слышащих и видящих, что монета эта — золотая и весьма звонкая, и печать поистине царская, показывающая (ничуть) неподдельный образ царя, а начертание означает его имя; так (то же самое) и с нами бывает, но мы не допускаем, чтобы нечто (подобное) могло случиться, и никого не стыдимся: ни самих святых ни Ангелов, сверху взирающих на наши (дела). Но на нас исполняется слово Господне, говорящее, что видящие не видят, и опять слышащие затыкают скорее душевныя уши, и отнюдь не слышат глаголов Духа (Мф. 13:13). Хотя телесными, плотскими ушами они и слышат, но духовныя уши сердца имеют покрытыми, и совершенно не могут слышать Бога. Ибо они никоим образом не в состоянии снять с самих себя покрывала гордости и нечувствия, потому что сами на себя возложили его добровольно и хотят (иметь) очи и уши покрытыми, и потому думают, что видят и слышат. Если же кто скажет им, послушайте, чада мои, снимите покрывало с сердец ваших (II Кор. 3:15), то они раздражаются за эти самыя слова, что он назвал их не отцами, но чадами, и возымев к нему от этих слов (тем) большую ненависть, не могут понять находящуюся в них страсть, лучше же — страсти, помрачающия ум и сердце и удаляющия от Бога уже воспринятых (Им). Рабы самомнения и гордости, добровольно ставшие (ими) и отдавшиеся в плен, они всегда исполняют свою волю; оставив Божии законы, они сами себе суть закон, и не Богу, но себе самим они служат, о дерзость, вместо славы Божией ища своей (славы) и стараясь создать ее всякими делами и способами. Итак, слава Христова есть крест и страсти, которыя Он подъял ради нас, дабы нас прославить. Но они не хотят этого претерпеть, как Он претерпел, и отказываются сделаться причастниками славы Божией, предпочитая, о нечестие, славу от людей, и избирают добровольное отлучение от Бога. Но Ты, Христе мой, избавь надеющихся на Тебя от гордости и сквернаго пристрастия к суетной славе, и соделай причастниками Твоих страданий и славы, и сподоби нас быть нераздельно Твоими ныне и в будущие веки веков. Аминь.

Гимн ХLVIII

Кто есть монах и какое его делание. И на какую высоту созерцания взошел этот Божественный Отец.

Монах — тот, кто не смешивается с миром И с одним Богом непрестанно беседует; Видя (Его), он и (Им) видим бывает и, любя, — любим, И соделывается светом, неизреченно сияющим. Будучи прославляем, он (тем) более считает себя нищим, И принимаемый в домах, является как бы странником. О совершенно необычайное и несказанное чудо! От безмернаго богатства я беден, И обладая многим, думаю, что ничего не имею, И от обилия вод, говорю, я жажду. Кто даст мне то, что я изобильно имею? И где найду я Того, Кого повседневно вижу? Как удержу я то, что и внутри меня есть, И вне мира, ибо оно совершенно невидимо? Имеющий уши слышать да слышит, Правильно понимая слова неученаго.

Гимн ХLIХ

Моление к Богу, и как этот Отец, соединяясь с Богом и видя славу Божию, в нем самом действующую, приходил в изумление.

Как я внутри себя поклоняюсь Тебе и как вдали Тебя созерцаю? Как в себе усматриваю и на небе вижу Тебя? Ты один знаешь, делающий это и сияющий, как Солнце, невещественно в моем вещественном сердце. Ты возсиявший мне светом славы Твоей, Боже мой, Чрез Апостола Твоего и ученика и раба, Всесвятаго Симеона, Сам и ныне возсияй мне И научи Духом петь ему гимны, Новые вместе и древние, Божественные и сокровенные, Дабы чрез меня дивились знанию Твоему, Боже мой, (Псал. 138:6) И (тем) более проявлялась великая премудрость (Твоя), И все, услышав, восхвалили Тебя, Христе мой, Так как и я говорю новыми языками по благодати Твоей. Аминь, да будет, Господи, по воле Твоей. Я болезную, я страдаю смиренною душою своею, Когда внутри ее явится ясно сияющий свет Твой. Любовь называется у меня болезнию и является Страданием, оттого что я не могу всего Тебя обнять И насытиться, насколько мне желательно, и [потому] я воздыхаю. Однако, так как я вижу Тебя, то для меня довольно и этого, (Что) и будет (мне) славою, и радостию, и венцом царствия, И превыше всего сладостнаго и вожделеннаго в мире; Это покажет меня и подобным Ангелам, А быть может, и большим их соделает меня, Владыко. Ибо если Ты невидим для них существом И естеством неприступен, мне же Ты видишься И совершенно смешиваешься со мною сущностью естества (Своего), Ибо оне не отделены в Тебе и совершенно не разделяются, Но естество (есть) существо Твое и существо — естество; То поэтому, причастившись плоти Твоей, я приобщаюсь естества (Твоего) И поистине бываю причастником существа Твоего, (Делаясь) соучастником и даже наследником Божества И бывая в теле выше безтелесных, Я полагаю, (что) и сыном Божиим соделываюсь, как сказал Ты Не к Ангелам, но к нам, Богами так (нас) назвав: «Аз рех: Бози есте и сынове Вышняго вси» (Псал. 81:6; Иоан. 10:34). Так как Ты соделался человеком, будучи Богом по естеству, Неизменно и неслиянно, пребыв тем и другим, То и меня, человека по природе, соделал Богом По усыновлению и по благодати Твоей чрез Духа Твоего, Чудным образом, как Бог, соединив разделенное.

Гимн L

Общее наставление с обличением ко всем: царям, архиереям, священникам, монахам и мирянам, изреченное и изрекаемое от уст Божиих.

О Христе, подай мне слова мудрости, Слова ведения и Божественнаго разумения, Ибо ты знаешь безсилие моего слова И непричастность (мою) ко внешней науке.  Ты знаешь, что Тебя одного я имею Жизнию, и разумом (словом), и знанием, и мудростию, Спасителем, Богом и защитником в жизни, И дыханием смиренной души моей. Я странник и беден словом; Ты же — надежда моя и помощь моя, Ты похвала, богатство мое и слава. Ты от мира восхотел, Слове, По благоутробию воспринять меня страннаго, Недостойнаго, ничтожнаго и худшаго Всякаго человека и всякаго безсловеснаго животнаго. Потому и уповаю я на милость Твою, И прошу Тебя, и припадаю, и говорю: Дай правое слово, дай силу, дай мне крепость Сказать ко всем посвященным Тебе И служащим Тебе, Царю всех, Сказать тайносовершителям, и начальникам, и служителям, Мнящим, что они видят Тебя и служат, И подлинно работают Тебе, как Владыке. Все люди: цари и вельможи, Священники, епископы, монахи и разночинцы, Не сочтите недостойным послушать гласа И слов моих — человека ничтожнаго, Но откройте мне уши сердца (вашего) И услышите и уразумейте, что говорит Бог всех и прежде всех веков, Неприступный, единый Вседержитель, В руке Котораго дыхание всего существующаго. Цари, вы хорошо делаете, что ведете войны против язычников, Если сами не творите языческих Дел и обычаев, советов и решений И многими делами своими и словами Не отвергаетесь меня — Царя вашего. Лучше вам было бы хранить Мои слова И право соблюдать все заповеди Мои, В блаженной нищете Проводя безмятежную жизнь. Ибо какая вам польза защищать мир От смерти и временнаго рабства, Самим же повседневно быть рабами Страстей

и бесов чрез дела (свои) И наследниками огня неугасимаго. Ибо хороши все дела, какия кто ни делает Ради Меня и сострадания И милосердия к ближнему, Если прежде всего он себя самого милует, И слова Мои хранит со всяким тщанием, И показывает искреннее раскаяние В том, что сделано (им), без сомнения, раньше, И после не возвращается более к тому, Но пребывает (твердым) в Моих Владычных словах И истинных законах и повелениях; И так без нарушения делает все Даже до смерти, ни одним словом, Ни одной чертой из написаннаго Не пренебрегая. (Вот) это — Мне жертва, Это Мне фимиам и приношение, и дар; Без этого же вы — хуже язычников. Епископы — председатели, разумейте! Вы — отпечаток Моего образа, Вы достойно поставлены собеседовать со Мною, Вы имеете предвозлежание над всеми праведниками, Как именующиеся учениками Моими И носящие Мой Божественный образ; Вы даже над малейшим общим собранием Восприняли таковую власть, Каковую получил Я от Отца — Слово, Которое воплотилось, будучи Богом по естеству И соделавшись двояким в действованиях, Волях и естествах также; Я, Который нераздельно и неслитно есмь Бог, и наоборот человек и Бог. Как человек, Я сподобил (вас) держать Меня вашими руками, Как Бог же, Я совершенно Неуловим для бренных рук, И невидим для не видящих, И неприступен, [когда бываю] закланным за всех, Я — двоякий в одной ипостаси. Из епископов есть такие, которые по причине этого Превозносятся над всеми малейшими, Как над презренными и внизу седящими. Из епископов есть такие, которые далеки от этого достоинства, Не из тех, у которых со словом согласуется и жизнь, Являясь печатию их Боговдохновеннаго Учения и Боговещания, Но из тех, у которых жизнь противоположна слову, И которым неведомы страшныя Мои и Божественныя (таинства): Они думают, что держат [в евхаристии] хлеб, который есть огнь, И, как простой, презирают Мой хлеб, И мнят, что видят и едят кусок (хлеба), Не видя Моей невидимой славы. Из епископов есть многие из немногих, Которые высоки и смиренны Худым и противным смирением, Которые гоняются за славою человеческою, А Меня — Творца всех презирают, Как нищаго и презреннаго бедняка; Они недостойно прикасаются к Моему телу И, ища превосходства над многими, Незванно входят внутрь Моего святилища, И (внутрь) чертога неизреченных [таинств] Вступают без хитона Благодати Моей, которой они никоим образом не восприняли, [Приступая] к тому, на что и совне взирать им не подобает; Но Я долготерплю, (будучи) весьма человеколюбив. Входя же, они беседуют со Мною, как с другом, И не пребывая там в страхе, как рабы, Показывают себя близкими [Мне лицами]. Не разумея Моей благодати, Они и за других (еще) ходатайствовать обещаются, Будучи сами повинны во многих грехах. Совне хорошо одевая тело, Они кажутся блистающими и видятся чистыми; Души же хуже грязи и тины, Лучше же (хуже) всякаго смертоноснаго яда Имеют эти лукавые праведники. Ибо как некогда Иуда предатель, Приняв хлеб от Меня недостойно, Съел его, как часть обыкновеннаго хлеба, И потому сатана вошел В него тотчас и безстыдным предателем Меня — учителя (своего) соделал, Воспользовавшись им, как слугою и рабом, И исполнителем своей воли; Так случается в неведении и с теми, Которые недостойно, дерзко и самонадеянно Прикасаются к Моим Божественным тайнам. В особенности (таковы) возвышающиеся на престолах над святыми, Над жертвенником и священством, Имеющие совесть и прежде поврежденную И после того совершенно осужденную; Они, входя в Мой Божественный двор, Безстыдно стоят во святилищах, Открыто разговаривая предо Мною И совершенно не видя Моей Божественной славы, Которую если бы видели они, то не делали бы этого И (даже) в преддверия Моего Божественнаго храма Так дерзко не смели бы войти. Итак, что все это, что написано, Истинно и верно, всякий желающий (может) узнать Из тех самых дел, которые мы иереи творим; И отнюдь не найдя никакой лжи, Убедится и признает, Что Сам Бог чрез меня изрек это, Если (только) он не кто–либо из творящих это И не старается хитрыми словами разсеять И скрыть (свой) собственный стыд, Который пред Ангелами и людьми Будет открыт тем, Кто откроет «Тайная тьмы» (I Кор. 4:5), Господь Бог всех. Кто из нас, нынешних иереев, Предочистив себя от беззаконий, Так дерзнул (приступить) ко священству? Кто мог бы сказать это с дерзновением,  Что он презрел славу земную И ради одной небесной священнодействует? Кто довольствовался одним только необходимым И не утаил чего–либо, (принадлежащаго) ближнему? Кого совесть своя Не осуждала за взятки, Чрез которыя он старался сделаться и сделать [священнослужителем], Купив или продав благодать? Кто не предпочел друга пред достойным, Поставив скорее недостойнаго? Кто не старается своих близких Друзей сделать епископами, Чтобы пользоваться властию во всем Чуждом? ведь это (еще одно) из посредственных (дел), Считающееся даже безгрешным теми, Которые вмешиваются в дела другой церкви. Кто по просьбе мирских (людей): Вельмож, друзей, богатых и начальников Не рукоположил (кого–либо) и вопреки достоинству? Поистине нет ныне никого из Всех их, имеющаго чистое сердце, Кого бы не колола совесть, Так как он непременно сделал одно из того, о чем я сказал. Но мы все безстрашно грешим, Не заботясь ни о пресечении зла, Ни добра не делая; Поэтому и не каемся, Погрузившись во глубину зол И безчувственно пребывая в этом. Ибо, не вкусив Божественной славы, Мы не можем презреть земную славу. Любовь же к славе, говорю, человеческой Совершенно не позволяет душе ни смиряться, Ни добровольно порицать себя самое. Если это так, то как, скажи мне, Гоняющийся за славою человеческою И нуждающийся в тленном богатстве, Желающий иметь множество золота, И ненасытный в похищении, И злопамятный к тем, которые не часто дают, Дерзнет сказать, что имеет Бога обитателем (в себе)? Не воспринявший же Христа И Его Отца и Духа Святаго, Известно живущаго и ходящаго, Единаго Бога в сердце своем, Как покажет истинное служение? От кого иного он научится смирению? Или как наставлен будет Божественной воле? Кто будет ходатаем для него или примирит (его) с Богом И представит непостыдным служителем Единому чистому и непорочному Богу, На Котораго Херувимы не смеют воззреть, И Который неприступен для всех Ангелов? Кто укрепит его безгрешно править И неосужденно священнодействовать Страшную службу непорочной жертвы? Какой Ангел, какой человек может Изречь это или возможет сделать? Ибо я говорю и свидетельствую всем: (Никто не заблуждайся и не обольщайся словами) Кто прежде не оставит мира И от души не возненавидит (всего) мирского, И искренно не возлюбит единаго Христа, И ради Него не погубит душу свою, Не заботясь ни о чем для человеческой жизни, Но как бы ежечасно умирая, Не будет много плакать о себе и рыдать, И не будет иметь желания только к Нему одному, И чрез многия скорби и труды Не сподобится воспринять Божественнаго Духа, Котораго дал Он Божественным Апостолам, Дабы чрез Него изгнать всякую страсть, И легко исправить всякую добродетель, И стяжать обильные источники слез, Откуда очищение и созерцание души, Откуда познание Божественной воли, Откуда просвещение Божественным озарением И созерцание неприступнаго света, Откуда безстрастие и святость Дается всем сподобившимся Видеть и иметь Бога в сердце, И быть Им хранимыми и хранить Неповрежденными Его Божественныя заповеди; Тот да не дерзнет принимать священство И предстоятельство над душами или стать начальником. Ибо как Христос Богу Отцу Своему И приносится и Сам Себя приносит; Так и нас Сам Он и приносит И Сам же опять и принимает нас. Ибо [иначе] в суд и в осуждение будет Предприятие таковых дел; (Это) хуже убийства, хуже прелюбодеяния и блуда И всех других грехов. Все эти (грехи) ныне совершаются против людей, Ибо мы грешим, конечно, друг против друга. Торгующий же нагло Божественными [таинствами] И продающий благодать Духа Грешит, конечно, против Самого Бога. Ибо представляющий лицо Слова И жить должен так, как Оно, И, последуя Ему, так говорить: Лисицы, без сомнения, имеют норы, И все птицы — гнезда, Я же не имею, где главу приклонить (Мф. 8:20). Ибо сподобившийся быть служителем Христовым Сам совершенно не должен иметь ничего своего, Ни приобретать чего–либо мирского, Кроме необходимаго для тела и только; Все же прочее принадлежит бедным и странникам, И его церкви [в которой он служит]. Если же напротив он дерзнет для своих расходов Безвременно пользоваться этим со властию И принадлежащее странникам раздавать сродникам, И строить дома, и покупать поля, И набирать толпу рабов; То, увы, какой суд (ожидает) его? Без сомнения, он подобен человеку, Все приданое жены своей Худо расточившему по неразумию, Который, будучи схвачен и не имея (чем) уплатить, Когда с него требуют для нея денег, конечно, Для возмещения его супруги, Предается в темницу на заключение. Так будет и с нами, священниками и священнослужителями, Которые ради себя самих и сродников и друзей Злоупотребляют церковными доходами И совершенно не пекутся о бедных, Но строют дома, бани, монастыри, башни, Дают приданое и устраивают браки, Церкви же свои, как чужия, Презирают и нерадят о них. Отлучаясь на долгое время, Мы проживаем в чужой стране, Оставляя жен своих вдовыми И не имея о них никакого попечения. Иные же (из нас) пребываем в них и живем Не потому, чтобы нас удерживала любовь к ним, Но чтобы только жить от богатых доходов С них и роскошествовать. О красоте же души невесты Христовой Кто из нас иереев заботится? Укажи мне (хотя) одного только, и я удовольствуюсь им. Но горе нам, священникам, монахам, Епископам и священнослужителям седьмого века, Так как законы Бога и Спасителя Мы попираем, как ничего не стоющие. И если бы где оказался один малый пред людьми, Пред Богом же великий, как познанный Им, Не снисходящий к нашим страстям, То он тотчас прогоняем бывает, как один из злодеев, И изгоняется нами из (нашей) среды, И отлучаем бывает от собрания, как некогда Христос наш — (от синагоги) тогдашними Архиереями и грозными Иудеями, Как Сам Он сказал и всегда говорит то Ясным гласом величия Своего. Но есть Бог, Который вознесет его И восприимет как в нынешней жизни, Так и в будущей, и прославит Со всеми святыми, которых Он возлюбил. Но что говорит и к нам Слово? Те из монахов, которые мните (себя) ревностными, Изобразите благочестием внутреннее, Тогда и внешнее, конечно, предо Мною чисто будет. Ибо это будет на пользу вам И видящим ваши добрыя дела, А то вожделенно для Меня, Творца всех, И для умных и Божественных чинов Моих. Если же вы украшаете внешнее подобие человека Одною обычною ему одеждою И видящим вас кажетесь любезными Чрез внешнее упражнение в трудах, О любезном же Моем образе совершенно Не заботитесь, об очищении и украшении Со тщанием, слезами и трудами Того, чрез который для Меня и для всех вы и являетесь Людьми, понятно, разумными и Божественными; То поистине вы уподобляетесь предо Мною гниющим гробам, Как некогда фарисеи, как сказал Я, Говоря и обличая их безумие: Совне вы блистаете, будучи внутри гнилы, полны Мертвых костей и исполнены в гнилом Сердце злых помышлений, слов, Страстей, мыслей и лукавой заботы (Мф. 23:27—28). Ибо кто из вас взыскал этого: Поста, говорю, жестокаго жития, трудов, Запущенных волос, железных вериг, Власяницы, множества мозолей на коленях, Твердаго ложа, сена для постлания ложа И всякаго другого злострадания в жизни? (Все) это хорошо, если хорошо совершаемо бывает, [Как принадлежность] умнаго и сокровеннаго делания Вашего, со знанием, мудростию и разумом; Если же — без него, то что великаго в этом вы полагаете, Мня себя нечем, будучи ничем; Без внутренняго делания вы подобны, пожалуй, прокаженным, Одевшимся в светлыя одежды к обману видящих (их). Но приветствуя всех внешних [пожеланием] радоваться, Ревностно старайтесь стать [делателями] одного Внутренняго делания, с потом и трудами В божественных добродетелях и священных подвигах, Дабы явиться предо Мною девственниками в мыслях, Просвещенными всяким разумением, И соединиться со Мною — Словом в слове Премудрости Моей и ведения лучшаго. Все множество священнаго народа Моего, Иди поспешно ко Мне, Владыке своему, Иди и разрешись от уз мира сего; Возненавидь всякий обман чувств, Скоро беги от этих причин зла: Похоти зрения и плоти, Гордости мысленной и житейской (I Иоан. 2:16). Знай, что (все) неправедное в мире, Ведет к гибели воспользовавшагося Им страстно или пристрастно в жизни, И несчастно делает врагом Моим. Восприими в сердце любовь к Моим Божественным вещам — вечным благам, Которыя, воплотившись, Я приготовил тебе, как другу, Дабы ты всегда был со Мною, неизреченно свечеряя На трапезе царствия Моего Небеснаго со всеми святыми. Познай себя самого, что ты смертен и тленен, Будучи малым останком жизни на свете, И что ничто не последует за тобою из того, что есть в мире Блестящаго или увеселительнаго и приятнаго, Когда ты отойдешь отсюда к тамошним селениям, Кроме одних только дел, соделанных Тобою в жизни, злых или добрых. И познав тленность и смертность всего И оставив дольнее, иди горе, Я зову тебя К Себе — Богу всего и Спасителю, Дабы ты поистине жил во веки веков И наслаждался благами Моими, Которыя Я приготовил любящим Меня Всегда, ныне и во веки. Аминь.

Гимн LI

О том, что славные земли и гордые богатством прельщаются тенью видимаго; презрешие же настоящее необманчиво делаются причастниками Божественного Духа.

Видя меня, Владыко, злословимаго верными, Как обольстителя и прежде обольщеннаго, Так как я говорю, что по человеколюбию Твоему И по молитвам отца моего я получил Духа Святаго, Помилуй и даруй (мне) слово, знание и мудрость, Чтобы все противящиеся мне познали, Что внутри меня говорит Дух Твой Божественный. Дай мне сказать, как изрек Ты, дай и мне, как обещал Ты (о тех), Которым никто из них, Спасителю, не возможет противоречить или противостать (Лук. 21:5); Ибо Ты — Податель всех благ. Хотя и говорят, Христе, что я, раб Твой, прельщаюсь, Но я никогда не поверю, видя Тебя, Бога моего, И созерцая пречистое и Божественное лицо Твое, И воспринимая от него Твои Божественныя озарения, И будучи просвещаем Духом в умных очах своих. Но не попусти, о Боже, прельститься всем Ныне верующим в Тебя пагубною прелестию Неверия в то, что Ты и ныне просвещаешь всех, Озаряя лучами Божественнаго Божества Твоего. Ибо Ты велик в милосердии, мы же — во грехах; Ты обитаешь во свете неприступном, мы же все – во тьме; Ты вне твари, а мы в твари; Большинство же из нас чувством находятся Вне (даже) и твари, будучи безчувственны ко всему, И противоестественно суть вне всего; Смотря, они не смотрят, и видя, не видят, И не могут умным чувством постигнуть Чудес Божиих, но суть вне мира, Лучше же в мире они находятся, как мертвые еще прежде смерти И прежде смерти содержимые во аде преисподнейшем. Итак, это суть те, конечно, о которых говорит Твое Писание: Славные, богатые, гордые всем И вообще мнящиеся быть чем–либо из таковых, И не могущие понять стыда своего. Ибо они приобрели себе мудрость мира сего И славу, как одежду, и пустое самомнение, Как жилище, создав прельщенным умом; И в ту облекшись, в этом же обитая, Они, как на дне, сидят во аде преисподнейшем И не знают ни Бога, ни мира, Ни всех находящихся в мире творений Создателя. Ибо кто познает Творца, прежде чем не увидит Его, В разуме, как разумный, в уме же умно И в умном чувстве мысленно усматривая (Его)? Кто видящий духовно чрез Божественнаго Духа, Будучи таинственно озаряем и вместе наставляем, Пришел к некоему неясному познанию Творца? Ибо так очищающийся сподобится получить Яснейшее познание, как говорит все Писание. Те же, (живущие) в страстях, как сказал я, нося безумие, как одежду, И облекшись в самомнение, как в славу, Утешаются и смеются над прочими, И играют с тенями по подобию щенков. Если [последним] ты бросишь орех, и он, покатившись, загремит, То они подскакивают, хватаются, осклабиваются на него И с ним валяются и вместе играют; И если кто протянет пред ногами (их) веревку, То они свертываются [в клубок] и, падая и протягивая Вверх лапы, бывают причиною смеха для всех Видящих (их) людей, во время их падения. Так и те безчувственно утешают бесов Такими же деяниями своими и нравами. Итак, скажи мне на вопрос, как полагаешь ты, Могут ли таковые поведать иным о таинствах Божиих? Как будут они просвещены светом ведения хотя отчасти И другим сообщат, либо праведно произведут Правый суд с истинным разсуждением, Будучи облечены во тьму, как в одежду, С чувством (являясь) безчувственными и мертвыми среди жизни? Но о вы, боголюбцы. послушайте речений Истинных и дивных, которыя уста Господни И прежде изрекли и ныне всем изрекают: Если вы не отложите славы, если не отвергните богатства, Если совершенно не совлечетесь пустого самомнения, Если не сделаетесь последними из всех в делах И в самых помыслах, лучше же в представлениях, Считая себя самих последними из всех; То не стяжете ни источников слез, ни очищения плоти, Или не увидите, как это совершается. Итак, плачьте о себе самих, кайтесь И повседневно проливайте горячия слезы, Дабы омыть умныя очи сердца И увидеть тот Свет, возсиявший в мире, Который, сияя, вопиет и взывает: «Аз — свет миру» (Иоан. 8:12; 9:5) Был, есмь и буду, и хочу быть видимым. Ибо для того Я и в мир пришел телесно, Единый соделавшись двояким и единым также оставшись, Чтобы верно поклоняющиеся Мне, виденному, (как) Богу, И хранящие заповеди Мои невидимо Просвещались и умно тайнонаучались славе Страшнаго Божества Моего и воспринятой (Мною) плоти, И точно уразумевая двойственность естеств, Несомненно воспевали Меня тогда, как единаго Бога. Ибо иначе невозможно хорошо познать домостроительство Мое И снисхождение Мое, и придти в страх, И поклониться Мне, как Богу, бывшему во образе человека И несказанно пребывшему Богом, — Двум нераздельным, (как) единому ипостасию, а не естеством. Итак, Я есмь един, Бог совершенный и человек Всесовершенный, всецелый: плоть, душа, ум и Слово, Весь человек и Бог в двух сущностях, Двух также естествах, двух действованиях И двух волях, и в единой ипостаси, Бог вместе и человек, един есмь от Троицы. Уверовавшие, что Я так существую и познаю, И чрез очищение прилежанием и покаянием Возмогшие увидеть (Меня) в чистом сердце И быть тайно наученными умно Моему домостроительству Сами возлюбят Меня от всего сердца, Сами же будут хранить и все заповеди Мои, Изумленные Моим безмерным благоутробием; Сами они и сопребывать будут со Мною и общниками славы Отца Моего будут во веки веков.

Гимн LII

Блестящее изследование о мысленном рае и о древе жизни в нем.

Благословен Ты, Господи, благословен Ты единый, благословен благоутробный, преблагословенный, давший в сердце моем свет заповедей Твоих и насадивший во мне древо жизни Твоей. Ты показал меня другим раем в видимом: в чувственном — мысленным, мысленным же с чувством, (и другим духом), ибо Ты соединил с душою (моею) иного Духа Твоего Божественнаго, Котораго и вселил во утробе моей. Это древо жизни поистине есть одно. На какой земле оно будет насаждено, то есть в душе человека, и (если) укоренится в сердце, ту скоро показывает раем, наиблестяще украшенным всякими прекрасными растениями, деревьями и различными плодами, испещренным цветами и благоухающими лилиями. Это же есть смирение, радость, мир, кротость, сострадание, плач, дожди слез и необычайное услаждение в них, свет благодати Твоей, сияющий всем находящимся в раю. Ты — чаша, изливающая мне токи жизни Твоей и обильно подающая глаголы Божественнаго ведения. Если же Ты не восхощешь, но (напротив) отымешь это, то я становлюсь безумным и, как камень, безчувственным. (Как) труба никогда не даст звука без вдыхания, так и я без Тебя — как бездушный. Тело без души совершенно не может действовать; так и душа без Духа Твоего не может ни двигаться, ни соблюдать заповеди Твои, Спасителю, ни видеть Тебя не может, ни предстоять Тебе, ни разумно воспевать славу Твою, о Боже мой! Поэтому я и вопию, поэтому и взываю к Тебе, Который вверху находишься со Отцом и (внизу) с нами, не одним действованием, как разсуждают некоторые, и не одною волею или силою только Твоею, как думают многие, но (даже) и сущностию, если только позволительно говорить или мыслить о сущности в Тебе, единый безсмертный и пресущественный. Ибо если Ты поистине совершенно неизъясним, невидим, неприступен, недомыслен, неприкосновен, неосязаем и весь непостижим, Спасителю, то как мы наименуем Тебя? как посмеем назвать Тебя сущностью и какого рода и какою? Ибо поистине Ты, о Боже мой, — ничто из всего (существующаго в природе), но все дела Твои произведены из ничего, один только Ты несотворен, один безначален, Спасителю, — Троица Святая и честная, Бог всяческих. И Ты показал нам свет Твоей непорочной славы, который и ныне непрерывно подавай мне, Спасителю. Дай мне всегда чрез него, как бы в зеркале, видеть (и созерцать) Тебя, Слове, и хорошо (узреть и) уразуметь неизъяснимую красоту Твою, которая, будучи совершенно недомысленна, более чем поражает ум мой, приводит в изступление мысли мои и возжигает в сердце моем огонь любви к Тебе; он же, соделываясь пламенем Божественнаго желания, яснее показывает мне славу Твою, Боже мой. Поклоняясь ей, молю Тебя, Сыне Божий, дай мне и ныне и в будущем (веке) непрестанно иметь ее и чрез нее вечно созерцать Тебя — Бога. Не дай мне, Владыко, суетной славы мира сего, ни богатства гибнущаго, ни талантов золота, ни высокаго престола, ни начальства над этими тленными (вещами); соедини меня со смиренными, нищими и кроткими, (дабы и я также сделался смиренным и кротким). И если это служение мое я прохожу не к пользе (своей), не к благоугождению Твоему и почитанию, то благоволи (мне) сподобиться его, и оплакивать одни только грехи свои, и иметь попечение об одном праведном суде Твоем и о том, как я буду отвечать (Тебе), много раз Тебя прогневлявший.