Творения и Гимны

Новый Богослов Преп. Симеон

А какая душа понесет суд над братиями, над которыми я поставлен быть пастырем? какой ум будет в состоянии неосужденно испытывать мысли каждаго (из них) в отдельности и все свои (обязанности) нести без опущения, избавляя себя [в то же время] от осуждения их? Я не думаю, чтобы это каким–либо образом возможно было для людей. Итак, я убеждаюсь и хочу лучше быть учеником, служа воле одного и слушая слов его, (чтобы) за одно это и отчет отдать, чем служить нравам и волям многих, испытывать их мысли, изследовать намерения и еще глубже изследовать их действия и помыслы, потому что и меня ожидает суд, и я должен дать ответ за грехи тех, пасти которых по неизреченным судьбам Божиим из всех избран я один. Ибо каждый будет судиться и даст, конечно, отчет в том, что он сам сделал добраго или злого. Я же один за каждаго воздам ответ. И как я хочу спастись или быть помилованным, когда я даже для спасения своей жалкой души не могу показать никакого дела? Ибо вполне будь уверен, что я не имею, что сказать, так как никогда не сделал ни малаго, ни великаго дела, чрез которое могу избавиться от вечнаго огня. Но, о человеколюбивый и благоутробный Спасителю, дай мне смиренному Божественную силу, так чтобы я разумно чрез слово пас тех братий, которых Ты дал мне, наставляя (их) на пажити Божественных Твоих законов, и возводил бы в обители горняго царствия спасенными, целыми, невредимыми, блистающими красотою добродетелей и достойными поклонниками страшнаго престола Твоего. И меня также недостойнаго восприими от мира, хотя и покрытаго многими греховными язвами, но однако вместе с тем и служителя и непотребнаго раба Твоего, и к ликам избранных, имиже веси судьбами, вместе с учениками моими сопричти, дабы мы все вместе видели славу Твою Божественную и наслаждались неизреченными благами Твоими, Христе. Ибо Ты — наслаждение, утеха и слава горячо любящих Тебя во веки веков. Аминь.

Гимн XXXI

О бывшем св. Отцу видении Божественнаго света, и как Божественный свет не объемлется тьмою в тех, кто, изумляясь величию откровений, помнит и человеческую немощь и осуждает себя самого.

Как опишу я, Владыко, видение лица Твоего? Как разскажу о несказанном созерцании красоты (Твоей)? Как звуки речи вместят Того, Кого мир не вмещает? Как мог бы кто–либо изречь человеколюбие Твое? Сидя при свете светящаго мне светильника, Освещающаго мрак ночи и тьму, Я думал, что нахожусь во свете, внимая чтению, Изследуя, каковы речения и наблюдая (их) сочетания. Итак, когда я, занимался этим, Ты внезапно явился

вверху гораздо большим солнца И возсиял с небес (даже) до сердца моего. Все же прочее стало казаться мне как бы густою тьмою. Светлый же столп посредине, разсекши весь воздух, Прошел с небес даже до меня жалкаго. Тотчас же забыл я о свете светильника, Выпустил из памяти, что нахожусь внутри жилища, А сидел я в мысленном воздухе тьмы, Даже и о самом теле я совершенно забыл. Я говорил Тебе и ныне говорю из глубины своего сердца: Помилуй меня, Владыко, помилуй меня, единый Спасителю, никогда отнюдь не послужившаго Тебе, Но прогневляющаго Тебя от юнаго возраста. Я испытал всякий плотской и душевный порок И соделал грехи непристойные и безмерные, Хуже всех людей, хуже всех безсловесных, Гадов и зверей всех превзойдя. Итак, необходимо, чтобы Ты показал Твою милость на мне, Более всех согрешившем безумно. Ибо не требуют, как Сам Ты, Христе, сказал, Здравые врачества, но болящие (Мф. 9:12). Поэтому, как на многоболезненнаго и нерадящаго, Излей, на меня, Слове, столь великую Твою милость. Но, о игра света! о движения огня! О круги пламени, во мне несчастном Производимые Тобою и Твоею славою. Под славою же я разумею и называю Духа Твоего Святаго, соестественнаго и равночестнаго (Тебе), Слове, Однороднаго, единославнаго и одного единосущнаго Отцу Твоему и Тебе, Христе, Боже всех. Поклоняясь Тебе, благодарю, что Ты сподобил меня Хотя несколько познать силу Божества Твоего. Благодарю, что Ты Сам седящему во тьме Открылся мне, возсиял и удостоил меня видеть Этот свет лица Твоего — для всех нестерпимый. Я пребывал, (как) знаю, седящим во тьме, Но и среди нея ко мне, покрытому тьмою, Явился Ты — Свет, всего меня просветил всем светом (Своим), И я сделался светом во (время) ночи, являясь (им) среди тьмы. Ни тьма не объяла всего света Твоего, Ни свет не прогнал видимой тьмы, Но они (были) вместе неслиянными и совершенно раздельными, Далеко друг от друга, как и следует — отнюдь не растворившимся. Однако в одном и том же [месте] они наполняют, как я думаю, все [пространство]. Таким образом я нахожусь во свете, будучи среди тьмы, И наоборот я пребываю во тьме среди света: Вот — и среди света, вот и — среди тьмы. И кто, спрашиваю я, даст мне во тьме и среди (тьмы) найти свет, Восприятия котораго она не вмещает? ибо как тьма вместит Внутри свет, не убежав, но оставшись среди Света тьмою? О страшное чудо, видимое Двояко, двойными очами, телесными и душевными. Послушай теперь, говорю тебе, о страшных (делах) двоякаго Бога, Бывших и для меня, двоякаго, как человека. Он (Сын Божий) восприял плоть мою и дал мне Духа, И я сделался Богом по благодати Божественной, Сыном по усыновлению, однако (сыном) Божиим. О (высокое) достоинство! о слава! Как человек, я печалюсь и считаю себя самого несчастным; И помышляя о своей немощи, воздыхаю, Будучи совершенно недостоин жизни, как хорошо я знаю. Уповал же на благодать Его и размышляя О той доброте, какую Он даровал мне, я радуюсь, видя (ее). Итак, с одной стороны, как человек, я не умею созерцать ничего Божественнаго, Будучи совершенно отделен от невидимаго; С другой стороны, вижу, что чрез сыноположение я сделался Богом, И бываю причастником (того), что неприкосновенно. Как человек, я не имею ничего возвышеннаго и Божественнаго, А как помилованный ныне благостию Божиею, Имею [в себе] Христа — Благодетеля всех. Поэтому я снова припадаю (к Тебе), Владыко, моля (о том), Чтобы мне отнюдь не лишиться надежды моей на Тебя, И пребывания [с Тобою], и чести, славы и царствия. Но как ныне Ты сподобил меня, Спасителю, видеть Тебя, Так и по смерти дай мне видеть Тебя, Не говорю, насколько (видеть), но милостиво и благоутробно [воззри тогда], Благоутробне, милостивым Твоим оком, как и ныне взираешь на меня, Исполняя меня Твоей радости и Божественной сладости. Ей, Творче и Создателю мой, покрой меня рукою Твоею, И не остави меня, и не памятозлобствуй, Не поставь (в осуждение), Владыко, великой неблагодарности моей. Но сподоби меня даже до кончины во свете Твоем Неленостно ходить путем заповедей Твоих, И в него — во свет рук Твоих, Всемилостиве, Предать дух свой, избавляя меня, Слове, от врагов, Тьмы, огня и вечных мучений. Ей, великий в щедротах и неизреченный в милости, Сподоби в руки Твои предать душу мою, Как и ныне я нахожусь в руке Твоей, Спасе. Итак, да не возбранит грех пути моему, Да не отторгнет он, да не отлучит меня от руки Твоей. Но да посрамится страшный князь — душетлитель, Видя меня находящимся в Твоей длани, Владыко, Как и ныне он не смеет приблизиться ко мне, Видя меня покрываемым Твоею благодатию. Не осуди меня, Христе, во ад и не отрини, Не сведи душу мою во глубину смерти, Так как я дерзаю именовать Твое имя, Нечистый, мерзкий и совершенно оскверненный. Да не разверзется земля и да не поглотит, Слове, меня преступника, Совершенно недостойнаго ни жить ни пользоваться речью. Да не снидет огонь на меня и да не пожрет меня внезапно, Так что я не буду иметь возможности сказать даже: Господи, помилуй. О великий в милосердии и по естеству Человеколюбец! Не вниди в суд со мною. Ибо что вообще я провещаю [на суде], будучи (весь) грехом? Да и мог ли бы я хотя нечто сказать [в свое оправдание], осужденный (уже), От чрева матери своей безмерно пред Тобою согрешивший И доныне пребывающий безчувственным к Твоему долготерпению, Тьмочисленно низведенный во глубину ада И извлеченный оттуда Твоею Божественною благостию, Члены и плоть души и тела своего Осквернивший, как никто другой из живущих на свете, Неистовый и безстыдный любитель удовольствий, Злой и лукавый от душевной порочности И ни одной Твоей, Христе, заповеди отнюдь не соблюдший? Что скажу я в свою защиту, что отвечу Тебе, С какою душою снесу Твои обличения, о Боже мой, Когда Ты обнажишь мои беззакония и злодеяния? О безсмертный Царю! не покажи их всем, Так как я трепещу, помышляя о делах моей юности. Говорить (о них) было бы ужасно и постыдно, Так как если бы Ты пожелал открыть их пред всеми, То стыд мой будет хуже всякаго мучения. Ибо кто, увидя мое сладострастие и распутство, Кто, увидя нечистыя объятия и постыдныя мои деяния, Которыми я и ныне оскверняю себя, принимая их в уме, Не ужаснется, весь не содрогнется И не воззовет, тотчас отвратив очи И говоря: смерть всескверному этому! Повели, Владыко, связать этого несчастнаго по рукам и ногам И вскоре же ввергнуть во мрачный огонь, Чтобы не смотреть на него нам, верным рабам Твоим. (Ибо) поистине — достойно, Владыко, поистине праведно. (Так) все они скажут, и Ты Сам сотворишь (это), И я распутный и блудный буду ввержен в огонь. Но Ты, пришедший спасти блудников и блудниц, Не посрами меня, Христе, в день судный, Когда Ты поставишь овец Твоих одесную Себя, А меня и козлищ ошуюю Себя. Но свет (Твой) пречистый, свет лица Твоего Да покроет дела мои и наготу души моей, И да облечет меня в светлую (одежду), дабы я со дерзновением Непостыдно сопричтен был к десным овцам И с ними славил Тебя во веки веков. Аминь.

Гимн ХХХII

Здесь Отец с изумлением рассказывает о том, как он видел Бога, подобно апостолам Стефану и Павлу.

Что это за новое чудо, которое и ныне бывает? Бог и ныне желает быть видимым для грешников — Тот, Кто некогда, сокрывшись, восшел горе и возсел на небесах на Отчем престоле. Ибо Он скрылся от взоров Божественных Апостолов, и после того один только Стефан, как мы слышали, видел отверзшияся небеса и сказал тогда: я вижу Сына, стоящаго одесную славы Отца (Деян. 7:55—56), и тут же, как изрекший хулу, был побит камнями самими законоучителями; и (хотя) умер по закону природы, но (пребывает) живым во веки. Однако он именно был Апостолом, весь освящен был и преисполнен Всесвятаго Духа. С другой стороны то было начало проповеди, (когда) было множество неверных, которые, уверовав во Христа чрез Апостолов, получали благодать, которая есть дар веры. Но что ныне значит это необычайное дело, которое во мне происходит? что бы могло значить то страшное и изумительное (явление), которое совершается ныне? что это за образ человеколюбия, являемый теперь? необычайное богатство благости? иной источник милости, гораздо более (обильный), чем существовавшие древле? Ибо многие были помилованы Божественным человеколюбием, но они и сами привносили нечто свое: веру и другия добродетели и благоприятныя деяния. Я же, помышляя о том, что лишен всего этого, ужасаюсь и не могу сносить того, что во мне блудном от утробы (матери) соделывает Бог, (одним) словом создавший всю тварь. Если я страшусь даже помыслить о том, то как опишу то словесно? (Ибо какая рука послужит этому делу? какая трость начертит?) какое слово могло бы выразить, какой язык высказать, какия уста изрекут то, что видится во мне происходящим и совершающимся целый день? Ибо и в самой ночи и в самой тьме я с трепетом вижу Христа, Который отверзает мне небеса, Сам склоняется (оттуда) и видится мне вместе с Отцом и Духом — Светом трисвятым. (Итак) один в трех, и в одном три (именно Свет есть, конечно, и один Свет — три), Свет, Который озаряет душу мою светлее солнца и просвещает мой омраченный ум. Ведь если бы ум мой видел, то видел бы от начала. Но, поверьте, я был слеп и не видел, и потому чудо тем более меня изумляет, когда Он и око ума моего как–то отверзает и как–то дает видеть, и (Сам) есть видимый? Ибо Сам Он светом во свете является видящим; и наоборот видящие во свете Его видят, ибо видящие видят во свете Духа; и видящие в Нем созерцают и Сына. А кто удостоился видеть Сына, тот видит (также и) Отца. Созерцающий же Отца видит Его, конечно, с Сыном, что и ныне, как сказано, во мне совершается. Я и недомысленное несколько уразумеваю и, поражаясь великим изумлением и одержимый страхом, созерцаю ныне вдали те красоты, которые незримы по причине неприступнаго света и нестерпимой славы.

Между тем я вижу одну только каплю из океана, но как в капле обнаруживается вся (совокупность) вод,

какого оне качества и вида, как по краю каймы (видна) вся ткань, или как говорят, по когтям (видно) зверя, (что) лев; так и я, объемля целое в малом, вижу Самого Христа и Бога моего и поклоняюсь Ему. Некоторым же утешением для ума моего служило (уже) то, что я, дабы не быть опаленным и сожженным, «яко воск от (лица) огня», по слову пророка (Пс. 67:3), находился вдали от неприступнаго огня и стоял среди тьмы, окутанный ею; поэтому, выглядывая, как бы чрез малую скважину, я ощущал головокружение. Живя в этой (тьме) и занимая (ею) ум, а думая, что я словно смотрю на небо, и трепеща, чтобы (огонь), приблизившись более, не пожрал меня, я обрел Того самаго, Кого видел вдали, Кого видел и Стефан в отверзтых небесах, и (Кого) опять Павел увидев впоследствии, был ослеплен (Деян. 9:8), (Его–то) всего поистине, как огонь, я обрел в глубине своего сердца. Итак, пораженный чудом и сильно трепеща, я пришел в изступление, весь разслабев и сделавшись совершенно безпомощным. И не вынося нестерпимой славы, в ночь этих ощущений, я обратился в бегство, и подавленный помыслами, скрылся в них, как бы войдя в гроб, и привалив вместо камня это тягчайшее тело, я покрылся (им) и скрылся в своем мнении от Вездесущаго, от Того, Кто некогда воскресил меня мертваго и погребеннаго. Ибо, трепеща и не в состоянии будучи видеть Его славу, я предпочел войти и пребывать в могиле (и обитать с мертвыми, живя и сам в могиле), нежели быть сожженным и совершенно погибнуть. Сидя там, мне блудному должно, конечно, безпрестанно рыдать и плакать о том, что я потерял Возлюбленнаго и сделался лежащим в могиле. Но, живя под землею, (как) мертвый и камнем покрытый, я нашел жизнь в Самом Боге — жизни Подателе, Которому подобает слава и честь ныне и во веки.

Гимн XXXIII

Благодарение Богу за бывшия от Него благодеяния; и просьба научить, ради чего соделавшимся совершенными попускается (терпеть) искушения от бесов; и об отрекающихся от мира — наставление, изреченное от (лица) Божия.

Ты, создавший меня, Боже мой, знаешь нищету мою, ведаешь сиротство, знаешь одиночество, видишь немощь мою, и безсилие мое не неведомо (говорю) Тебе, но Ты видишь и знаешь все. Воззри на сердце смиренное и сокрушенное, воззри на меня, в отчаянии приближающагося к Тебе, Боже мой, и подай свыше благодать Твою, подай Духа Твоего Божественнаго, подай Утешителя, пошли, Спасе, как обещал Ты, ниспошли и мне ныне, седящему в горнице, поистине, Владыко, превыше всех земных вещей и вне всего мира, ищущему Тебя и чающему Духа Твоего. Итак, не медли, Благоутробне, не презри (меня), Милостиве, не забуди ищущаго Тебя с жаждущей душою, не лиши жизни недостойнаго ея, не возгнушайся и не оставь меня, Боже. (В качестве) ходатая я представляю благоутробие Твое, предлагаю милосердие и приношу Тебе человеколюбие Твое. Я не понес трудов, не соделал дел правды, никогда не сохранил ни одной из Твоих заповедей; но блудно провел всю свою жизнь. Однако Ты не презрел меня, но Сам, взыскав, обрел (меня), возвратил заблудшаго от пути заблуждения, и возложив, Христе, на пречистыя Твои плечи, чрез свет благодати Твоей понес меня, Милостиве, совершенно не дав мне почувствовать утомления; но, как бы упокоевающемуся на колеснице, дал мне легко пройти по неровным путям, доколе не возвратил в ограду овец Твоих и не присоединил и учинил с рабами Твоими. Проповедуя милосердие Твое, восхваляю благоутробие и с благодарением дивлюсь богатству благости Твоей. Но будучи, как сказано, призван Тобою, Боже мой, и являясь ныне всецело, как полагаю, рабом (Твоим), (устремленный к свету и прилепившийся к Тебе, объятый желанием к Тебе и связанный любовию, я недоумеваю, изумляюсь и не могу понять, почему скорбь (и теперь) касается жалкой души моей, отчего вкрадывается печаль и всего меня волнует, почему скорбь о земном лишает меня Твоей сладости, Боже мой, и разлучает от радости. Зачем Ты, Блаже, оставляешь меня, столь (глубоко) падшаго и согрешившаго, или чем прогневавшаго Тебя более, Христе мой, чтобы я еще сильнее печалился, чем прежде, когда душа моя была одержима страстями? Скажи и научи меня ныне глубине судеб Твоих, скажи, Владыко, и не возгнушайся меня говорящаго, (хотя) и недостоин я, — Ты некогда разделявший трапезу с грешниками и блудницами и свечерявший с блудниками и мытарями. На это Владыка мой ответил и сказал:

Взяв тебя на руки, как младенца, Я унес тебя от мира; ты знаешь, конечно, о чем Я говорю. Я всего тебя со всеми членами пеленал и вскармливал молоком, превосходящим (всякую) пищу и питье, ибо (дела) Мои совершенно неизреченны и неизъяснимы. Я отдал тебя воспитателю (ты знаешь, о ком говорю Я), и он усердно ухаживал за тобою, как за малым мальчиком, растущим с часу на час, и как должно воспитал. (Потом) ты сделался уже отроком, а также, разумеется, и юношей; но тебе самому не безведомо, как Я всегда был с тобою, совозрастал в тебе и (отовсюду) покрывал Тебя, доколе ты благополучно не миновал всех возрастов. Итак, будучи ныне не маловозрастным, но напротив сделавшись поистине мужем совершенным и склоняясь уже к старости, как ты хочешь, чтобы и теперь тебя держали на руках, как ребенка? как просишь, чтобы тебя снова пеленали и носили? как (хочешь) питаться молоком и находиться под пестуном? не краснеешь ли ты, говоря это, скажи Мне? Будучи мужем, сам служи другим и воспитывай, заботясь обо всем, что (служит) к их возрастанию. Врагам сопротивляйся, и будучи поражаем, и (сам) поражай. Ты понимаешь, о каких врагах говорю Я тебе — о полчищах бесов. Начинай бить (их) безпощадно; падая, снова вставай, и на стрелы (противников) взаимно отвечай стрелами, не щадя стреляющих и злоумышляющих против тебя. Но когда они (пытаются) уязвить тебя отчаянием, сами пусть будут уязвлены (твоею) надеждою, как бы пущенною тобою (стрелою). Биющие тебя гневом, как кулаками, и возбуждающие к ярости, будучи поражаемы в лицо твоею кротостию, пусть будут отброшены далеко прочь от твоего жилища. Ведь разве ты, как сказал Я, ребенок или мальчик? разве душа твоя и ныне безсильна? разве ум твой и ныне слаб для сопротивлений? Ты умеешь и убегать от врагов и напротив побеждать их. Ибо ты, и сражаясь, имеешь Меня помощником и защитником, и в бегстве находишь во Мне крепкий и державный покров. О чем же из земных вещей ты печалишься? о какой из них, скажи Мне? — о золоте, или серебре, или о драгоценных камнях? но что светлее Меня? или что сияет яснее? или какой камень, как Я, совершенно неоценим? Не лишение ли имений, или нужда в хлебе, или недостаток в вине совершенно смущают тебя? И какой есть иной рай, кроме Меня? или земля дольних и преходящих (вещей) подобна земле кротких? А какой хлеб или (какое) вино в мире можно изготовить (такие), как благодать Моя, как Божественный Дух, как хлеб жизни, который, (то есть) тело и кровь Мою, Я подаю ядущим Меня с чистым сердцем, несомненною верою, со страхом и трепетом, и пиющим умно и чувственно? Какая утеха, какая радость, какая слава на земле, скажи Мне, больше того, чем видеть Меня одного, чем созерцать Меня одного, как бы в зеркале и гадании, и видеть одно только сияние славы Моей и чрез него научаться этому и большему того, (чем) точно знать, что Я — Бог и Создатель всего, и разуметь, что человек, седящий в глубочайшем рве, примирен со Мною, и превзойдя чин наемника и рабский страх, непосредственно, как друг с другом, беседовать со Мною, без труда служа Мне, с любовию угождая и приближаясь ко Мне чрез послушание заповедям.

Я говорю не (о деяниях) тех, которые наемнически служат Мне и рабски опять же приходят ко Мне, но о деяниях друзей, знаемых и сынов Моих, каковыя, запиши кратко, суть следующия: считать себя ничтожнее всех в мире, поистине худшим не только сподвижников и мирских людей, но (даже) и язычников, незначительное нарушение одной малейшей заповеди считать отпадением от жизни вечной, на малых детей смотреть, как на совершенных мужей, и (почитать) и кланяться (им), как (людям) знаменитым, слепым также отдавать честь, потому что Я вижу действия всех людей. Ради Меня и это (также) делать, что опять запиши: совершенно не иметь в сердце против кого–либо даже легкаго возбуждения или малаго подозрения, из сострадания молиться от души и со скорбию сердца за всех согрешающих против тебя, равно и против Меня отваживающихся на то же, со слезами прося об их обращении, вместе с тем благословлять проклинающих тебя и хвалить постоянно злословящих тебя по зависти, обижающих считать как бы благодетелями, об упрямых же и не повинующихся тебе плакать и безпрестанно рыдать, как о совершенно отвергающихся Меня — своего Владыки, не переставая (однако) увещевать их. Ибо «приемляй вас Мене приемлет», сказал Я (Мф. 10:40); и «слушаяй вас Мене слушает», конечно (Лук. 10:16). Кто же не внимает со трепетом словам и увещаниям вашим и не исполняет их (даже) до смерти, тот не приобщится и Моей вечной славы, не будет учинен со Мною, распятым на кресте и бывшим послушным Отцу (даже) до смерти, таковой не будет поставлен одесную и не сделается сонаследником тех, которые сами себя распяли. Впрочем, не переставай увещевать их, не переставай оплакивать, не переставай искать спасения их, чтобы если они послушают (тебя) и обратятся, ты имел их, как братий, приобретя (в лице их) члены свои, и привел бы их (ко Мне, как) послушных и сродных, дабы и Я чрез тебя воспринял их и прославил, и с тобою, как дар, принес ко отцу Моему. Если же они не отрекутся своей воли и не презрят душ своих, как сказал Я, если не сделаются мертвыми для своих желаний, живя в этой жизни по твоей воле и чрез твою волу исполняя Мою; то (и тогда) ты не потеряешь своей награды и не лишишься ея, но вместо одной Я воздам тебе двойную награду, так как хотя они и не слушали тебя, ты (однако) не перестал говорить, но скорее (согласился) быть ненавидимым, отвергаемым и презираемым ими, как и Я некогда был и ныне есмь ненавидим ими и им подобными.

Чрез такия дела Я желаю, чтобы Мне служили; чрез такия и им подобныя и ты старайся угождать Мне, ибо Я весьма радуюсь им. Не желай лучше быть праздным и отнюдь не предпочитай чего–либо другого в мире пользе души своей. Ибо какую пользу получит тот, кто приобретет мир, или находящихся в нем наставит и научит, и всех спасет, если сам не спасется? Итак, кто это, или каким образом, спасая других, не спасет, но погубит, несчастный, душу свою? — Тот, кто разоряет заповедь Мою — Владыки всех и, как бы попирая и обходя ее, нарушает законы Мои и преступает повеления. Находясь вне двора заповедей (Моих) и вне ограды их, если он и спасет мир и живущих в мире, то (и тогда) будет чужд Мне и далек от овец Моих, в особенности же как разоривший ограду двора и давший овцам выход не через единственную дверь, а зверям — неправый вход; он понесет невыразимое мучение за всех овец и будет разсечен надвое, и (преданный) огню и тартару, будет, несчастный, добычею червей. Ибо это сказал Отец чрез Сына, и изрек Дух, Который есть уста Владыки. Ангелы, услышав, восхвалили (непрестанными гласами, праведники, присоединились) и сказали: праведен суд Твой и незазорно решение, ибо безпристрастно судил Ты, о Боже всемилостивый. В самом деле как всецело явится Твоим сонаследником и сообщником тот, кто не оставил своей воли и (воли) того, кто заменяет лицо Твое, как Твоей Владычней, не предпочел и не соблюл неприкосновенно, как Сам Ты, Милостиве, соблюл (волю) Отца Твоего, в особенности же кто обещался до смерти ни в чем не творить своей воли, не прилепляться и не предпочитать плоти и крови, то есть сродства и естественных связей, (врожденной) любви, (снова) связывающей находящихся на земле с тем, от чего они отреклись, и всецело обращающей их вспять?

Мученики возгласили: поистине праведный суд. Ибо когда кто охотно предал себя на мученичество, тот отнюдь не должен даже на краткое (время) внимать голосу сродников, жены и детей, которые, придя, (начинают) с плачем говорить следующее: не жаль ли тебе детей своих? и ты, безсердечный, не пожалеешь вдовства жены своей? ни нищета их не приклоняет тебя к состраданию? и о погибели их ты не подумаешь и не пожалеешь? Итак, оставляя (детей) сирыми, странниками и нищими и жену свою вдовою, ты предпочитаешь спасти себя одного? и как же ты не будешь осужден более, чем убийца, так как, оставив всех нас на погибель, ты ищешь спасения только своей души? — К (таким) воплям (говорю) он совершенно не (должен) приклонять слуха и (даже) за дары убегать от уз и затвора или, чрез отречение от Тебя, Христе, освобождать себя от них; как умерший уже, (он должен) оставаться в испытаниях и пребывать в заключении, голоде и жажде, не вспоминая о своих вещах и имениях и не позволяя уму своему, если возможно, даже на краткое (время) удаляться из заключения, но, созерцая в нем Тебя, Владыко всех; и чрез созерцание (безпрестанно) устремляя к Тебе мысли, (даже) до смерти твердо держаться одной любви к Тебе. А на тех и смотреть даже совершенно не должен он, которые, уклоняясь и отвергаясь Тебя, возвращаются на первую блевотину, к прежним действиям, к заботам о земных вещах, о жене и детях, и не под каким предлогом не связываться этим, ибо он не владеет уже более своею душою. Поэтому многие рабы Твои, когда Ты отверзал заключения их и совершенно разрешал телесныя узы, отнюдь не хотели уходить прочь и бежать; но оставались, будучи как бы связанными. Так и ныне, Спасителю, есть в мире такие, которые, отрекаясь мира и вместе с тем всех сродников, друзей и прочих (людей) и всех вещей в мире, а прежде всего этого своей воли, совершенно не имеют уже более власти над собою, но хотя и не бывают возбраняемы игуменами (пользоваться ею), однако должны хранить договор с Тобою — Владыкой. Ибо не людям, но Богу они обещались хранить послушание и покорность к игуменам и ко всем вместе с ними подвизающимся в обители братиям. Поэтому они должны жить в монастыре, как бы на уединенном острове, находящемся среди моря, считая, что весь мир стал для них совершенно недоступным, словно вокруг всего монастыря их утверждена великая пропасть, так что ни находящиеся в мире не (могут) перейти в монастырь, ни живущие на острове — переправиться к тем, которые — там, и, с пристрастием глядя (на них), удерживать в сердце или в уме воспоминания о них; но, как мертвые к мертвым, они, и обладая чувством, должны относиться к ним без ощущения, делаясь (таким образом) поистине как бы добровольно закланными агнцами.

Услышав эти всесвятыя слова мучеников, исполненныя вожделения и любви ко Владыке, Херувимы восхвалили (Господа) и в страхе сказали: слава Тебе, Царю, слава Тебе, Всемилостиве, показавший на земле мучеников без тираннов (и гонителей), которые чрез одну любовь к Тебе ежечасно предают себя на мучения. Поистине, сказал опять Отец чрез Сына и (привосокупил) Дух, (любящие Бога всем сердцем и) постоянно пребывающие (в любви к Нему одному) и ежечасно умирающие своею волею — эти суть и искренние друзья (Мои) и сонаследники, они — и мученики по одному произволению, без скобления, без виселиц, костров и котлов, без сожигания огнем и разсекания мечами. На это премирные чины все вместе с ликованием воскликнули: праведен суд Твой, Всемилостиве; да напишется он и да запечатлеется ныне и во веки.